менее один из самых удивительных в истории кино фильмов был создан в результате творческого содружества выдающегося артиста цирка и кинопромышленника.
Сколько времени продолжалась работа над фильмом, пока уточнить не удалось. Судя по всему, он был полностью готов осенью – основная натура летняя, один эпизод зимний. Но, думается, работа над фильмом началась значительно раньше – ведь четвероногим артистам нужен был большой репетиционный период, хотя многим фокусам, приёмам и трюкам они были обучены прежде. Владимир Леонидович постарался свести воедино всё, что умели его четвероногие друзья, но так, чтобы они всё желали строго по ходу сюжета, претворяя сценарий в жизнь.
Итак, представим себе, что мы с вами попали в просмотровый зал![193]
Прошло почти четверть века с того дня, когда художественный руководитель Уголка зверей Анна Владимировна Дурова-Садовская устроила для меня просмотр дуровской фильмотеки, а я всё помню так ясно и отчётливо, как будто это было вчера. Сама Анна Владимировна принимала участие в съёмках этого фильма в качестве ассистента своего отца. На мой вопрос, какая сцена была самой сложной в постановочном отношении, она не задумываясь ответила: «Сцена в кабаре! Удержать зверей на месте, за столиками, не дать им разбежаться, проявлять интерес к постороннему, а сосредоточиться на угощениях и на эстрадной программе нам помогла… еда, смена еды! При этом каждому давались не обычные продукты, которые он получал изо дня в день, а что-то его природе свойственное, но непременно деликатесное, праздничное!»
– Учёные звери могут творить чудеса! – доказывал Владимир Леонидович Анатолию Васильевичу Луначарскому и в качестве примера демонстрировал ему свой фильм. Как вспоминала Анна Владимировна, Луначарский хохотал до слёз. Этот фильм помог Дурову добиться от наркома просвещения заграничной поездки за редкими животными в Гамбург к наследникам Карла Гагенбека и покупки киноаппаратуры для специальных съёмок животных.
Луначарский, по достоинству оценив дуровский фильм, как пародию на салонные жеманные киноленты и злую сатиру на буржуазное общество, особенно заинтересовался постановочной стороной дела. Владимир Леонидович заверил Луначарского, что каких-то особых феноменальных секретов в работе не было. В художественную ткань фильма включались такие эпизоды, с такими номерами, примерами дрессировки, которые были уже опробованы, обкатаны на публике, которые были для животных привычны, более того – для них интересны в игровом отношении. Скажем, в сцене сбора гостей в кабаре обращает на себя внимание лихой наездник дог – он так лихо скачет на ослике, что можно подумать, будто весь век свой провёл на скачках! Оказывается, Владимир Леонидович увидел подобное озорство дога на репетициях и постарался закрепить этот навык, сделать его ещё правдоподобнее, ещё комичнее. Ведь в данном фильме ситуация такова: чем животные серьёзнее что-то делают перед экраном, тем забавнее будут в итоге их действия для зрителей.
Как кинематографист я в разговоре с Анной Владимировной обратил внимание на то, что все сцены сняты на среднем плане (ну, почти все, во всяком случае!). Анна Владимировна сказала так: «Во-первых, это дань тем фильмам, которые мы пародировали, во-вторых, – веление времени и техники съёмок, а в-третьих, – на общем плане зверюшки смотрелись бы мелковато. Что же касается крупного плана, то и звери испугались бы киноаппарата, и экран увеличил бы какие-то черты и подробности, которые от такого увеличения бы пострадали. Каждая маленькая сцена снималась отдельно. Получилось, удалось – надо было срочно фиксировать полученный результат! Если представление «И мы как люди» было бы спектаклем, то от многих эпизодов пришлось бы отказаться, а другие пришлось бы сократить или упростить. Сам процесс фильмопроизвод-ства пошёл нам как дрессировщикам на пользу. Отец потом не раз говорил, что работа над фильмом многому его научила, показала какие-то новые, совершенно неожиданные, неведомые грани дрессировки!»
Я подхватил эту мысль и напомнил Анне Владимировне, что несколькими годами ранее Лев Толстой, посмотрев всего лишь несколько кинолент, пришёл в восторг и заявил, что киноаппарат произведёт переворот в художественном сознании и мышлении, совершит революцию в мире литературы и искусства. На это мне Анна Владимировна ответила, что и отец её к киноискусству относился очень серьёзно, внимательно следил за текущим репертуаром, знал режиссёрские и актёрские имена, интересовался проблемой экранизации произведений литературы.
На мой вопрос, почему же Владимир Леонидович не повторил опыт ленты «И мы как люди», Анна Владимировна сказала, что тут несколько причин: и отсутствие продюссера, и дороговизна, и занятость другими делами, и увлечение уже чисто научными съёмками, которые впоследствии Владимиру Леонидовичу казались более интересными, чем игровое кино.
А потом мы в нашей беседе вернулись к фильму «И мы как люди». Я неожиданно даже для себя спросил: «А почему у Пика такая странная кличка?» Оказывается, пёсик был совершенно белый, но на спине его чернело пятно в форме пикового туза. Вот и назвали его так в шутку! С этим именем он и прославился как киноартист русского дореволюционного кино!
Кинолента «И мы как люди» была замечена. Портреты сенбернара Лорда в роли дядюшки-опекуна Мими облетели многие газеты и журналы мира. Он, действительно, был самым колоритным и комичным изо всех других героев фильма. Мне довелось видеть экземпляр фильма с титрами на немецком языке. Анна Владимировна говорила мне, что фильм шёл и в других странах, не только тех, где в ходу немецкий язык. Появились в прессе и отзывы. Вероятно, это первый и, скорее всего, последний пример из истории кинокритики, когда рецензент анализировал «на полном серьёзе» «работу» четвероногого артиста: «Пёс Пик, исполняющий главную роль, передавал очень естественно то, что требовалось по смыслу постановки… Пик натурально волновался, отыскивая свою возлюбленную. У него даже появлялись слёзы на глазах, когда это было нужно режиссёру-постановщику…»
Конечно же, собака сценарий не читала и даже не знала, кого она изображает, однако, всё делала точно по велению режиссёра. «Я играл, – вспоминал Владимир Леонидович, – её чувствами, меняя по желанию настроение собаки: радость сменялась тоской и отчаянием и обратно…»
Впоследствии Владимир Леонидович в своей книге «Дрессировка животных» вспоминал о своей работе над фильмом «И мы как люди» и иронически отмечал особенности этой работы: «Четвероногие артисты гораздо лучше и надёжнее двуногих: не капризничают, не требуют авансов. К своему делу относятся честно и старательно…»
Работа над фильмом оставила добрый след в памяти дедушки Дурова. Он с удовольствием и весёлостью вспоминал о ней. Ведь он не только развил и вознёс на небывалую высоту искусство дрессировки, не только испытал себя в новой творческой профессии – в качестве сценариста и кинорежиссёра, но и показал себя прекрасным знатоком современного ему кинематографа, все штампы и безвкусные приёмы которого высмеял зло и