«Встреча с А. С. Пушкиным за Кавказом» подтверждают, что Василий Андреевич Дуров, как и отец его Андрей был городничим. Пушкин завершает свой шуточный текст цитатой из письма В. А. Дурова к нему: «История моя коротка: я женился, а денег всё нет».
Можно только предполагать, но не предположить я не могу. Одним из ста тысяч способов достать деньги и разбогатеть Василий Андреевич избрал… публикацию произведения сестры! Это именно он выступил по ср ед ником между автором и издателем, сам, конечно же, в литературных и издательских, журнальных в данном случае, делах не разбираясь. Может быть, он и торопил сестру, торопил события. Сестра с солдатской прямотой пошла путём его советов. Впоследствии, вероятно, имущественные проблемы между братом и сестрой вставали ещё острее: недаром она жила у него непостоянно. Дата смерти Василия Андреевича, указанная в примечаниях И. Семенко к десятому тому собраний сочинений Пушкина более чем условна – «после 1860 года»!
Отношение Пушкина к Дурову Пущин выразил довольно определённо: «Цинизм Дурова восхищал и удивлял Пушкина; забота его была постоянно заставлять Дурова что-нибудь рассказывать из своих приключений, которые заставляли Пушкина хохотать от души; с утра он отыскивал Дурова и поздно вечером расставался с ним». В общем, интерес бескорыстный, однако общение оказалось обременительным – пришлось помогать Дурову платить карточные долги, вести его на своей коляске аж до Москвы! Пущин, правда, утверждает, что в Новочеркасске они разъехались и что ему пришлось снабжать деньгами обоих. Что же, вполне возможно.
Иное дело Надежда Дурова. Пушкин поверил в неё как в писателя, как в творческого человека, как в настоящего и, возможно, будущего сотрудника «Современника». Его переписка с ней – верх обходительности, участия и доброжелательности, прекрасный пример для подражания настоящим будущим редакторам.
Была тема, о которой я с Юрием Владимировичем говорить не решался. Тема эта, а точнее проблема литературного мастерства. Меня очень волновало и волнует до сих пор всё, связанное с этим феноменом! Применительно же к династии Дуровых – особенно. Почему? И Владимир Леонидович, и Анатолий Леонидович, и Юрий Владимирович и тем более Наталья Юрьевна писали, владели пером. А основоположники династии ещё и рисовали: Владимир Леонидович писал маслом на полотне и лепил, Анатолий Леонидович писал красками по стеклу, делал моментальные рисунки с натуры, в том числе и карикатуры. Особенно мне полюбилось живописное полотно Владимира Леонидовича Дурова «Журавли на болоте». Учёные журавушки улетели и принялись танцевать на болоте, охотник полюбовался ими, но спустил курок. Эта картина – прощальный привет и поклон драгоценным питомцам от их воспитателя и дрессировщика. Однако как бы то ни было, но даже если я буду потрясён какой-то зрелищно яркой картиной, сценой, то всё равно не смогу ничего изобразить на полотне – кисть меня не станет слушаться! Писать, рисовать Владимир Леонидович и Анатолий Леонидович несомненно умели. Вообще, надо сказать, в цирке работают на редкость разносторонние в своих способностях люди! Они владеют несколькими цирковыми жанрами, умеют выполнять ручную работу по изготовлению реквизита, декораций, многие умеют шить, знают токарное, слесарное, плотницкое ремёсла, разбираются в электротехнике, а нынче – ив электронике! Но меня, повторяю, более всего волнует литература.
Несомненно, сперва Дуровы обратились к литературному творчеству для пополнения своего репертуара, для того, чтобы сделать его самобытным и самостоятельным во всех отношениях. Выходные монологи у них обоих были преимущественно стихотворными. Историки цирка, как правило, отдают предпочтение в этом жанре Анатолию Леонидовичу. Автор книги «Братья Дуровы» А. Таланов, например, считает, что монологи младшего Дурова отличались «большей остротой, глубиной, доходчивостью, чем у старшего брата». Но тут же отмечает, что «методы дрессировки были намного слабее, примитивнее».
Стих Анатолия Леонидовича действительно богаче, щедрее на интонационное разнообразие, раскованнее. Стих старшего брата тяжелее, степеннее, он более патетичен, в нём силён ораторский пафос. И всё же для обоих стихи не были главным, самоценным явлением. Чаще всего это лишь пролог к представлению, и восходят такие монологи к раешникам, дедов-зазывал на ярмарочных балаганах. Лишь интонация другая. Скороговоркой, с притоптыванием, присвистыванием стихи Дуровых не произнесёшь!
И всё-таки большинство их текстов – это атрибуты циркового искусства: либо для цирка, либо о цирке. Они от цирка неотделимы. Мне очень понравились слова Ильи Эренбурга, в которых выражена суть дарования Владимира Леонидовича: «Был он по природе поэтом и поэзию нашёл в мире четвероногих актёров». Однако я себе не представляю Дуровых как литераторов исключительно – даже профессионального писателя Наталью Юрьевну Дурову, дочь Юрия Владимировича. Несомненно, она могла бы навсегда оставить арену и вообще работу с животными и целиком и полностью перейти на работу за письменным столом. Ну, допустим, выступала бы ещё перед читателями, особенно, ребятами… И тем не менее сперва её властно позвал манеж, а потом Уголок дедушки Дурова, из которого она ныне создаёт огромный культурно-просветительный комплекс во главе с Театром зверей, единственным в мире таким театром.
А проза Дуровых? Какая она? Сперва, повторяю, тоже сугубо репертуарная. В ней мало от чистой литературы и больше от актёрской импровизации: шутки, скетчи, каламбуры в прозе, ответы на вопросы из циркового зала… Анатолий Леонидович подвёл итог (как он думал, предварительный, а вышло, что окончательный) своей творческой деятельности: в 1914 году в Воронеже малым тиражом вышла в свет его книга «В жизни и на арене». Я думаю, что тематику книг его старшего брата тоже комментировать не надо: названия говорят сами за себя: «Записки дуровской свиньи», «Звери дедушки Дурова», «Мои звери», «Мои пернатые друзья», «Дрессировка животных. Психологические наблюдения над животными, дрессированными по моему методу (40-летний опыт)». Что касается последней книги, то это сочинение отчасти научного, отчасти научно-популярного характера с выходом на вопросы практики дрессуры, содержания зверей и ухода за ними. Издана она была в Москве в 1924 году, в ней 500 страниц и 79 иллюстраций! Остальные книги в жанровом отношении представляют из себя научно-популярные и одновременно мемуарно-биографические очерки, написанные живо, метко, с юмором. Что же касается «Сильных мира того», то эта книга особая, она в жанровом отношении ближе к памфлету, но тоже в дуровском стиле! Ну а разве «Записки дуровской свиньи» при всей её научно-практической пользе лишена черт памфлетности?..
Записки Анны Владимировны Дуровой-Садовской, вкраплённые в монтаж текстов Владимира Леонидовича Дурова, отрывки из документов, писем, воспоминаний об Уголке зверей и самом их владельце и хозяине, тоже, по сути своей мемуарные очерки, правда, очень короткие и фрагментарные. Это как бы закадровый комментарий в документальном и научно-популярном кино.
Рассказы Анатолия Леонидовича Дурова хотя и могут восприниматься каждый в отдельности, всё