Читать интересную книгу Носорог для Папы Римского - Лоуренс Норфолк

— Не знаю, — ответил он.

Ни старуха, ни Диего их не стали ждать и теперь стояли впереди. Сальвестро и Бернардо ускорили шаг, чтобы догнать их, и оказались на краю пыльного участка расчищенной земли, служившего чем-то вроде переднего двора, за которым стояло некое сооружение.

То, что предстало перед ними, действительно было гладкой иловой стеной высотой в пятнадцать или даже в двадцать футов. Она образовывала одну из сторон четырехугольной ограды, о размерах которой можно было только догадываться. Ограда шла от расчищенного участка обратно в лес, пока не терялась из виду. В передней ее части, если это была передняя часть, имелась лишь одна маленькая дверь, настолько глубоко уходившая в стену, что поначалу затененное углубление представлялось туннелем. После долгого лесного хаоса эти стены, огромные и правильные, казались каким-то потрясающим нарушением правил.

— По-моему, мы пришли, — сказал Бернардо из-за спины Сальвестро.

Старуха залопотала что-то на своем языке, странные звуки и ритм которого лишь подчеркивали чужеродность сооружения. Не прекращая говорить, она повела их к двери, на поверхности которой выступали два вырезанных лица. Старуха надавила руками на оба лба, словно пытаясь втолкнуть их обратно в дерево. Как видно, она хотела что-то объяснить мужчинам, но те не понимали ее. Тогда старуха толкнула массивную дверь плечом, отступила в сторону и указала на Бернардо.

Здоровяку понадобилось нанести два могучих удара, прежде чем дверь содрогнулась. Все трое приложили свои плечи к этой нелегкой работе, дюйм за дюймом пробивая себе проход, обрушивая комья сухого ила, которые осыпались им на головы, и выдалбливая в земле полукруглый рубец. Оказалось, что дверь слажена из единого куска твердой древесины: она была высотой с Сальвестро, но шире, чем грудь Бернардо. Время, влага и жара покоробили раму, а петли провисли, и дверь всем своим весом уперлась в землю. Они снова принялись за дело, наваливаясь и толкая, потея и ругаясь, пока наконец щель не расширилась до бреши, в которую мог протиснуться даже Бернардо. Он нанес последний сокрушительный удар и с торжеством повернулся к старухе.

Та исчезла.

Земля была расчищена на пятьдесят или более шагов в каждую сторону. Троица озиралась вокруг, но старухи нигде не было видно. Вокруг открытой площадки полукругом стояли деревья, будто они наступали вплоть до этой черты, а потом были остановлены какой-то невидимой силой или запретом. Часом раньше они втроем еще шагали под их кронами. Теперь деревья казались враждебными. Что-то переменилось, смутно подумал Сальвестро. Старуха словно растворилась в воздухе. С дверью, которую, похоже, не открывали годами, удалось справиться… И что-то еще. Ощущая беспокойство, он оглянулся и увидел, что Бернардо, по-прежнему встревоженный, продолжает озираться вокруг.

— Она вела нас сюда, — неуверенно сказал Сальвестро. — Теперь мы здесь, зачем же ей оставаться?

Последнее замечание он адресовал Диего, но тот лишь глядел себе под ноги и с полуулыбкой кивал своим мыслям, одновременно покоряясь и восхищаясь некоему только ему ведомому соображению.

— Но что теперь? — взорвался Бернардо и снова оглядел окружавший их лес. — Что нам теперь делать?

Больше идти было некуда. Диего уже проскальзывал в дверь.

Двор: широкая полоса открытого пространства, простирающаяся от одной боковой стены до другой. В центре стояло сооружение, похожее на то, в которое входил Диего, когда они выбрались из лодки. На четырех крепких столбах покоилась крыша из переплетенных пальмовых ветвей, но листья высохли, сморщились и теперь, разбросанные, валялись на земле. Со всех сторон сооружение было открыто. Они стояли под голой решеткой, на которую некогда была уложена крыша, и оглядывали широкий фасад здания, образовывавшего, насколько можно было различить, остальную часть ограды. Передняя стена через неравномерные промежутки была усеяна множеством низких дверных проемов. Все молчали. Сальвестро осознал, что источником странного ощущения, испытанного им всего несколько секунд назад, было на самом деле отсутствие кого- или чего-либо. Этот двор, огромное приземистое здание перед ними, простиравшееся дальше, чем достигал взгляд, прогалина снаружи и окружающий лес — все было совершенно безмолвным.

Он снова посмотрел на Диего, но тот напряженно скользил взглядом по дверным проемам, словно то, что он искал, могло внезапно промелькнуть во тьме, царившей внутри, как-то потревожить эту тьму и тем себя обнаружить. Сальвестро вспомнил последние его слова, сказанные, когда они стояли над долиной, вспомнил, как уверенно Диего их произнес. Военный терялся, плыл, цеплялся за истончавшуюся нить своих поисков. Это случилось на реке, а может, в задней комнате, где он, Сальвестро, застал Диего «за молитвой». Или на корабле. Наверное, его могли бы вернуть Уссе или Зверь. Никого из них капитан здесь не найдет.

Ничего здесь нет, кроме помещений, а за ними — других помещений, а за теми — еще и еще.

Они вошли в здание и начали продвигаться, минуя перегородку за перегородкой. Солнечный свет, проникавший через открытые проемы, освещал передние комнаты, но когда они углубились внутрь, пришлось щуриться и вглядываться во тьму, нарушаемую лишь слабыми проблесками, проникавшими сквозь крышу. Комнаты, лишь почти одинаковые по размеру, соединялись между собой арочными проходами, не выстроенными в одну линию и, видимо, прорезанными в той же мягкой глине, из которой были сложены стены. Углы и изгибы комнат были изогнутыми плоскостями, а полы заворачивались кверху так, что невозможно было сказать, где кончается пол и начинается стена. Только крыша оставалась неизменной, всюду плоской и высокой — не дотянуться. Постепенно их глаза приспособились к мраку, и, осторожно пробираясь по извилистым анфиладам, они начали осознавать, что здание было не просто необитаемым. Оно было пустым. Ни в одной из комнат ничего не обнаружилось.

Поначалу они продвигались вместе, путь прокладывал то один, то другой, кто-то заглядывал в боковую дверь, меж тем как двое других шли вперед, затем они менялись ролями, а потом стали совершать индивидуальные вылазки, которые продолжались все дольше; наконец Диего что-то проворчал и отправился налево, а чуть погодя Бернардо словно забыл о своей первоначальной тревоге и просто вошел в противоположную от Сальвестро дверь. Они избрали разные пути — не следуя какому-то замыслу, а просто потому, что не было настоятельной причины оставаться вместе. Солдат, Великан, Вор: разобщенное трио или же рассеченный амфибрахий, оставшийся без единого горба дромадер, волочащийся в трех направлениях одновременно.

Сальвестро оказался один в узком помещении, сужавшемся в конце. Следующее оказалось еще уже, а затем он попал едва ли не в треугольник. Тупик. Он продолжал идти. Затвердевший ил стен и пола заглушал звук шагов. У Сальвестро теплилась смутная мысль насчет того, что надо продолжать двигаться вперед, но вот он достиг внешней стены здания. Теперь надо было либо идти по анфиладе комнат вдоль нее, чтобы снова оказаться в передней части здания, либо найти какой-нибудь выход в задней. Он не очень-то понимал, что можно извлечь из этих соображений, однако же двигался дальше, медленно переходя из комнаты в комнату и старательно запоминая углы, под какими углами они расположены друг относительно друга, потому что само здание препятствовало прямому проходу через него: эти неравносторонние ячейки гигантских сот отклоняли его от цели, при каждом повороте заставляя гадать, идет ли он в прежнем направлении или слегка от него отклонился. Походка его становилась неуверенной, и, осознав, что это лишь усиливает трудность и без того сложной задачи, он двинулся вперед смелее, заставив себя ускорить шаг. Он быстро переходил из одного помещения в другое, почти бежал, думая, что уже следующий тупик обозначит пределы здания, затем уверенно вступил в одну из самых больших среди уже виденных комнат и устремился в пространство.

— Бернардо!

Здание, в конце концов, не было совершенно пустым. Не было оно даже и необитаемым.

Великану потребовалось какое-то время, чтобы его отыскать. Руководствуясь периодическими выкриками Сальвестро, он двигался наудачу, и чем дальше это продолжалось, тем больше он терялся и утрачивал терпение. Он был не против бесцельного блуждания из комнаты в комнату, но теперь стал думать, что все они специально расположены так, чтобы ему препятствовать. Крики Сальвестро становились то громче, то тише, то раздавались прямо у него в ушах, то становились приглушенными, в зависимости от того, поглощали помещения звук или же усиливали. Несколько раз он останавливался, чтобы все обдумать, и предоставлял Сальвестро кричать минуту-другую, а потом возобновлял поиски. Обдумывание ничего не давало. Поэтому он брел наудачу сквозь мрак, выкрикивая обнадеживающие, по его мнению, фразы: «Я здесь, Сальвестро!», или «Почти добрался!», или «Уже скоро!». Наконец ответный голос, вместо того чтобы глухо или звонко выкрикнуть его имя, произнес совершенно ясно и отчетливо: «Стой».