Читать интересную книгу "Морской Ястреб. Одураченный Фортуной. Венецианская маска (сборник) - Рафаэль Сабатини"

Мелвилл потерял терпение:

– А если тем временем Венецию втянут в союз с Францией?

– Это абсолютно фантастическое предположение, – расхохотался сэр Ричард.

– Но если Франция все же предложит Венеции союз?

– Нет-нет, это невозможно.

– Вы уверены?

– Так же, как и в том, что сижу тут с вами.

Мелвилл устало вздохнул, достал табакерку и продолжил атаку на самоуверенность посла:

– Хорошо. Я задал этот вопрос только для того, чтобы узнать ваше мнение о сложившейся ситуации, и еще раз убедился, что не могу ему доверять.

– Сэр, это уже дерзость с вашей стороны!

Мелвилл щелкнул крышкой табакерки. Держа щепотку табака между большим и указательным пальцем, средним он постучал по столу.

– Предложение о союзе, которое вы с такой уверенностью объявляете невозможным, уже было сделано.

На лице посла отразилось замешательство.

– Но… Откуда вам это известно?

– Уверяю вас, французский посол получил указание от Бонапарта предложить Светлейшей республике союз.

Душевное равновесие сэра Ричарда восстановилось. Он презрительно фыркнул:

– Дорогой мой, так обманываться можно лишь, не имея никакого представления о том, как это делается. Подобное предложение может выдвинуть только правительство, но никак не армейский генерал вроде Бонапарта.

– Я согласен, сэр Ричард, что это нарушение обычного порядка, но факт остается фактом. Мне известно, что Бонапарт отдал такое распоряжение, и есть основания полагать, что французское правительство его поддержит. Генералы, достигающие такого успеха, какого достиг Бонапарт, обычно пользуются авторитетом.

Ироническое настроение сэра Ричарда развеялось. Он насупился:

– Вы говорите, что это известный вам факт. Но откуда вы можете это знать?

Помолчав, Мелвилл ответил ему:

– Вы назвали меня тайным агентом, сэр Ричард, и вполне могли бы употребить слово «шпион» – меня это не обидело бы. Стоящая передо мной цель делает это занятие благородным. А шпион я достаточно опытный.

Сэр Ричард хотел было изобразить оскорбленное достоинство, но не стал еще больше обострять ситуацию. Он сознавал свое поражение, однако упрямство заставляло его спорить вопреки очевидному.

– Ну хорошо, пусть даже дело обстоит именно так. Но я все равно не понимаю, что вы можете здесь предпринять.

– А надо ли вам это понимать? Мы только впустую тратим время. Вы получили инструкции от мистера Питта, я получил свои. Выполняя то, что предписано вам, вы тем самым позволите действовать и мне.

Спокойный тон Мелвилла не смягчил резкости подтекста его слов. Сэр Ричард был глубоко оскорблен, краска бросилась ему в лицо.

– Сэр, я вижу, дерзости вам не занимать.

– Иначе я не был бы здесь, – улыбнулся Мелвилл в ответ на сердитый взгляд зеленоватых глаз.

После довольно продолжительного молчания посол наконец раздраженно произнес, барабаня пальцами по письму:

– Меня просят оказывать вам помощь и поддержку. Но мы с вами незнакомы. У вас, я полагаю, есть паспорт и прочие документы?

– Нет, сэр Ричард. – Мелвилл не стал объяснять, почему они отсутствуют. Подтвердить его слова было нечем, и собеседник, понятно, не поверил бы ему. – Письмо мистера Питта должно служить убедительным удостоверением моей личности. К тому же мистер Питт, как вы видите, дает внизу описание моей внешности. А кроме того, я лично знаком кое с кем из известных жителей Венеции.

– Сэр, надеюсь, вы представите мне их, и я смогу удостовериться, что это достойные люди. А до тех пор, как вы понимаете, я не могу оказывать вам поддержку в ваших делах. – Посол нажал кнопку звонка на столе. – Убежден, что мистер Питт одобрил бы это. Мне необходима полная уверенность, чтобы взять на себя ответственность за вас перед его светлостью дожем.

Слуга открыл дверь. Приглашения остаться на обед не последовало.

– Желаю вам, сэр, всего наилучшего.

Если визит и оставил у Мелвилла неприятный осадок, то лишь потому, что Англия в этот ответственный момент была представлена в Венеции столь неадекватно. Сравнивая ум и уравновешенность Лаллемана, добившегося высокого положения благодаря своим способностям, с тупой заносчивостью сэра Ричарда Уорзингтона, который наверняка получил это место по протекции, Мелвилл спрашивал себя, не обладает ли и в самом деле преимуществом республиканский способ правления, победивший во Франции и привлекавший многих и в других странах Европы, и не является ли класс, к которому принадлежит он сам, бесполезным анахронизмом. Возможно, ради прогресса цивилизации его следует заменить разумными деловыми людьми.

Марк-Антуан, однако, не доходил до полного развенчания идеалов аристократии, которые он отстаивал. Возвращение поместья Со было возможно лишь после разгрома анархистских сил и реставрации монархии во Франции. Свойственная ему от рождения верность идеалам (вполне совпадающая и с личными интересами) побуждала его к действию, и, прав он был или нет, Мелвилл был готов служить этим целям до конца.

От своей матери, ригористичной английской леди, Марк-Антуан унаследовал незыблемое чувство долга, доставлявшее порой немало неудобств и окончательно укоренившееся в нем благодаря воспитанию.

Подтверждением этого мог служить порядок, в котором он взялся за дела в Венеции. К собственному делу, ради которого он в первую очередь и приехал в Венецию и которое, казалось бы, должно было оттеснить на задний план все остальное, он еще не приступал. Однако в связи с негостеприимным приемом, оказанным ему сэром Ричардом Уорзингтоном, важность этого дела возросла, и оно стало не просто желанной целью, но и политической необходимостью.

Когда после смерти отца Марк-Антуан, повинуясь чувству долга перед своими родными и своей кастой, предпринял рискованную и роковую поездку во Францию, граф Франческо Пиццамано уже третий год выполнял обязанности венецианского посланника в Лондоне. Его сын Доменико, офицер Венецианской республики, служил военным атташе при посольстве; между ним и Марк-Антуаном завязалась дружба, распространившаяся затем и на обе семьи. Постепенно вниманием Марк-Антуана завладела сестра Доменико Изотта Пиццамано, чей портрет писал сам Ромни[191] и чья привлекательность превозносится во многих мемуарах того времени.

Поездка Марк-Антуана во Францию и последовавший за этим отзыв графа Пиццамано на родину прервали эти отношения. Поэтому теперь Мелвилл страстно желал возобновить их, – собственно говоря, это и было основной целью его путешествия.

Мысленно он уже тысячу раз обнимал Доменико, пожимал руку графу, целовал руку графини и – с еще бо́льшим чувством – руку Изотты. Вспоминая семейство Пиццамани, он оставлял Изотту напоследок, но представлял ее себе гораздо живее, чем других. Он мысленно видел ее высокую стройную фигуру, которую взгляд влюбленного окутывал ореолом царственности и святости. Однако в его воображении ее девственная неприступность всегда уступала место живости, чувственные губы на строгом лице улыбались ему не просто приветливо, но радостно. И вот наконец он спешил осуществить свою мечту, ожидая встречи чуть ли не со страхом, неизбежно сопровождающим сильное желание.