Читать интересную книгу Морской Ястреб. Одураченный Фортуной. Венецианская маска (сборник) - Рафаэль Сабатини

– Откровенно говоря, я придерживаюсь мнения, что это как нельзя лучше отвечает нашим интересам.

– Понятно. – Полномочный представитель поднялся и укоризненно произнес: – Значит, вы, гражданин Лаллеман, аккредитованный посланник французского правительства, намерены выполнять приказы полевого командира! Из этого следует, что я прибыл сюда как нельзя кстати.

Лаллеман сдержал раздражение:

– Почему бы и не выполнить приказ, если он служит интересам Франции?

– Повторяю, я прибыл как нельзя кстати. Союз предполагает взаимные обязательства, которые впоследствии приходится выполнять. Франция занимает совершенно определенную позицию в отношении государственного устройства Венеции. С господством аристократии пора кончать. Наш священный долг осветить ее земли факелом свободы и разума. Мы не можем вступать в союз с правительством, которое собираемся сместить. Наша задача, ради которой меня и прислали сюда, – следить за тем, чтобы Венеция придерживалась невооруженного нейтралитета до тех пор, пока не наступит момент покончить с правлением аристократов. Не забывайте об этом, гражданин посол.

Лаллеман сердито взглянул на него и раздраженно пожал плечами:

– Поскольку Директория прислала вас для того, чтобы вы заварили тут всю эту кашу, я умываю руки. Только скажите, что мне ответить генералу Бонапарту?

– Скажите ему, что перепоручили этот вопрос мне. Я разберусь с Бонапартом.

– Разберетесь? Ха! А вы хоть представляете, что это за человек?

– Я представляю, каковы его полномочия. Если он превысит их, я могу поставить его на место.

– Вы оптимист. Не так-то легко поставить на место человека, который во главе беспорядочной толпы солдат смог за два месяца одержать несколько убедительных побед над хорошо обученными и оснащенными армиями, вдвое превосходящими его войско по численности.

– Я не собираюсь умалять достоинств, проявленных этим молодым человеком на поле боя, – надменно ответил представитель. – Но давайте все-таки относиться к нему трезво.

– Хотите, я расскажу вам кое-что? – расплылся Лаллеман в улыбке. – Я слышал это от самого Бертье.[188] Когда этот маленький корсиканец отправился в Ниццу, чтобы, согласно распоряжению Барраса, взять на себя командование, генералы Итальянской армии были в ярости, что ими будет командовать какой-то двадцатисемилетний мальчишка. Они называли его выскочкой-артиллеристом, чьи военные заслуги сводились к тому, что в Париже он разогнал толпу роялистов картечью. Поговаривали даже – тут я лишь повторяю чужие слова, – что он получил это назначение в благодарность за то, что сделал честной женщиной одну из любовниц Барраса. Генералы собирались устроить ему такой прием, после которого ему вряд ли захотелось бы остаться в этой армии. Особенно усердствовал в этом отношении Ожеро,[189] который обещал быстро поставить выскочку на место. Прибыл Бонапарт. Вы знаете, как он выглядит. Этакий заморыш, бледный, как на последней стадии чахотки. Войдя в помещение, он без лишних слов нацепил на себя пояс командующего, отдал резким тоном несколько необходимых распоряжений и вышел, не дав им даже рта раскрыть. Все они почувствовали в нем силу, дать отпор которой ни у одного из них не хватило пороха. Вот таков Бонапарт. С тех пор он выиграл десяток сражений и разбил австрийцев наголову при Лоди. Можете себе представить, как легко поставить его на место теперь. Если вам это удастся, гражданин, вас ждет великое будущее.

Но на его собеседника это не произвело особого впечатления.

– Это не я буду укрощать его, а власть, представителем которой я являюсь. А что касается его предложений, то вы можете больше об этом не заботиться.

– Буду счастлив снять с себя эту ответственность, гражданин представитель, – саркастически заявил посол.

– Видите, значит, меня все-таки прислали в Венецию не напрасно, – с неменьшим сарказмом отозвался представитель. Затем он опять сел, скрестив ноги, и, несколько сбавив тон, перешел к вопросу, который поверг Лаллемана в еще большее удивление, чем все услышанное им до сих пор.

Он объявил, что для успеха своей миссии и лучшего ознакомления с замыслами венецианских властей он намеревается проникнуть во вражеский лагерь, притворившись тайным британским агентом. Он заверил посла, что вполне справится с этой ролью, даже перед английской аудиторией.

Но это лишь отчасти убедило Лаллемана.

– А вы представляете, что будет, если они разоблачат вас?

– Постараюсь, чтобы этого не произошло.

– Матерь Божья! Храбрый вы человек.

– Храбрый или нет – не знаю, но голова на плечах у меня есть. Я сразу же сообщу, что связан с вами…

– Что-что?

– Я скажу, что представился вам как французский агент. Буду вести себя с ними точь-в-точь как вы с их шпионом, обитающим в вашем доме: сообщать им кое-какую информацию о французах, на первый взгляд ценную и правдоподобную, а на самом деле бесполезную и даже ложную.

– И вы полагаете, что они на это клюнут?

– А почему нет? Нет ничего нового в том, чтобы тайный агент работал на две стороны. Да, по сути дела, без этого ни одному из них не удалось бы выполнить свою задачу или выжить. Венецианское правительство так поднаторело в искусстве шпионажа, что воспримет это как нечто само собой разумеющееся. Но если они узнают, что я Камилл Лебель, тайный агент Директории, то тогда моя карьера, небесполезная для Франции, действительно может завершиться в одном из каналов. – Помолчав, он бросил взгляд через открытую дверь в большую комнату и добавил, придав голосу значительность: – А потому, Лаллеман, мое настоящее имя должно остаться между нами, и никто, включая вашу жену, не должен знать, что я Лебель.

– Хорошо, хорошо, – произнес Лаллеман подчеркнуто терпеливым тоном. – Если вам так угодно…

– Да уж, пусть будет так, как мне угодно. Речь идет о моей жизни и смерти, и вы согласитесь, что я сам должен выбрать линию поведения.

– Дорогой мой гражданин Лебель…

– Забудьте это имя. – Представитель Директории неожиданно поднялся и произнес с пафосом: – Пусть оно больше не звучит, даже в частном разговоре. Если таковой вообще возможен в доме, где есть шпионы Совета десяти. Я буду выступать в Венеции под именем Мелвилла, бездельника-англичанина. Запомнили? Мелвилла.

– Конечно, мистер Мелвилл. Но если вы окажетесь в трудном положении…

– Если я окажусь в трудном положении, то уже никто не сможет мне помочь. Так что постарайтесь не создать такое положение по неосторожности. – Серые глаза полномочного представителя сурово вперились в растерянного посла, который лишь покорно склонил голову. – Ну вот, на данный момент, я думаю, это все.