Читать интересную книгу "Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг. - Фред Андерсон"

в Лондон, где ее акционер герцог Бедфорд пообещал представить дело Тайному совету. Но Бедфорд, озабоченный политическим исходом войны, двигался так медленно, что руководящий комитет компании решил послать агента, полковника Джорджа Мерсера, для представления своих мемориалов. Несмотря на все эти усилия, компания не продавала землю до 1763 года — и то только в окрестностях форта Камберленд, а не на реке Огайо, где уже обосновалось так много поселенцев[690].

Переплетенные истории земельных спекуляций и приграничных поселений в послевоенных колониях часто кажутся не более чем запутанным клубком амбиций, корыстных интересов, жадности и обмана. Но на самом деле в этих случаях, от Новой Шотландии до границы Каролины, прослеживаются закономерности, которые помогают прояснить основные процессы перемен в 1760-х годах. Основополагающей силой, действовавшей во всех этих случаях, силой, одушевлявшей всю систему поселений и спекуляций, был динамизм фермерского населения, искавшего возможности. После Семилетней войны американские фермеры устремились на новые земли, не обращая внимания практически на все факторы, кроме безопасности своих семей. Только жестокое сопротивление коренных народов, как в случае с войной чероки, могло эффективно сдерживать передвижения населения, которое не обращало внимания на законы, границы или политику колониальных правительств. Поэтому, когда поражение французов было уже свершившимся, а индейцы вряд ли могли оказать эффективное военное сопротивление, и правительства, и частные предприятия пытались занять выгодные позиции, чтобы воспользоваться движением населения, которое никто не мог контролировать.

В Новой Шотландии и Нью-Гэмпшире война решительно изменила условия заселения — в одном случае насильственно изгнав акадийцев из их домов, в другом — подавив угрозу со стороны французов и индейцев и открыв доступ к землям, ранее слишком отдаленным и опасным для колонизации. Слабые провинциальные правительства и амбициозные губернаторы быстро воспользовались этими возможностями и обогатились. В случае с «Компанией Огайо» ситуация была несколько сложнее. Там тоже поселенцы шли по дорогам, которые были построены для борьбы с далеким врагом; но здесь частное деловое партнерство, а не правительство или губернатор, стремилось получить прибыль от наплыва переселенцев, ищущих фермерские хозяйства. В отличие от Лоуренса и Вентворта, которые откликнулись на приманку прибыли, пригласив фермеров и спекулянтов колонизировать вновь открытые земли, губернатор Виргинии понимал, что его долг требует препятствовать заселению новых земель. Поэтому, когда Фокьер отказался поддержать притязания Компании Огайо, он пытался сделать то же, что и полковник Буке, сжигая хижины: остановить дальнейшее вторжение на индейские земли. Однако чистый эффект такого официального противодействия заключался не в том, чтобы помешать поселению — этого не могла добиться только открытая враждебность индейцев, — а в том, чтобы перенести энергию компании с границы в Лондон, где она честными и нечестными способами лоббировала интересы хозяев Фокьера и Буке, чтобы изменить политику в свою пользу.

Эти модели предвещали развитие поселений и спекуляции землей, которые в полной мере проявятся в конце 1760-х годов. Когда имперские чиновники и колониальные губернаторы пытались блокировать заселение, группы спекулянтов, подобные «Компании Огайо», сосредоточили свою деятельность и конкуренцию в Лондоне. Там, где потребность в доступе к внутренним кругам власти неизбежно побуждала их предлагать акции политическим инсайдерам и лицам, оказывающим влияние, в результате возникали все более крупные и мощные спекулятивные синдикаты, маневрировавшие, чтобы получить доступ к все более крупным земельным участкам. С течением времени и ростом возможностей получения прибыли деятельность таких групп приобретала калейдоскопическую сложность. Однако их мотивы и тактика всегда оставались неизменными: получить контроль над политикой на высшем уровне путем манипулирования влиятельными людьми. В той мере, в какой их маневры и контрманевры, заговоры и контрзаговоры нивелировали бы друг друга или препятствовали бы выработке политики, эти спекулятивные синдикаты имели бы тенденцию замедлять реальные процессы заселения Америки. Однако они не могли предотвратить заселение. В отсутствие политики, которая бы его узаконивала, заселение, которое все же происходило, было бы несанкционированным, тайным и хаотичным.

Конечно, не вся новая послевоенная колонизация происходила на землях Трансаллегейни, так же как и не вся спекулятивная деятельность происходила в Лондоне. Везде, где колониальные правительства или спекулятивные группы, напрямую связанные с этими правительствами, стремились развивать поселения, территориальная юрисдикция которых была нечеткой или оспаривалась, как правило, возникали конфликты между конкурирующими группами поселенцев. Вместо маневров влиятельных групп в метрополии, эти соревнования за определение будущего американского поселения проявлялись на границах империи — в виде пограничных споров между провинциями, жестоких столкновений между группами белых поселенцев с титулами, основанными на противоречивых претензиях колоний, или в виде открытой войны между вторгшимися белыми и индейскими группами, которые уже занимали эти земли. В этом последнем варианте могли возникнуть самые жестокие и с точки зрения человеческих жизней самые дорогостоящие конфликты, и среди них самым трагическим примером стали попытки компании «Саскуэханна» заселить долину Вайоминга в Пенсильвании.

ГЛАВА 55

Янки вторгаются в Вайоминг и расплачиваются за это

весна 1763 г.

С 1754 года, когда Джон Генри Лидиус и Тимоти Вудбридж попытались приобрести права конфедерации ирокезов на пять миллионов акров земли в Пенсильвании, число членов компании «Саскуэханна» значительно расширилось, особенно за счет фермеров восточного Коннектикута. Отчасти это объяснялось тем, что семьи в этой беднейшей части густонаселенной колонии просто жаждали земли, отчасти — относительно низкой стоимостью акций (всего восемь фунтов коннектикутской валюты за акцию, а также полуакции). Но в значительной степени компания процветала еще и потому, что правительство Коннектикута не предпринимало никаких попыток воспрепятствовать ее деятельности и даже давало ей полное, но формальное благословение. Поскольку Хартия 1662 года закрепила западную границу Коннектикута на берегу Тихого океана, и поскольку этот патент предшествовал созданию Пенсильванского владения почти на двадцать лет, правительство Коннектикута могло утверждать, что у него есть право на создание поселений в Пенсильвании, и это утверждение (каким бы странным оно ни было) было лучше обосновано законом, чем то, которое любой Беннинг Уэнтуорт мог предъявить к своим грантам в Нью-Гэмпшире. Но если низкая стоимость входа делала это предприятие популярным, а юридические тонкости — правдоподобным, то события военного времени сделали его откровенно причудливым. Предполагаемая покупка компании Саскуэханна включала участок площадью 2 500 000 акров, который губернатор Денни пообещал Тидиускунгу в качестве резерва для восточных делаваров по Истонскому договору 1757 года. Обещал, но не гарантировал: на конференции в Истоне в следующем году, на которой западные делавары заключили мир с англичанами, право Тидюскунга на долину Вайоминга было размыто, поскольку оно зависело от одобрения Конфедерации ирокезов — и, предположительно, от согласия семьи Пенн тоже.

Война, конечно, сделала оккупацию долины Вайоминга теоретической для всех, кроме людей Тидиускунга, но