Это суть неизбежные, в понимании Квотриуса, продолжения самых что ни на есть невиннейших занятий Северуса с Гарри основами магии и английского языка. Хоть и начались эти уроки только сегодня, но ведь надо продолжать! Они же весьма… результативны и полезны для Поттера только, естественно. Ведь Северус ничегошеньки не чувствует к этому юному нахалу, лазающему при первом же удобном случае, куда не следует. Красавчик тоже ещё нашёлся! А вот рылом не вышел! Грязным… Ну, может, и не таким уж грязным… теперь… А вымытым дважды мыльцем, хоть и остаточками его, но всё же мыльцем… как и всё тело… такое смуглое, соблазнительное, нетронутое ещё ни мужчиной, ни даже женщиной. А какие у Гарри мужские прелести! Какой причиндал, какая сочная, не испоганенная никем - ох, даже не верится - попка!.. Какое девственное тело, - впрочем, об этом Северус уже думал, не правда ли?..
- Не сметь думать таким препохабнейшим образом! Не сметь думать о… Гарри в таком акцепте! - постарался приказать себе Снейп.
Но сердце, его разгорячённое мысленно «увиденными» картинами такого… желанного, но никогда не осуществимого разврата, билось нежданно горячо и неистово, кровь бурлила так, что гулом отдавалась в ушах и пульсировала в висках.
Разумеется, Снейп не дал себе возможности размечтаться, к тому же попусту («Пока? Нет, всегда! Не сметь даже и думать об… этом юноше!»), и послал первого попавшегося раба, хорошо, что с разумением понимающего латынь, на остатки утреннего торжища за котлом под долговую расписку. У Господина дома Снепиусов Северуса Малефиция вовсе нет времени копаться, чтобы узнать, в какой из сундуков рабы запрятали его мошну, покуда сам он был при смерти от голодовки. Поэтому он просто карябает не своим аккуратным, каллиграфическим, известным многим поколениям студиозусов, обязательно зелёными чернилами в знак принадлежности к Дому Салазара Сизерина, а каким-то птичьим, корявейшим почерком пергамент. Печать Господина дома, висящая на поясе, наконец-то пригодилась, и раб поспешно, молча, послушнейше исчезает восвояси.
- Так, мне нужны травы и экстракты из них. Хорошо, что нет нужды в спиртовых вытяжках, а то не на грязной же, неочищенной, неперегнатой ышке бяха же их делать, а до змеевика и перегонного куба всё никак руки не дойдут. А пора бы уже, Сев, не… зашкаливающими сердце фантазиями жить, но делами рук своих. И мне аб-со-лют-но плевать на «приказ» до сих пор ненавидящего меня за то коленопреклонение в лесу, после битвы с варварами неизвестного роду-племени, Папеньки. Хотя и его гордыня была сегодня попрана без всякого Imperio, просто человеческими словами.
Но я думаю только о Квотриусе, и мне вовсе не так горит увидеть его за столом с «агнцем» или тельцом. Хорошо хоть, на свадьбе, этой жуткой свадьбе с невестой-невидимкой, по традиции будет зажаренный на вертеле бык, а не эта мерзопакостная баранина. Но ведь будут и каши, а они-то на бараньем жиру… А, плевать, что не съем, то понадкусаю для видимости. И каши этой пшеничной ложку съем, если её, на моё горе, подадут на свадьбе, как личное блюдо жениха, для отвода любопытствующих глазёнок. Итак, не будем о сегодняшней да и об очередных, вскоре предстоящих обжираловках, а будем мы о деле архиважном для меня и… Квотриуса сейчас.
…Так, что у нас в гербарии? Большинство трав неизвестны, значит, использовать их нельзя. Но вот взврывчатка яснолистная, вот песчаник однолетний златовласый, вот ветвь боярышника - не знаю, зачем и взял-то - этого кустарника полно в лесах Шотландии, который охотно и с прилежанием, достойным восхищения, охраняют магглы, равно как и в Запретном, к слову, самоохраняющемся, тоже. Но, видит Мерлин, я использую самое ценное - ветку, лишённую листьев. Ну, что ж, идём дальше: папоротник златоволокнистый - я читал о нём в старых фолиантах и знаю, что отвар из волокнистых, гибких стеблей - само по себе сильное Укрепляющее зелье. Так, с этим зельем вопрос решён. Осталось только ободрать мелкие листочки со стеблей. О, да его много у меня! За-ме-ча-тель-но! Какой же я запасливый! Ить если сам себя не похвалишь, ну и далее по тексту…
- Накра! Котёл мне медный, новый, не используемый для готовки. Он на одной из этих полок…
- Старый Накра знает котёл Господина. Варил ты в нём чудотворное питие, после вкушения коего пленников не приходилось пытать. Все рабы твои, о Господин дома, знают об этом, достойном восхищения, деле твоём, о мой высокорожденный Господин! И рабы ведь из-за того и пришли почти целёхонькие, да и много - ой, как! А пытать бы пришлось варваров сих - так цельну треть мужиков бы зазря загубили, как от оно с племенем матери моей покойной вышло. А в раз сей только лишь ранетые были, ну ведь не без этого же воеваше варваров, я же всё понима…
- Не испытывай моё терпение, Накра. Мой котёл с подставкой, пол-ведра колодезной воды, можно не греть. Главное - быстрее! Быстрее - от этого зависит жизнь Господина Квотриуса!
- Наконец-то принёс всё, что нужно. Что с того, что сам варвар, ну, наполовину, так уж и быть. Удалить любопытствующего Накру из помещения, не то слухи пойдут ненужные по всем каморам для рабов. Для начала - листья папоротника. Так, Incendio!
Подождать до кипения и просто пока измельчить очищенным от засохшей крови варваров заклинанием, пуго ободранные листики, такие тоненькие, что на просвет видно. Теперь бросаю и пусть себе кипят…
Ой, а пуго-то всё равно остался в крови варвара какого-то из молодых да ранних… Надо обмыть застарелую, приржавевшую уже кровь. Ещё раз произнести заклинание и обмыть Aquamento. На пол лей, Сев, на пол… Нет, и заклинания, и воды не достаточно - что-то ты теряешь магический потенциал, Сев! Придётся пуго обработать по-маггловски, так, потереть песком, как стирают здешние прачки и будут ещё стирать в деревнях до самого Огораживания да и позднее - века до восемнадцатого, покуда мыло не войдёт, наконец, в быт английских фермеров.
Выйти во двор, да, холодно, но потерпи, Сев! - подойти к колодезю, вот так, набрать теперь в кожаное искорёженное ведро, знававшее и лучшие времена на Континенте, пригоршню мелкого речного песка с местной реки Кладилус - а давненько я не варил прачкам мыло! - натереть, очень обильно смыть. Вот, мой боевой пуго сияет при лунном свете как настоящая сталь! Вот блин, и руки совсем замёрзли! Возвращаюсь сразу в свою спальню - здесь ставни давно закрыты, и сохраняется некое подобие тепла в комнате… Не то, что холодрыга, в которой привыкла жить моя драгоценная и неповторимая орхидея - мой Квотриус.
Но вот необходимый, как жизнь, папоротник утопленника - главный ингредиент Кроветворного зелья… А я ведь мог и не взять его, как встречающийся в моё время вид, по крайней мере, в Запретном Лесу, где я договорился практически со всеми его обитателями - и с кентаврами, и с пауками, и с дриадами, и с Дикой Охотой, и ещё, только, с какой ни на есть нелюдью, созданной Салазаром Слизерином… А всё в отличие от по глупости собранного боярыш… По крайней мере, в отрыве от моего недоумия, кровь всегда имеется в наличии, как основа тинктуры, а вот папоротника такого вида у меня нет. Да и многого чего ещё нет.