И без того становилось скучновато. Дженни даже захрапела на моём плече, сморённая сахаром и неторопливым повествованием.
Когда Евсей добрался до дома, то обнаружил, что тайник разграблен, а мать убита. Притом убита возле тайника, словно бы загораживала его собой, и следов борьбы в комнате не обнаружилось.
Это ещё не говорило в пользу того, что накопления украл Орест. А вот то, что он в спешке покинул страну, соря деньгами направо и налево, чтобы раздобыть фальшивые документы, было куда подозрительнее. Об этом Евсей узнал по своим каналам.
Следующие десятилетия он посвятил тому, чтобы выбраться из догорающей страны и выследить Ореста. Однажды у него даже получилось нагнать его — встреча окончилась потерей пальца для брата и дыркой в лёгком для Евсея.
Валяясь в медикаментозном бреду, он впервые услышал голоса, которые звали его. Они пообещали ему поддержку, ибо их восхитила его целеустремлённость, его жажда мести, пылавшая в нём не меньше, чем начавшееся заражение крови.
Евсей выздоровел, но о голосах не забыл. Многие списали бы их на бред, но он вырос в стране, где раньше поклонялись целому пантеону богов, порой бесцеремонно влезавших в жизнь смертных. Более того, сам он был суеверен — последствие участия в войне всех против всех. На войне атеизм или даже скептицизм долго не живёт; до первой пули, остановленной иконой, до первого удара клинка, который пришёлся на счастливый амулет.
Шёпот во снах привёл его в Америку, по прериям которой он блуждал не один год. А когда остановился в Манхэттене, то поиски его закончились. Орест обосновался здесь, в вольном городе Триумвирата, обзавёлся легальным бизнесом — парой рыболовных шхун — и его нелегальным близнецом.
Под ним ходили лощёные парни, ещё вчера грабившие других тертов. Орест нашёл покровителя среди эльфов, ведь без Маат’Лаэде открыть в Манхэттене своё дело было нельзя. Вряд ли этот контроль проистекал из потребности в деньгах, скорее, эльфам просто нравилось чувствовать себя хозяевами. Напоминание о том, что они главные, грело им душу.
Вот здесь и возникла трудность. Евсей был не в том возрасте, чтобы в одиночку штурмовать логово преступников (разве для этого существует подходящий возраст?). Он прорабатывал и отбрасывал один план за другим, пока не осознал, что его усилия тщетны.
Тогда Евсей отбросил рациональное мышление и взмолился небесам. Взмолился страстно и отчаянно, вспоминая слова, которым его учила прабабка.
И голоса ответили на зов.
На этом моменте мужчина замялся. Я прекрасно понимал, что голодные боги склонны приходить к тем, кто жаждет их помощи; и что они непременно попросят больше, чем просящие готовы отдать. Меня не интересовали подробности сделки, которую Евсей заключил с теми, кого не мог увидеть.
Но именно они поведали ему, где искать соратника.
Всё верно, им был я.
История не особенно впечатляла. С другой стороны, мне захотелось узнать, чем она закончится. Что заберут боги у отчаявшегося старика, который положил жизнь на то, чтобы убить единственного оставшегося родственника?
Ах да, и деньги. Деньги играли важную роль.
Мало что сравнится с чувством, что помогаешь восстанавливать вселенскую справедливость и неплохо на том зарабатываешь.
И к тому же предстоящее никак не относилось к политике, а Ардовен предостерегал лишь от неё.
Эффектнее появления на местной светской сцене и не придумать.
Я хлопнул себя по коленям и сказал:
— Надеюсь, логово твоего братца рядом. Не хочу гулять по улицам ночью.
От хлопка Дженни проснулась, потёрла веки и недоумевающе уставилась на Евсея. Наверное, подумала, что он ей приснился.
Евсей вскинул брови:
— Вот так сходу? Никакого планирования?
— Не потребуется, — отмахнулся я, — У меня припасён отличный козырь в рукаве.
На это пикси покрутила пальцем у виска, но промолчала.
Станут ли сопротивляться громилы, если я пойду к ним в облике эльфа? Сомнительно. Скорее, забьются по углам и будут дрожать от страха, пока я убиваю их главаря.
В способностях Триумвирата к дрессировке я не сомневался.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мужчину охватила неуверенность, даже страх; похоже, он всерьёз задумался, не ошиблись ли его хранители, познакомив со мной. Но нет, он по-собачьи встряхнулся, сбрасывая колебания. Вот так и вписываешься с безумные авантюры, слушая голоса.
— Ты хоть примерно представляешь размеры Манхэттена? Поедем на такси.
* * *
Мне повезло: у таксиста оказалась при себе карта Манхэттена. Пока мы ехали к цели, я изучал её, открыв для себя много нового.
Оказалось, что город огромен. Вытянутый остров, составлявший его центральную часть, официально звался Йорком, а неофициально — Эльфятником, потому что здесь, среди небоскрёбных чащоб, предпочитали селиться Маат’Лаэде. Фаниэль жила на южной окраине Йорка, а Орест обосновал свою базу юго-восточнее — на севере Брулина, в злачной дыре под названием Бронсвилл.
Бронсвилл был той ещё помойкой. Здесь селились терты из тех, кто не мог позволить себе лучшей доли, а также те, кому вредило лишнее внимание, — даже при наличии покровителя.
Здесь было грязно и уныло. Скучные бетонные муравейники, кучи мусора на тротуарах, ржавые остовы брошенных и сожженных автомобилей навевали тошнотворную атмосферу. Немногочисленные прохожие старались казаться незаметными, и порой у них получалось — по улицам словно тени ходили.
— Вот мы и пришли. Что дальше? — спросил Евсей, когда мы остановились возле трёхэтажного дома со следами копоти на стенах. Я послал Дженни на разведку, и она вернулась, доложив, что ловушек у дома не расставлено.
Путь нам преграждала стена, но я перемахнул через неё без особых усилий. Евсею же пришлось постараться. Спрыгнув, он закряхтел — явно дало в колени.
Его раздражение было моим слабым утешением.
— Если твой план заключался в том, чтобы нарваться на охрану и сдохнуть… — начал он, но я вскинул руку, затыкая его.
К нам направлялся толстый, обрюзгший мужик, на ходу вскидывая двуствольное ружьё. Казалось, он никак не мог выбрать, в кого выпалить первым.
Я помог ему, стянув с пальца кольцо перевоплощения.
Эффект оказался потрясающим. Толстяк резко остановился, словно наткнулся на невидимую стену. Чтобы показать ему, что это не фокус, я подёргал за кончик уха, и он отбросил оружие, словно то превратилось в змею.
Евсей же, приглушённо выругавшись, потянулся за пазуху — вероятно, к припрятанному ножу. Его моя трансформация тоже впечатлила — и изрядно напугала.
— Я-я-я… Вы не думайте, господин… вы, это… я не… Я думал, тут лазают всякие, а вы…
Я приблизился к толстяку — он сделал пару шагов назад, затем бухнулся на колени.
Напомню, что Маат’Лаэде здесь обладали правом убить за косой взгляд в их сторону. А этот придурок направил на меня ружьё.
Вполне логично, что он обмочился от ужаса. Я остановился возле него, впитывая эмоции. Челюсть у недоумка задрожала, глаза наполнились слезами. Я улыбнулся ему и пнул его в живот.
Заскулив, охранник повалился навзничь. Для острастки я наступил ему на ухо, упиваясь тем, что светлый паразит больше не противится моим развлечениям.
Сзади кашлянули, и я обернулся к Евсею, по-прежнему удерживая ступню на голове толстяка. Туманные фигуры в восторги от моих действий не остались: золотистое сияние, исходившее от них, стало ярче.
Они испытывали… нетерпение.
Но должно же быть в этом приключении что-то для меня? Деньги я не считал. Это сугубо материальные игрушки.
Толстяк, к слову, остался жив. Я ведь милостивый демон.
Внутри дом был куда ухоженнее, чем снаружи. Ни облезших обоев, ни щербатых каменных лестниц — приличная обитель приличных дельцов. Его обитатели то и дело высовывались поглазеть на нарушителей, но моей обаятельной улыбки и остроконечных ушей было достаточно, чтобы они резво находили дела поважнее.
Орест встретил нас менее дружелюбно — выстрелом из пистолета. Я едва успел перехватить пулю волей. Осуждающе покачал головой, заходя в кабинет бывшего беженца, который умудрился слепить американскую мечту на костях своей семьи.