Читать интересную книгу Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира - Анри де Кок

Тут не было ничего необыкновенного, и если они облекали это тайной, то потому, что так как жилец их не знал, что дочь их оперная певица, они не находили нужным открывать ему это. Софи одержала верх; г-жа Арну уступила; решено было завтра отправиться к директору.

Но день Всех Святых приближался; дни становились холодны; было необходимо, чтобы Софи потеплее оделась, чтобы не простудиться снова. А ее ватное новое шелковое пальто было у г-жи Бернар, портнихи, которой оно было отдано для того, чтобы она его несколько переделала.

– Так что же, maman? скачала Софи. – Очень просто, пошлите сегодня вечером служанку предупредить г-жу Бернар, что я имею крайнюю необходимость в моем пальто завтра в полдень.

– Служанку? Да разве служанка в состоянии объяснить? Лучше я пойду сама. Притом до улицы Сент Оноре недалеко отсюда!..

– Как хотите!

Но выходе из за стола, г-жа Арну отправилась в улицу Сент Оноре.

Почти в ту же минуту, как удалилась хозяйка, вошел лакей известить хозяина, что одна бочка вина потекла. Бочка вина в опасности! Г. Арну очутился в один прыжок из столовой в погребе. Софи и Этьен Годар еще раз остались один. Но что значило быть одной с Этьеном Годаром!.. Софи и не думала о нем заботиться. Она сидела перед камином и грела ноги, он прогуливался по зале, рассматривая бумаги.

Вдруг Софи вскрикнула.

Этьен Годар уже не прогуливался, – Этьен Годар стоял перед ней на коленях, – Этьен Годар с устремленными на нее глазами говорил ей:

– Я граф Ларогэ. Я люблю вас. Вот уже восемь с половиною дней, для того чтобы жить близ вас, я играю роль глупца… Довольно с меня!.. Время пребывания в чистилище кончилось, я хочу вступить в рай. Я люблю нас Софи! Скажите слово, и завтра я передам вам  ключ от достойного вас жилища.

Завтра, вместе с сердцем, я кладу к вашим ногам все мое состояние!»

Софи слушала это объяснение, дрожа и пламенея. Граф де Ларогэ, один из знаменитейших вельмож Франции, – в течение восьми с половиной дней играл, роль провинциала!.. А! так ее сон не был сном!..

– Итак, начал граф, – это слово! Не правда ли, вы согласны?..

– Скажите прежде, граф, каким это образом случилось, что я не видала вас в Опере?

– По особенным причинам…  Мы поговорим об этом после…

– Почему не сейчас?

– Это не будет забавно ни для вас, ни для меня.

– Однако!..

– Это слово!.. это слово, Софи!.. милая моя, Софи, вы согласны?

– На что?

– На то, чтоб я вас похитил?

– Похитить меня!..

– Софи, ради Бога!.. отвечайте!.. Я люблю вас! Полюбите меня!

Она улыбалась, кокетка!..  Уверенная в счастье, она хотела заставить дожидаться его.

– Мы поговорим об этом после! прошептала она.

Он хотел отвечать, но на лестнице раздался голос г-на Арну.

– Батюшка!.. Да встаньте же граф!.. сказала Софн.

– А! так то!.. воскликнул он, угрожая ей пальцем. – Так сегодня ночью я приду к вам в комнату, искать ответа на ваших губках!..

Она покачала головой и проговорила с вызывающим насмешливым видом,

– Я вам запрещаю.

– Вы запрещаете?

– Да. Вы постучите, – я не отопру вам. И я вовсе не боюсь, что вы употребите силу, потому что моя комната в одном коридоре с мамашиной.

– О! я знаю, где ваша комната.

– Тем лучше для вас… ха! ха! ха!..

Г. Арну взошел. – Этьен Годар в девяти шагах от Софи, был погружен в свои бумаги… Софи грелась, как будто ей было все еще холодно.

* * *

Послушаем Софи Арну, рассказывавшую через двенадцать лет, одной из своих подруг Годар, тоже куртизанке, как не смотря на соседство матери, и даже с помощью матери, граф де Лорагэ, в ту ночь, которая следовала за его объяснением, достиг ответа, которого он желал.

« – Я запретила Лорагэ входить в мою комнату, говорила Софи, – и клянусь тебе, я была в этом случае искренна… Не потому чтобы он мне не нравился!.. о! вовсе нет! Но потому, что против воли, – в шестнадцать лет бывают глупы, даже бывая умны, – но потому что этот прекрасный господин казался мне очень дерзким, думая что достаточно желать, чтобы мочь.

«Через несколько часов после нашего разговора, прерванного приходом моего отца и вскоре после возвращения матери, пока граф удалялся, – угрожая мне еще раз взглядом, – в свои комнаты, находившиеся в конце двора, – я входила в свою комнату, дверь которой я, по обыкновению запирала на задвижку, а не на замок. На замок я не запирала ее никогда, почему бы я заперла ее теперь?.. Я была глупа, но не зла; я не хотела злоупотреблять своим оружием я сказала Лорагэ, что не отопру ему, если он позволит себе ко мне постучаться и была уверена, что не выкажу слабости… Но если бы он вошел так, что не я отворю ему… Если он был волшебник, красивый мужчина, богатый, благородный, который вас любить…

«Я легла в постель. – Я не могла же оставаться целую ночь на ногах, в ожидании какого-нибудь приключения, еще очень сомнительного. Но я не спала… о, нет!.. Я не имела ни малейшего желания спать. Я слушала, я внимательно изучала каждый шум, раздававшийся в отеле, – шум отворявшихся со всех сторон дверей, шаги лакеев, проходивших через двор. Пробило полночь.

« – Добрая ночь, Софи!

Моя матушка, которая по своему обыкновению, всегда вставала первой и ложилась последней.

«—До свиданья маменька!

«Она была в своей комнате; она раздавалась… раздалась и легла. Она уснула.

«Повсюду наступило молчание только монотонный стук маятника раздавался в моих ушах. От не придет!.. от не осмелится прийти… от рассудил. – К чему делать бесполезные усилия… хуже чем бесполезные…

«Половина первого… Мои ощущения в эти минуты еще совершенно живы в моей памяти, как будто все это произошло только вчера и между тем утекло много воды со времени этой ночи, увы!.. Честное слово! я была рассержена, взбешена на Ларогэ, за то что он даже не попробовал рискнуть… Когда любят женщину, разве размышляют!.. Мяу!.. мяу!.. Я привскочила на своей кровати. Это «мяу,» внезапно раздавшееся у моей двери было произведено большой ангорской кошкой, моей приятельницей, которую я вследствие ее толщины прозвала Лани, именем тогдашнего балетмейстера Оперы… «Мяу!.. мяу!..» да! это была Лани…. Часто в холодные ночи, пользуясь нашей симпатией толстячка просила гостеприимства у моей двери…

«Мяу!.. мяу!..» но это мяу было странно… То был не крик кошки, которая упрашивает, а той, которая страдает.

« – Софи!..

Кошка разбудила маменьку.

« – Разве ты не слышишь своей кошки?

« – Слышу.

«– Так отопри ей, малютка… полагаю, ты не захочешь, чтобы она целую ночь промяукала в коридоре? этоо было бы забавно!..

« – Я отпираю ей, мама; я отпираю?..

Софи Арно в роли Фисбы в пьесе «Пирам и Фисба»

На этом месте рассказа Гитар захохотала.

– Я догадываюсь! – вскричала она. – Я догадалась!

– О чем ты догадалась? – возразила Софи Арну.

– Как это хитро!.. Кошка была Ларогэ, или, скорее, Ларогэ был кошкой.

– Ну, моя милая, ты ничего не угадала. Кошкой была кошка… Только вместе с кошкой был и Ларогэ, который возбуждал бедное животное, пощипывая ее за хвост и за уши. Когда я отворила Лани, потому что и ангора вошла в мою комнату, – сильная рука схватила меня за талию, тогда как другая запирала дверь… «Граф, это ужасно!.. вы злоупотребляете!..» Но что ты хочешь… я была в рубашке… против невозможного никто не может бороться…

Через два дня, Софи, которой не в чем было отказывать Ларогэ, воспользовавшись тем, что г-жи Арну не было дома, бежала со своим любовником.

Однако, Ларогэ сделал формально свое воровство. Покидая отель, он оставил, отцу и матери своей любовницы следующую записку в конверте.

«Я обожаю вашу дочь и женюсь на ней, слово Людовика де Ларогэ, как только овдовею!»

Ибо граф только что женился, и вот почему Софи никогда не видала его в Опере. Но он видел ее раза три или четыре из ложи, в которой сидел со своею женой. А так как он не любил жену, хотя она была молода и прекрасна, он влюбился в Софи… В XVIII веке вельможи предоставляли только буржуа, работникам и крестьянам любить жен…

Между тем похищение Софи Арну произвело шум. Г-жа Арну была не из тех матерей, который философически принимают свое несчастье. Она плакала, кричала, шумела… Она повсюду показывала письмо графа… Повсюду его находили его очень комичным.

Знатный вельможа, дающий обещание жениться на своей любовнице, когда он овдовеет – это было крайней степенью любезности. Одна только г-жа де Ларогэ не разделяла этого мнения.

– Мосье, –  сказала она графу, – вы могли бы обманывать меня, не делая смешной…

– А чем я вас дурачу.

– Желая моей смерти, чтобы вполне принадлежать вашей любовнице.

– Э! это шутка! ничего больше. Завтра вы сойдете в могилу, чего не дай Бог! и я все-таки буду только любовником Софи Арну.

Графиня презрительно пожала плечами.

– Оперная певица!.. – сказала она. – Фи! Я не хвалю вас за ваш выбор!

Граф улыбнулся.

– Потому что вы не знаете Софи.