Все пили друг за друга, осушали рога за здоровье каждого. Беспомощны были герои, веселы, хотелось им петь. Некоторых выворачивало прямо на пол, другие выходили за двери, чтобы выбросить врага из мыслей, выплеснув его на промерзшую землю. Прочие падали прямо у очага, и служанки не давали им поджариться, вытаскивая затычки из бочек, так что пиво, виновник их падения, становилось их спасителем.
Не одно пенное пиво да искристый мед испивала с жадностью земля под Хеоротом. Случилось так, что Хагена, стойкий король хольм-ругов, подошел к скамье, где сидел суровый Хеоден, король гломмов. Не бывать добру между их народами, но в чертоге Хеорота был в то время мир Фреа. Было на уме у Хагены предложить Хеодену дружбу, такую помощь, какую рука подает руке, а нога — ноге. Но, по несчастью, случилось так, что, когда стоял он рядом с Хеоденом, желудок его вывернуло, и рвота хлынула Хеодену в лицо, забив ему ноздри, глаза и рот, потекла по груди, пока он весь не вымазался в ней.
Некоторое время Хеоден едва мог дышать, но, когда он смог вздохнуть, его также против воли вырвало, и король Хагена оказался весь в блевотине с ног до головы. Кое-кого это рассмешило, особенно когда стало видно, что оба короля еще и все штаны обмарали, так что были они теперь в дерьме сверху донизу, словно свиньи, вывалявшиеся в грязи, но воины хольм-ругов и гломмов, что еще могли стоять на ногах, рассвирепели. Похватав копья со скрепленных железными скобами стен, они в гневе стали слепо кидать их друг в друга, хотя, по правде, это не они дрались, а доброе пиво, что цепко держало их. Да и смертоносное копье не любит праздно висеть на стене в королевском чертоге!
Так нарушены были клятвы, данные танами с обеих сторон, многие были заколоты и убиты, упав на пол среди тех, кого успели повалить пиво да мед. Кровь струей хлестала из распоротых глоток, мешаясь с пенным пивом, что лилось из бочонков рядом с убитыми, плоть их шипела на тлеющих углях королевского очага Хеорота. Зал наполнился блеском летящего оружия, криками раненых и запахом горелого мяса. Ястребы, сидевшие в зале, с криками заметались над головами воинов, а снаружи, на дворе, забили копытами кони.
Дурное дело свершилось — мир Фреа был нарушен, и король Хродульф разгневался. Он дал знак своему советнику, Унферту, сыну Эгглафа, и тот пошел между скамьями туда, где сидел старый воитель данов, тот, кто спас Хеорот от кровожадного Гренделя много лет назад. И хитроумный советник прошептал что-то на ухо владыке геатов, а тот встал и крикнул, чтобы все успокоились и дали своим мечам еще поспать в ножнах.
Тогда утихло побоище, ибо на шлеме героя было изображение вепря, знака Фреа. Никогда сын Эггтеова не убивал тех, кто сидел с ним у одного очага, даже если его и подначивал хмель. Не злобным было его сердце, хотя и получил он от богов великую силу, большую, нежели может иметь человек. Но никто из собравшихся в Хеороте не осмелился испытать силу князя геатов, хотя пять десятков зим и посеребрили его волосы. Ибо огромен и мрачен видом был Беовульф — недаром означало его имя — «пчелиный волк, мохнатый неуклюжий разоритель ульев»[155]. Был он славен своими подвигами в битвах, и в объятии его была сила тридцати могучих мужей. Под взглядом его кровожадные мечи попрятались в ножны и злейшие враги мирно сели рядком на пиршественные скамьи, дабы выслушать его слова.
Так говорил Беовульф, на чьей широкой косматой груди блестела кольчуга, искусно сплетенная Веландом паутина. Так яростно прорычал он.
— Славься, Хродульф! Слава и вам, короли и таны из многих земель! Думаю, вы слышали о славе моей, поскольку с юных дней совершил я много доблестных деяний. Отец мой Эггтеов был славен среди многих народов, и был он из благородного племени ведеров. В юности своей верно служил я Хигелаку, королю геатов, пока не погиб он в битве с фризами. После этого хранил я престол кольцедарителя геатов для сына его Хеардреда, пока он, в свой черед, не погиб от рук Онелы, короля свеонов. После того как жадный меч испил крови Хеардреда, Онела отдал мне княжий престол геатов, и ныне я правлю в королевском чертоге в Хреоснабеорне.
Вы, пирующие в чертоге Хродульфа, слышали песнь Хеорренды. Он единственный из всех людей, кто обошел большую часть племен и народов земли, открыл пред вами свою словосокровищницу. Вы слышали и мудрые слова Унферта, хитроумного советника короля. Они побуждают нас отправиться на запад, за море, как только пройдет холодная зима и ледяные оковы инеистых великанов спадут с озер и устьев рек. Тогда рассмотрим мы предзнаменования и знаки, и взойдем на наши крутобокие корабли, и поплывем лебединой дорогой вперед, как быстрые птицы с омытой пеной шеей, пока не увидим сверкающие утесы, широкие мысы и глубокие устья рек страны бриттов [156].
Это, как слышал я, страна богатая и давно не грабленная. В городах ее лежат груды сокровищ и золота, и нет им числа — кубки и чаши, золотые кольца и драгоценные броши, мечи с золотыми рукоятями, которые некогда сжимали руки древних героев. Я стар. Не счесть битв, которые выиграл я для моего народа, геатов и ведеров. И кажется мне теперь, что почти соткан мой вирд и должен я уйти из светлого мира людей за предел бесконечного опоясывающего мир океана. Пять десятков лет защищал я свой народ. Ни один из соседних королей не осмеливался нападать на меня с жадным своим мечом. Я не давал лживых клятв и не вел злобных усобиц. Когда взойду я на радужный мост, чтобы присоединиться к дружине Всеотца, ему не будет причины попрекнуть меня предательским убийством родича. Я умру довольным — мой вирд исполнен, как и предопределено. Но прежде желание мое — насытить зрение игрой самоцветов и блеском золота. Тогда уйду я от вас довольный своим уделом, хотя не раздавать мне больше золота и оружия тем, кто следует за мной, не радоваться больше мне родной земле и любимому дому.
Король Кинрик, что живет среди бриттов, обещает нам золота без счета и битвы без числа, если нынешним летом присоединимся мы к нему в походе против этого дерзкого народа, который следует за лживым драконьим стягом Христа. Их гордый король зовет себя Драконом Бриттене. Все мы здесь слышали сказание о Сигемунде, владыке Вэльсингов, сразившего смертоносного дракона, хранителя сокровищ. Верится мне, что то, что было под силу Сигемунду, этому отважнейшему из воителей, будет под силу и мне.
Так говорил Беовульф, щит ведеров, обводя взглядом собравшихся. В чертоге Хеорота темнело — очаг горел тускло, и многим казалось, что говорит с ними не вождь в певуче звенящей кольчуге, а серый медведь, внезапно вставший на дыбы, яростный и ужасный, перед одиноким путником в лесу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});