нашему гостю весьма реальным. Но Сэмюэл, возможно, ещё не сознаёт огромные препятствия, которые нам всем предстоит преодолеть. Он просит Хаима оказать давление на власти в Лондоне. Его политическая помощь сегодня необычайно важна. Рутенберг закончил письмо привычным дружеским приветом, запечатал его в конверт, надписал и, выйдя из кабинета, отдал его секретарю. Он делает всё, что может. Но трудности, которые возникнут на пути, потребуют от него ещё неведомых ему сегодня усилий.
Сэмюэл был искренне воодушевлён встречей с Рутенбергом. Близилась к завершению его поездка по Палестине. Он побывал везде и поговорил со всеми, с кем желал говорить. Теперь он убеждён в том, что был прав, когда ставил вопрос о создании еврейского государства, настаивал на введении британского протектората и формулировке Декларации. Ему есть, что сказать ждущим его мнения людям. В один из дней в конце марта он отпустил сержанта Эндрю и остался в Тальбие, чтобы написать два письма. Одно лорду Алленби в Каир, другое лорду Керзону. Он рассказал об огромных экономических возможностях страны, о поселенцах, горящих страстным желанием построить свой дом, о проекте электрического предприятия инженера Рутенберга. Конечно, существует неприязнь арабского населения. Но она исчезнет по мере роста их благосостояния, вызванного промышленным и сельскохозяйстсвенным развитием Эрец-Исраэль. Сэмюэл закончил и позвонил Сторрсу. Тот сказал, чтобы он не беспокоился: письма он отправит. Через несколько дней Сэмюэл, полный оптимизма и желания вернуться, поднялся в Яффо на борт британского судна.
Погром в Иерусалиме
Зимние дождливые месяцы были для Рутенберга и его сотрудников были временем напряжённой работы. Он часто выезжал из Иерусалима, стараясь собрать и обработать многочисленные данные. Потом на Хермоне таял снег, и потоки ручьёв питали Бурные притоки Иордана: Баниас, Хацбани и Дан. И снова нужно было проводить измерения.
Однажды на пороге кабинета он увидел улыбающегося коренастого человека в очках.
— Зеэв, дорогой! — воскликнул Рутенберг. — Не ожидал тебя здесь увидеть.
— У евреев все дороги, Пинхас, ведут в Иерусалим.
Жаботинский улыбался и радовался встрече. Друзья обнялись и сели по обе стороны письменного стола. Они не виделись почти четыре года. Переписывались редко, и эта связь тоже время от времени обрывалась. Ходили разные слухи о его службе рядовым в Еврейском легионе, созданном к концу войны, о производстве в офицеры.
— Наша идея о создании легиона всё-таки осуществилась, Зеэв. Не могу сказать, что британцы очень нас хотели.
— Я, Пинхас, скоро сообразил, что они в нас не заинтересованы. В огромной картине их империи мы лишь маленькая колония, раздражающая огромный исламский мир. Мой батальон оказался единственным, принимавшим участие в боях. А когда я увидел, что военное командование не собирается выполнять обязательства перед сионистским движением, я запротестовал. И меня принудительно демобилизовали. Потом британская армия приняла решение распустить легион, я безуспешно пытался этому воспрепятствовать.
— Ты совершенно прав, — сказал Рутенберг. — Арабское население к нам, мягко говоря, недружелюбно. Нам нужны отряды самообороны.
— Поэтому я и хотел сохранить Еврейский легион.
Они ещё долго разговаривали. Потом спустились пообедать. Жаботинский пригласил Пинхаса к себе. Он жил недалеко, тоже в Мамилле, на втором этаже недавно построенного дома с большим балконом.
В первые дни марта пришло сообщение о смерти Иосифа Трумпельдора в бою возле Тель-Хай. Друзья были весьма опечалены. Вейцман, Усышкин и Зиф требовали от военной администрации обеспечить безопасность ишува, утверждая, что «погром в воздухе», и запретить проведение митинга в поддержку независимости Великой Сирии во главе с королём Фейсалом. Но губернатор Иерусалима Рональд Сторрс, военный администратор Палестины генерал Льюис Болс, да и сам Эдмунд Алленби, уклонялись от действий, не желая нарушать status quo. В те же дни во всех городах прошли демонстрации, евреи подверглись нападениям. Арабы несли лозунги «Смерть евреям» и «Палестина — наша земля, а евреи — наши собаки!».
Накануне еврейской Пасхи и арабского праздника Неби Муса отношения между арабами и евреями обострились ещё больше. После роспуска легиона Жаботинский и Рутенберг организовали из его бывших бойцов первые отряды самообороны. Они не полагались на военную администрацию, собрали в Иерусалиме отряд количеством около шестисот человек и начали сбор оружия. Они обратились к полковнику Сторрсу и потребовали разрешить отряду ношение оружия. Полковник ответил решительным отказом, пообещав предпринять все меры для обеспечения безопасности еврейского населения. Сторрс предупредил арабских лидеров, что недопустимы никакие противоправные действия — беспорядки и насилие по отношению к евреям, и развернул всего 188 полицейских. Он прекрасно знал, что турки в эти праздники обычно размещали на узких улочках Иерусалима для поддержания порядка тысячи солдат и даже артиллерию.
Фестиваль Неби Муса был ежегодным весенним мусульманским праздником. Он начинался шествием к святыне Неби Муса, находящейся недалеко от Иерихона. Утром 4 апреля 1920 года 60 000–70 000 арабов собрались на городской площади. Амин эль-Хусейни с балкона Арабского клуба призвал к насилию. Его дядя, мэр Муса аль-Хусейни, выступил с балкона муниципалитета с подстрекательской речью. Арабская полиция присоединилась к митингующим, и началось насилие. Арабы проникли в еврейский квартал Старого города через Яффские ворота и разграбили его.
Временный еврейский комитет Эрец-Исраэль направил в Лондон в министерство иностранных дел телеграмму:
«4 апреля начался еврейский погром в Иерусалиме, продолжающийся и сейчас. Более двухсот раненых, восемь убитых, две женщины изнасилованы. Синагоги в огне; много имущества уничтожено. Подготовка к погрому осуществлялась открыто в течение длительного времени. Отдельные нападения происходили и до этого. Вопреки требованиям евреев и многочисленным предупреждениям превительство не предприняло достаточных мер; в дни погрома правительство использовало свои силы не против нарушителей, а против евреев, желавших защитить себя и своих братьев. Арабские полицейские приняли участие в погроме. Погромщики действовали открыто, так как знали, что правительство на их стороне. Весь ишув Эрец-Исраэль находится в опасности
от этой администрации, на которой лежит вся ответственностьза погром. Правительство не разрешило осуществить еврейскую самооборону. Мы требуем направить следственную комиссию,