голос за спиной остановил моё сердце. Не могу заставить себя повернуться. — Майор Иванченко.
— Это вы… — я выдохнула, но дрожь в руках и всем теле унять не вышло. — Что вам нужно?
— Может, хотя бы посмотрите на меня, ради приличия? — строго произнес майор. Я с трудом повернулась.
— Что вы хотите от меня, спрашиваю ещё раз, — голос задрожал, выдавая мой страх и недовольство.
— Ордер на обыск мы пока не получили, не переживайте. Но это вопрос времени. Ваш сосед или друг, — он как-то странно посмотрел на меня, — многое скрывает. И моя задача, как служителя закона, выяснить, что именно. Я пришел задать вам несколько уточняющих вопросов. Может, пригласите зайти?
— Нет. Задавайте свои вопросы здесь. Это не моя личная квартира, я не имею права пускать туда посторонних, — я спрятала ключи в карман и прислонилась к двери.
— Хорошо. Как давно вы знакомы со священником?
— Несколько месяцев.
— Какие отношения вас связывают?
— Дружеские и деловые. Я же снимаю квартиру вместе с ним. Треть платежа моя, — не понимаю, куда он клонит.
— Вам не кажется странным, что девушка живет вместе с двумя чужими мужчинами в квартире?
— Это как-то относится к делу? — я не намерена сдаваться. Если у полиции нет ничего на Ника, то они вполне могли бы оставить его в покое. Хотя, сейчас у меня есть шанс что-нибудь выяснить.
— Конечно. Вы же можете покрывать этих двоих, фактически быть подельницей, и пойти под суд по какой-нибудь статье, как соучастница, — глаза майора сверкнули. Он точно решил идти до конца, и наверняка уже что-то узнал.
— Вы мне угрожаете?
— Нет. Просто предупреждаю. Послушайте, вы молодая ещё совсем девушка. Мой вам совет — уезжайте. Эти люди замешаны в очень грязных делах, — майор перешел на шепот. — Мы предполагаем, что Ник скрывается здесь, в нашей стране. И многое говорит о том, что он продолжает дело своей семьи, под прикрытием, конечно. Поймать с поличным нам его не удастся, так же как и службе правопорядка в Америке. Да-да, он жил там какое-то время, вернее почти всю жизнь. Те, кто был здесь пару дней назад, нам удалось всё же выяснить их личности — очень опасные люди, полиция даже не берется за их дела. Они занимаются всем сразу — сбыт наркотиков, торговля оружием и людьми, это только самая малость. Один из них скончался от огнестрельного и множества ножевых ранений несколько дней назад. Думаю, мы с вами понимаем, кто это сделал?
— Что? Я не понимаю, о чем вы говорите… — мои ноги стали ватными, не знаю, как ещё стою. Перед глазами всё плывет и темнеет, в голове стучит. Что это? Сердце? Почему оно стучит так гулко, будто находится в огромном пустом зале?
— За вами следят, Агата. Уезжайте. Дружба с этим человеком губительна.
— Почему вы так переживаете обо мне? Я ничего не знаю. Ваши слова пугают, уходите, — я оттолкнула майора, позабыв о том, с кем говорю.
— Уходите, говорю вам! Я мог бы показать вам посмертные фотографии тех, кто не успел вовремя уйти, — совсем как-то зловеще проговорил майор и развернулся к лестнице. — Ну, я вас предупредил, Агата. Завтра у нас уже будет ордер. Надеюсь, что с вами мы не увидимся.
Он медленно спускался по ступенькам, я слышала шаги и забывала дышать. Во что я влезла, как это вообще случилось? Ник самый добрый из всех людей, которых я встречала. Я могу повторить это ещё сотни раз, потому что это правда! Правда… Из моих глаз покатились слезы. Больше нет сил думать. Я слишком слаба для всего этого. Телефон отрывисто звякнул, и я автоматически достала его из сумки. С неизвестного номера мне пришло десять фотографий, от которых закружилась голова, а к горлу подступил ком жуткой тошноты. Десять изуродованных трупов и везде кровь, слишком много крови. И последнее сообщение: «Простите, Агата. Но боюсь, что без доказательств, вы бы мне не поверили». Чертов майор!
С третьей попытки открыла дверь, влетела в квартиру и заперлась на все замки. Побросав вещи на пол, бросилась в ванную. Меня выворачивало наизнанку до боли в желудке и слез. Когда в глазах стало темнеть, а в голове шуметь, я испугалась ещё больше, но никак не могла справиться с собой. Пыталась глубже дышать, умывалась ледяной водой, потом и вовсе подставила голову под спасительную струю. Ничего не помогало. Во мне уже не осталось следов еды за неделю, наверное. Одна только боль сведенного желудка блуждала по всему телу, вызывая судороги. На полусогнутых ногах, опасливо опираясь на всё подряд, добралась до комнаты и упала на кровать. Перед глазами продолжают всплывать фотографии. И нож. Окровавленный нож в раковине. Вижу, как из слива поднимается густая темно-бордовая жидкость с металлическим отливом. Она заполняет раковину, выливается за её пределы, струится по темному гарнитуру и капает на пол, собираясь в ужасные кровянистые лужи.
Я в панике не могу сообразить, что делать. Из раковины уже льются не тонкие струйки, а гигантские потоки, готовые затопить всё вокруг, превратить нашу уютную кухню в сцену для ночного кошмара. Кошмар… Я сплю! Этого не может происходить в реальности. Не знаю, как мне удалось, но я открыла глаза. Всё ещё лежу на кровати ничком, рука свесилась вниз и затекла. Сколько времени прошло? Тошнота отступила, но желудок ужасно болит, голова больше напоминает камень. Нужно взбодриться, не время падать духом.
Сейчас. Мне нужно полежать ещё немного, а потом я смогу с новыми силами взяться за дело. Перед глазами снова темнеет, меня затягивает бессознательное состояние. Больше всего это напоминает наркоз, ты не можешь ему сопротивляться, как бы ни старался. Что со мной?… Я теряю мысли, чувствую холодные руки у себя на плечах, на шее. Кто здесь? Вернулся Ник? Или это Иван? А может быть за мной пришли те, кто собирается отомстить за убитого товарища? Резко дергаю плечами и на мгновение выныриваю из состояния полусна, но тут же возвращаюсь обратно.
В квартире горит свет, но комнаты пусты. Здесь так тихо, что я слышу стук собственного сердца. Оно бьется в такт моим глухим шагам. Тук. Раз. Я заглянула в свою комнату — никого, только открыто окно. Тук. Два. Комната Ника — аккуратно застеленная кровать, распятие, на подоконнике лежит библия, на комоде старая фотография, никак не могу разобрать лиц. Тук. Три. Комната Ивана — беспорядок, кто-то вывалил вещи из сумки на пол. Тук. Четыре. Наша кухня — на плите стоит турка, из неё пенистыми волнами выливается кипящий кофе,