дочери всех высокородных неаполитанских семей будут прикреплены к королевскому двору, поэтому у Иоанны и Марии было около двадцати четырех фрейлин. У двух маленьких девочек также был собственный кухонный персонал, включая
сомелье (виночерпия), по одному повару для приготовления соусов и супов и даже специальный камердинер заведовавший поставкой фруктов из сада. Маленькая герцогиня, очень любила айвовое варенье. Когда она выезжала в процессии, Иоанну сопровождали два конных гвардейца и паж в ливрее. Она спала на кровати, покрытой красным и зеленым атласом, а ее седло было обшито красным бархатом с вышитыми павлинами и гербом ее родителей. Уже в раннем детстве будущая королева носила бархатные платья пурпурного цвета с вышитыми на них серебряной нитью геральдическими лилиями, что сразу же, даже на расстоянии, позволяло узнать в ней королевскую особу.
Во время отдыха она предавалась придворным удовольствиям. Кастель-Нуово славился своими садами, и Иоанна с Марией играли в тени деревьев, среди изобилия цветов и фонтанов. Девочки рано научились ездить верхом. Когда Иоанна была совсем маленькой, дедушка подарил ей чудесную деревянную лошадку, вырезанную в виде арабского скакуна, с седлом, похожим на те, что использовали сарацинские вельможи. Позже у них с Марией появилась своя конюшня. В Неаполе, в среде аристократии, была популярна охота, даже среди дам, которые использовали луки и стрелы в дополнение к охотничьим собакам и соколам. Загнав дичь, ее ловили сетями. В жаркую погоду Иоанна, ее сестра, их кузины и другие дети знати катались на лодках и устраивали пикники. Неаполитанская культура поклонялась молодости и красоте. Очаровательная Иоанна производила притягательное впечатление на своих подданных. Боккаччо был очень увлечен королевской семьей и прелестями аристократической жизни в Неаполе во времена юности Иоанны и оставил подробное ее описание:
Часто случалось в самую жару (какая стояла соответственно времени года) многие дамы и я, чтобы легче переносить зной, на легкой лодке со многими веслами, рассекали морские волны с пением и музыкой и искали далеких скал или пещер, где было прохладно от тени и ветра.… Достигнув цели нашей прогулки и выбрав самые удобные места для наших желаний, мы видели то здесь, то там компании дам и молодых людей, так что все — малейшая скала, малейший уголок берега, защищенный тенью горы от солнечных лучей, — было наполнено нами… Во многих местах виднелись разостланными белоснежные скатерти, так богато уставленные яствами, что один их вид возбуждал аппетит даже у тех, кто его был лишен, в других местах уже виднелись весело пирующие компании, которые радостными криками приглашали проходивших мимо принять участие в их веселье[50].
Вечера проводились в пирах с музыкой и танцами. Роберт Мудрый покровительствовал художникам всех мастей: живописцы, музыканты, трубадуры и сказители постоянно присутствовали в Кастель-Нуово. Королевский двор проявлял интерес к театру — записи показывают, что в июне 1335 года король заплатил группе апулийских актеров шесть таринов (мелких золотых монет) за постановку спектакля. Чуть повзрослев Иоанна стала принимать участие в этих развлечениях. Единственным реальным изменением в жизни герцогини стало то, что теперь ей и Марии иногда приходилось привлекать к играм и различным развлечениям этого странного мальчика, ее кузена и мужа Андрея.
Жизнь Андрея сильно отличалась от жизни его жены. Шестилетним ребенком, он был оторван от семьи и оставлен с чужими для него людьми. Вместо ласки и близости родных Андрей получил роскошь королевского двора: его апартаменты были обставлены дорогой мебелью и увешаны знаменами с гербом его семьи, у него был собственный придворный персонал, даже больший, чем у Иоанны; его отец позаботился об этом перед отъездом в Венгрию. Когда Андрей выезжал на прогулку, его сопровождали восемнадцать всадников. Его обслуживали три сомелье, меховщик, врач, хирург, несколько поваров — но вокруг не было ни родителей, ни братьев, ни друзей. В знак уважения к его рангу Роберт назначил несколько высокопоставленных неаполитанских и провансальских баронов, чтобы они консультировали и помогали новому герцогу Калабрийскому, но поскольку Андрей не говорил ни по-итальянски, ни по-провансальски, неясно, насколько эти люди были ему полезны. Время от времени Иоанна или один из ее младших кузенов играли с Андреем в шарики (должно быть, они играли на результат, поскольку в отчетах упоминается, что в один из месяцев он задолжал Иоанне три тарина в качестве проигрыша), но в целом принц чувствовал себя не в своей тарелке.
Этот дискомфорт приводил к угрюмости и грубости в поведении — естественная реакция чужого и несчастного маленького мальчика. В его личных апартаментах дела обстояли не лучше. Коренные неаполитанцы не скрывали своего общего презрения к венграм, которые в ответ на это стали держаться отчужденно и замкнулись в своем маленьком обществе. Вскоре при дворе поняли, что нужна программа по ассимиляции герцога Калабрийского в новом окружении. С этой целью в 1336 году ко двору Андрея был приставлен специальный воспитатель и духовник, которому платили четыре унции золота в год. Поскольку ответственность за воспитание Андрея, как и за воспитание Иоанны и Марии, лежала на Санции, именно она произвела это назначение. Неудивительно, что королева назначила на эту должность монаха францисканца-спиритуала по имени Роберт.
Хотя нет сомнений в том, что большинство неаполитанских спиритуалов, проповедовавших бедность наперекор Папе, делали это из самых чистых побуждений, монах Роберт был не из их числа. Хитрый и пронырливый, новый наставник Андрея быстро уловил возможность для получения личной выгоды. Скрывая свое стремление к власти и богатству под личиной смиренной святости, францисканец, посвященный в тонкости взаимоотношений придворных группировок, быстро занял главенствующее положение в окружении Андрея. Петрарка, познакомившийся с ним позже, язвительно описывал этого человека. "Увы, какой позор, какое чудовище! Пусть Бог удалит эту нечисть с итальянских небес! — сообщает поэт своему другу кардиналу Джованни Колонна в письме от 29 ноября 1343 года. — Я видел ужасное трехногое чудовище [намек на монаха], с голыми ногами, лысой головой, высокомерное в своей бедности, жаждущее удовольствий. Я видел маленького человечка, плотного и румяного, с пухленькими ножками, едва прикрытыми поношенной мантией, и со значительной частью тела, нарочито неприкрытой. Он надменно презирает не только Ваши слова, но и слова Папы, словно с высоты башни своей чистоты. Меня не удивило и то, что свое высокомерие он укореняет в золоте. Как известно, его кошелек и его одеяния контрастируют"[51].
Чтобы стать властной и устрашающей фигурой, монаху Роберту оказалось достаточно завоевать доверие одинокого, испуганного и замкнутого мальчика, который был женат на наследнице трона.
* * *
Эти годы детства и юности Иоанны стали решающими для ее будущего политического развития. К этому времени она была уже достаточно взрослой, чтобы понять, что однажды станет королевой. Как и многие средневековые наследники трона, она училась своему ремеслу, ежедневно наблюдая за тем, как управляет ее дед. Однако ученичество Иоанны было необычным. Поскольку неаполитанская линия наследования была вынуждена пропустить одно поколение, она впитывала уроки правления старого короля.
На самом же деле, с 1317 года, когда королевство Роберта Мудрого простиралось на всю