Венгрии, чтобы вновь связать ее с Неаполитанским домом"[44].
По иронии судьбы, точный и всеобъемлющий характер этого брачного союза, который явно был призван предусмотреть все случайности, не учитывал глубоких противоречий между венграми и неаполитанцами. Хотя Роберт Мудрый согласился на то, чтобы Андрей был коронован королем, когда подрастет, он имел в виду только его роль как супруга королевы. Роберт никогда не предполагал, что Андрей будет править или принимать участие в деятельности неаполитанского правительства; эта прерогатива предназначалась исключительно для Иоанны, которую Роберт уже назначил своей законной наследницей. Это различие было очень важно для короля Неаполя, поскольку затрагивало старые обвинения в том, что он украл королевство у своего племянника. Если Роберт признавал право Андрея на правление, он признавал и свою узурпацию, о чем не могло быть и речи. Таким образом, с точки зрения неаполитанцев, будущая коронация Андрея была задумана как формальная церемония, призванная из вежливости поднять венгерского принца до ранга его жены, и не более того.
Хотя венгры позже утверждали, что не знали об истинных намерениях Роберта, Шаробер, скорее всего, понимал, что соглашение с Неаполем призвано восстановить его права через посредство следующего поколения, а не нынешнего, так как править будет внук короля Венгрии, а не его сын. Возможно, Шаробер решил не обращать внимания на это условие, понимая, что на данный момент это лучшее предложение, которое он мог получить. Чем бы он ни руководствовался, он принял условия дяди без колебаний.
В качестве еще одного проявления своей доброй воли и искренности Роберт любезно пригласил короля Венгрии стать его гостем в Кастель-Нуово, чтобы в духе семейного единства и дружелюбия отпраздновать свадьбу шестилетнего Андрея и семилетней Иоанны.
* * *
Шаробер и Андрей покинули Венгрию и отправились в Неаполь в июне 1333 года в сопровождении внушительной свиты, состоящей из знатных венгерских баронов и прелатов. Королева и ее старший сын, наследный принц Людовик, остались дома. Отец Елизаветы, Владислав, только что умер, и Шаробер нуждался в присутствии жены дома, чтобы поддержать восхождение ее брата Казимира на польский трон.
Организацией путешествия занимались флорентийские банкиры Шаробера, семьи Барди и Перуцци, которые наравне со своими конкурентами Аччаюоли владели самыми богатыми и успешными суперкомпаниями в Италии. Средств на роскошные транспортные средства и провизию не жалели. Королевская свита проехала через Хорватию до Адриатики и пересекла ее на кораблях. Не имея иного выбора, кроме как согласиться на этот компромисс, константинопольская императрица предоставила одно из своих самых больших судов — галеру со 120 гребцами, чтобы помочь переправить венгерского короля и его свиту через море. Королевский багаж, включавший более двухсот лошадей, был доставлен отдельным транспортом. "Воистину представители Анжуйской династии путешествовали более красиво, чем императоры", — замечает один из поздних хронистов[45].
Шаробер и Андрей высадились в порту города Вьесте, на восточном побережье Неаполитанского королевства, 31 июля 1333 года. Там их встретил Иоанн, герцог Дураццо, самый высокопоставленный принц при дворе, вместе с толпой достаточно именитых неаполитанских дворян, которым Роберт Мудрый поручил сопровождать венгров до западного побережья королевства. Чтобы подчеркнуть серьезность и великолепие события, в знак исключительного гостеприимства сам король Неаполя выехал навстречу своему племяннику и внучатому племяннику в Мельфи, чтобы лично сопроводить их в столицу. Процессия, состоящая из неаполитанцев и венгров, величественно въехала в Неаполь 18 сентября 1333 года, к восторгу толпы, собравшейся, чтобы взглянуть на двух государей и их великолепные свиты.
Венгерский король, несомненно, сохранил приятные воспоминания о своем детстве на юге Италии, но ничто не могло подготовить его сына или его приближенных к тому величию, роскоши и изысканности, которыми отличалось Неаполитанское королевство при Роберте Мудром. "Италия, как всегда, представляет собой несколько особый случай, поскольку она, по сути, была лидером мировой моды и образцом роскошного стиля"[46]. Кипящий людьми мегаполис был заполнен купцами и дипломатами из, казалось бы, всех уголков известного мира. В воздухе витал пьянящий аромат экзотических специй, таких как гвоздика и мускатный орех, а на пирах подавались такие незнакомые венграм блюда, как инжир и угорь. На пиршественных столах были выставлены удивительные богатства: сверкающие драгоценные камни в богатой византийской оправе; гребни из слоновой кости, привезенные из Александрии и украшенные резьбой парижскими мастерами; изысканное белое мыло, изготовленное на основе оливкового масла из Кастилии; редчайшие китайские шелка, дамаски, постельное белье и парча, блестящие разноцветные ткани с великолепными узорами, изображающими цветы и птиц, вышитые золотыми и серебряными нитями, которые "могли позволить себе только императоры, короли, Папы и их придворные, или епископы и принцы"[47]. Территориально Венгерское королевство было больше Неаполитанского, но оно находилось вдали от налаженных торговых морских путей и не могло сравниться со своим собратом по численности населения. Число жителей городов-близнецов Буды и Пешта, которые в XIV веке были крупнейшими в Венгрии (они не будут объединены в единое целое еще несколько столетий), не достигало и 20.000 человек еще сто лет. Более того, ведущие представители венгерской аристократии проводили большую часть своей жизни в отдаленных поместьях, окруженных лесами. Приезд в великолепную столицу с населением в 100.000 человек, культурный и торговый перекресток востока и запада, севера и юга, должно быть ошеломил их.
Бароны Шаробера были еще больше поражены элегантными манерами и беззаботным образом жизни неаполитанского двора. Прислуга суетящаяся в Кастель-Нуово насчитывала почти 400 человек. Сто четыре всадника сопровождали короля в его процессиях, а двенадцать погонщиков мулов следили за его багажом и другими припасами. Сорок два камердинера и двадцать два камервалета были готовы удовлетворить любые потребности государя. На кухне толпились колбасники, кондитеры, зеленщики, носильщики дров и воды. За скатертями следили двое слуг, а курятником заведовал специальный слуга. Среди придворного персонала были плотники, уборщики, врачи, камергеры, переписчики манускриптов и переводчики с греческого. Двадцать четыре капеллана и священнослужителя обслуживали королевскую часовню, а укротитель львов заведовал зверинцем. Во время пребывания венгров в столице их чествовали в соответствии со значимостью события, но, скорее всего, они казались местным аристократам дремучей деревенщиной. Боккаччо бывал при неаполитанском дворе и оставил подробные описания развлечений и увеселений, которым предавались знатные рыцари и дамы в течение долгих летних дней. Например, о светской жизни в Байях, излюбленном месте знати в жаркую погоду, Боккаччо писал:
...по-моему, там даже самые порядочные женщины, несколько позабыв женскую стыдливость, вели себя в некоторых отношениях значительно свободнее чем где бы то ни было[108]: не я одна так думаю, но почти все, даже привыкшие к местным нравам. Там большую часть дня проводят в праздности, а если чем и занимаются, то рассуждениями о любви или одни женщины между собою, или с молодыми людьми; пища самая изысканная, благороднейшие старые вина, способные в каждом не только пробудить уснувшую Венеру, но и уже умершую воскресить; а сколько свойств имеют различные купанья, про то знает кто их испытал;