Рид неожиданно менторским тоном, — держись ближе к Боргесу.
На это остается только глаза закатить, что Кирихара и делает, тоже открывая дверь и выскальзывая так, чтобы не попасть под шальную пулю. Держаться ближе к Боргесу — это значит подвергать себя риску для жизни в кубе, если только ты сам не Боргес.
— Встречаемся у машины Басира, — говорит Рид.
Машина Басира, скорее всего, та, которую унесло чуть правее центральной полосы. Кирихара оглядывается: солдаты нацгвардии что-то кричат на индонезийском, люди Картеля и Церкви начинают вылезать из машин. Кирихара видит, как Сурья слезает с мотоцикла.
Благодаря тому, что у Боргеса нет понятий «невозможно», «нельзя» и «так лучше не делать», стоит признать: они пробираются в пробку намного дальше, чем остальные. И пока Картель в основном занят полицией и мотоциклистами, у них вполне может быть шанс добраться до Басира первыми.
Кирихара бы попросил Боргеса его прикрыть, если бы это не звучало слишком по-киношному или если бы Боргес не улетел тут же с кем-то драться. Краем глаза Кирихара замечает, что тот чуть не сносит кому-то голову ударом молотоподобного кулака.
Прямо посреди федеральной городской трассы разражается целое побоище, и даже полицейские фургоны-броневики не могут его остановить. Это смахивает на сцену из какого-то малобюджетного боевика, где одновременно звучат десятки выстрелов и льется ненастоящая кровь, похожая на томатный сок.
Господи, да о чем он?
Все, что происходит в этом городе, похоже на череду сцен из какого-то малобюджетного боевика!
Именно с этой мыслью Кирихара падает на асфальт, потому что прямо над ним начинают стрелять.
Он больно ударяется ладонями и коленями; кажется, что-то там себе раздирает — опять; и нет, ничто не заставит Кирихару к этому привыкнуть после двадцати шести лет размеренной, комфортной жизни, — но упрямо ползет вперед. Ориентиром ему служит багажник машины — гипотетической — Ольбериха Басира.
Он столько пережил, чтобы добыть эти долбаные скрижа… господи, только не это, оттиски, что сейчас уж точно не собирается останавливаться из-за разодранных коленей. Разодранных коленей — и вот этого трупа незнакомца в черной безрукавке справа от него.
Чувствуя накатившую тошноту, Кирихара ползет вперед и останавливается, только хватаясь за багажник нужной машины. Он все еще борется с тошнотой, но у него нет времени думать, как близко к нему лежал этот труп, куда смотрели его глаза и откуда текла кровь… У него нет времени. Кирихара косится вправо — где-то вдалеке Боргес кладет ладонь на затылок какому-то парню и несколько раз ударяет того лицом о капот бронированной машины. Косится влево — там просто стреляют, ни одного знакомого лица. Черт. Кирихара встает и одной рукой — в другой у него пистолет — несколько раз тщетно дергает заблокированную дверцу машины, когда над ухом раздается звук. Несмотря на крики вокруг, этот звук Кирихара слышит вполне отчетливо: так взводят курок пистолета, приставив его к чьему-то затылку.
— Ну-ка ручки убери, лапушка, — щебечет сзади него женский голос, — ага, вот так, молодец. А ты — катись отсюда! — Слышно, как она отводит руку и в кого-то стреляет, но Кирихара не успевает среагировать, потому что она тут же возвращает пистолет обратно. — Повернись-ка своим хорошеньким личиком ко мне.
Кирихара медленно поворачивается.
Арктика улыбается ему идеальной улыбкой злодейки из бондианы.
— Это, — показывает она наманикюренным пальцем на машину, — мои оттиски. Ты, конечно, симпатичный, но того не стоишь. — И идеальная улыбка превращается в скучающую мину. — Проваливай.
На щеке у нее длинный размашистый кровавый след, но в общем образе Арктики он смотрится так, будто его тщательно спланировал фешен-дизайнер.
— Давайте договоримся, — пробует Кирихара, хотя заранее понимает, что попытка лажовая.
— Договоримся, чтобы ты потом всех наебал? Это к Голландцу, агентик, — припоминает она ему произошедшее. — Так что разворачиваемся — и-и-и топаем отсюда, пока мне не наскучило быть доброй. А напоследок дружеский совет: если ты теперь с Ридом, то не забудь застраховать свою жизнь. Цирк вокруг него будет тебе не по зубам.
— Как же быстро ты заводишь себе друзей, Тика. А теперь убирай игрушку.
— Ты вовремя, — искренне выдыхает Кирихара.
Рид ухмыляется:
— Ума не приложу, что бы ты без меня делал.
Его дурацкое лицо хочется взять в ладони и поцеловать.
* * *
Вот так все и начинается. С реплики «Ума не приложу, что бы ты без меня делал» — жил бы себе спокойно тысячи за три километров, не поверишь, — и наставленного на Арктику пистолета.
У Арктики тоже все еще есть пистолет. И направлен он на Рида.
Вот, вот с чего все это начинается.
Потому что если послушать парочку народных мудростей и даже отчасти к ним прислушаться, то можно узнать, например, что где одна проблема — там две. Где две — там больше.
Где один пистолет — там два.
Где два — там больше.
— Убери пистолет, — повторяет Рид с деланым дружелюбием в голосе. — Давай, Тика, пока не пришел Голланд и не отругал тебя.
Арктика сужает глаза с идеальными стрелками — Кирихара проникается уважением к ее стилисту — и практически упирает ствол ему в лицо. Черная мушка перед глазами заставляет сердце под ребрами стучать сильнее.
— На то, как ты впрягаешься за свою новую зазнобу, каждый раз смешно смотреть, Эйдан.
У Кирихары ощущение, что за каждое неосторожное слово или движение он точно лишится головы, но тем не менее он говорит:
— Мне кажется, «зазноба» — неподходящее обращение к человеку, у которого вы хотите что-то вежливо попросить. — И улыбается в ответ.
Она выстрелит. Она точно выстрелит.
Но Тика только вздергивает идеально подведенные брови и переводит взгляд на Рида:
— Ты где это себе такого храброго подцепил?
— Подцепляют венерическое. — Почему я не могу заткнуться, с отчаянием думает Кирихара. — Подбирайте, пожалуйста, слова в мой адрес, я ведь попросил.
— Эйдан, — ахает Тика, — да он мне нравится! И я его грохну. Прямо сейчас, если вы не свалите отсюда. Давайте, — она виляет пистолетом, — бери своего бойфренда, и прекратите нам мешать. Без обид, мальчики.
— Без обид, Тика, — соглашается кто-то за спиной Арктики. — Пушку опускай, окей?
Салим держит свою «Беретту» одной рукой, а