остановились в прямой видимости на одном из холмов, показав тем самым, что отнюдь не все еще закончено.
Айол сидел на траве, покачивая пораненную руку. Арху осмотрел ее — повезло внуку, наконечник копья вспорол кожу по всей длине плеча, еще немного и воткнулся бы прямо в кость, мог и без руки остаться. Ободряюще хлопнул его по спине. Пусть придет в себя, а он пока осмотрит место битвы.
Трава была густо залита кровью. Таких ран, какие были у мертвых мужчин речного племени Арху еще не видел — отрубленные руки и ноги, разрубленные туловища, у Белого глаза, которого он с трудом узнал, отсутствовала половина головы. И все они лежали рядом полукругом, словно попали под руку одному противнику. У остальных убитых раны были обычные: глубокие — от копий на животе или спине, и широкие — если кому не посчастливилось попасть под лезвие острого ножа.
Арху насчитал почти три раза пальцев рук лежащих на траве тел и вздохнул. Никогда такого не было, чтобы в один день речное племя лишалось стольких мужчин. У старших охотников племени, в том числе и у него, в ближайшие несколько дней будет много работы, надо похоронить большое количество людей согласно обычаю. Но дадут ли им на это время «старые люди»? Не проще ли было последовать его совету и отпустить детей чужаков.
*****
— Надо бы проводить их в Другой мир, Эссу, — вымазанный с ног до головы чужой кровью Энку убедился в том, что подошедшие было к холму лучники повернули обратно. Им тоже сейчас не до сражений.
— Найдем им достойное место, если мы закопаем их здесь, то могилы могут найти и разрыть.
На холме оставили только наблюдателей. Андрей заметил, что и кроманьонцы поступили точно так же, забрав тела убитых, они ушли на стоянку. Что же, ничто человеческое им не чуждо, они тоже должны похоронить своих мертвых. Подходящее место нашли в ложбине, где обнаружился полноводный ручей. Быстро перегородили его камнями, соорудив небольшой «дагар». Андрей несколько раз целиком обмазывался илом и смывал его, ныряя в проточной воде, затем оставил отмокать в течении одежду. Жалко золы нет.
— Не осталось на тебе крови, Эссу, хватит тереть свою кожу, — большеносый выгнал его из «дагара» и нырнул в него сам. За ним последовали и остальные.
Три ямы вырыли не на берегу ручья, а повыше, чтобы их не размыло весенним паводком. Как не было жаль, но Андрей не возразил, когда в могилы положили копья с остриями из растаявшего камня и ножи. А Энку еще и по расписанной медведями чаше им добавил, чтобы охотникам было из чего пить бульон в Другом мире. Если так пойдет он скоро и сани с ними закопает, чтобы им легче было все это таскать. Надо бы подумать над погребальным каноном, чтобы ограничить количество вещей, которое можно забрать на тот свет.
— Бу-буу-бууу..
После того как могилы завалили камнями Энку дал прощальный сигнал из своего горна. Возвращаться не хотелось, Андрей видел, что и длинноногие не очень то горят желанием воротиться обратно на холм. Тяжелый был день и раны еще свежи, надо бы дать им зажить. Да и одежда еще не просохла. Как нельзя кстати кто-то заколол успевшего откормиться за весну кабана, который к несчастью для себя вздумал спустился к ручью попить воды. Добыча вызвала оживление в отряде. За время похода сушеное мясо и рыба успели всем поднадоесть.
Слегка промаринованное мясо роняло жир в угли, вызывая шипение. Запах жарящийся кабанятины распространился по поляне. Они объелись так, что ни о каком возвращении не могло быть и речи. Отправил за наблюдателями, пусть тоже отдохнут, вряд ли темнокожие сегодня что-то предпримут. Андрей вытащил свою одежду из ручья и с огорчением увидел, что грязь практически не отстиралась. Но у него ведь теперь есть зола. Надо попробовать постирать с ней. Разворошил один из костров, на котором до этого жарилось мясо и стал ждать, пока она остынет.
— Что ты задумал, Эссу? — сытый Энку с интересом наблюдал, как он голышом вытягивает из ручья одежду и теперь посыпает ее золой. — Ого!
Андрей и сам ничего не понимал. Он смочил водой золу на одежде и она вдруг покрылась тонким слоем белой пены. Нанес золу на голову и такой же пеной покрылись и волосы. Смыл ее, нырнув в «дагар», волосы стали мягкими.
— И мне дай.
Эзуми тоже захотел покрыться пеной, но у него ничего не получилось. Зола смывалась без похожего эффекта. На лице длинноногого было нарисовалось разочарование.
— Подожди.
Андрей, кажется, понял, в чем дело. Он разворошил еще один костер и собрал пепел, на который капал раскаленный жир с шампуров. Получилось.
Эзуми положил на теплый камень свою чистую одежду.
— Жалко, что много такого пепла с жиром не собрать, тогда и не нужно было бы каждый раз одежду выкидывать, как вонять начнет.
— Когда вернемся, покажем Старшей, вдруг придумает что-то.
*****
Арху поморщился. Умершему не досталось тонкое покрывало из кожи большерога обшитое бусинками из бивня мамонта, как это было принято. По обычаю речного племени убитый должен был сидеть, прислонившись к стене ямы, а в руках держать свое лучшее оружие. Но копье Белого глаза зачем-то забрали с собой «старые люди», как и его ожерелье. Старый охотник дал ему свое украшение, Айол принес копье с треснувшим наконечником и немного красного порошка, которым Арху слегка посыпал тело Белого глаза. Похоже, что и запасы краски у старшего охотника этой семьи иссякли. Не рассчитывал он на такое количество убитых.
Третий день они хоронили охотников, которые погибли в сражении со «старыми людьми». Чтобы вскопать яму нужных размеров у четверых мужчин уходило по половине дня. Тяжело это ножами землю рыхлить, затем руками ее вынести. А если еще камень попадется? Не управились бы и в этот срок, если бы на стоянку не пришли старшие охотники и мужчины с отдаленных семей. За холмом наблюдали в полглаза — привыкли к расположившемуся там неприятелю. Да и «старые люди», судя по всему, не были готовы снова идти бой.
— …и тогда «старые люди» обернулись в многоголового зверя, у которого было рук без числа и в каждом копье с блестящим острием, и много ног было у этого зверя, а потому и бежал он быстрее Брр. Пальцев одной руки тонких копий попал я в него, но не наносили они ему вреда. И копья наших охотников не приносили им урона, они перебили всех мужчин с копьями и ушли