Читать интересную книгу Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира - Анри де Кок

«Другой фонд будет основан для того, чтобы привозить завербованных девиц в Версаль, образовывать их, одевать и, одним словом, всеми средствами возвышать обольстительность, которой они обладать могут.

«Неофитки, по приезде в Версаль, представляются прежде маркизе Помпадур, которая одна только может проводить их в малые апартаменты, где король произносит свое благоволение или противное сему.

«Сьер Лебель назначает интендантом Parc aux Cerfs; он будет иметь полную власть на наружные и внутренние детали. Г-жа Бертран, которая, смотря по обстоятельствам может называться Доминикой, будет директрисой этого заведения; она прямо сносится с королем и с маркизой Помпадур.

«Преимущества пансионерок Parc aux Cerfs изменяются по степени удовлетворения короля, смотря по их положению в обществе и особенно смотря по бесплодию и плодовитости их сношений с королем. Но во всяком случае увольняемая девица никогда не может получить сумму представляющую менее десяти тысяч дохода; обыкновенно она будет выдана замуж, дабы Его Величество не сокрушался видя, что женщина, удостоенная, его внимания впала в разврат.

«Первое свидание вновь завербованных с королем имеет происходит в малых апартаментах, в двух комнатах рядом с капеллой! Его Величество явится под именем польского вельможи, родственника королевы, который поэтому и живет во дворце. Монарх тайно является в это место; караульный должны отвертываться от него, когда услышат его шаги. Последующие свидания происходят в Parc aux Cerfs, если только Его Величество не пожелает принять пансионерок во дворец, в каковом случае Бертран будут даны специальные приказания.»

По прочтении этих статутов, король нашел их очень приличными и написал внизу: позволено, такой же твердой рукой, как будто подписывал славный мирный трактат с Фридрихом II.

Преимущественно в Тюльери Лебель и г-жа Бертран как голодные волки отыскивали жертв. Большинство молодых девушек, которых они похищали у родителей не имели двенадцати лет!.. Распутство короля дошло до нравственного и физического развращения. Посылали на галеры людей, которые не совершили и сотой доли преступлений Людовика XV.

В глазах этих детей он был польским вельможей, но одна из них открыла правду, роясь в карманах Его Величества, где она нашла письмо Испанского короля и от аббата Броглио.

«Ее побранили и призвали Лебеля, который взял письма и отнес их к королю, очень смущенному происшедшим. Та, о которой я говорю, узнав, что король видится тайно с ее подругой, тогда как оставил ее, подстерегла прибытие короля и в ту минуту, когда он входил в сопровождении г-жи Бертран, она как безумная бросилась в комнату где находилась ее соперница, и бросившись к ногам короля вскричала:» Да, вы король, король всей империи; но это ничего бы не значило, если бы вы не были в моем сердце! Не оставляйте меня, государь! Я сойду сума!..» Бертран вскричала: «вы уж и так!..:» Но король поцеловал молодую девушку, что, казалось, ее успокоило. Она вышла, а через несколько дней несчастную отправили в дом умалишенных, где с ней обходились как с безумной, но она знала, что она в здравом уме и что король действительно ее любовник.»

Другая девочка девяти лет по имени Тьерселен замеченная в Тюльери самим королем, была отнята, под угрозой тюрьмы, у отца и воспитываема до двенадцати лет, возраста, в который ее представили в малые апартаменты под именем девицы де Бонневаль. Маркиза де Помпадур, боясь чтобы впоследствии король не сделал ее открытой любовницей, приказала министру взять и отца и дочь. Король, любивший девицу де Бонневаль, противился этой жестокости; он колебался и кончил тем, что уступил. Он поцеловал молоденькую фаворитку и подписал приказ посадить ее в Бастилию, в комнату отдельную от той, в которой сидел ее; отец.

Впоследствии девица Тьерселен была выпущена из Бастилии, с условием что она будет заключена в монастырь, никогда не увидит сына, которого она имела от Людовика XV и не будет называться его матерью.

«Король был очень религиозен, но он имел недостаток всегда присоединять распутство к религии. В своих апартаментах он давал доказательства, заставлявшие хохотать тех кто изучал их. Если он похищал столько маленьких девочек для своего удовольствия, он чрезвычайно заботился сам поучать их религиозным обязанностям, он учил их читать и писать, он учил молиться Богу, как какой-нибудь пансионский преподаватель и постоянно говорил им о раскаянии. Он даже сам молился на коленях, всегда с обычным благоговением, и приказывал этим невинным созданиям не ложиться в постель, не помолившись Богу. Когда молитва была окончена одна из них и он ложились вместе, продолжая говорить о Боге, о Богородице и святых.»

Закроем занавесь на эти возмутительные сцены и покончим с Помпадур, ставшей – в благодарность за стремление сделаться необходимым другом короля, – его первым министром, ибо граф Шуазель заменивший де Берни, был только креатурой фаворитки.

Но Франция была обязана Помпадур изгнанием иезуитов. Маркиза имела свою причину ненавидеть святых отцов, и обвинила их в том, что они вооружили руку Дамьена. Благодаря ей, власть их во Франции была разрушена, как через двенадцать лет папа Климент XIV разрушил ее во всем свете, уничтожив их орден.

Подписывая этот приговор, Климент знал какую ужасную ответственность он призывает на свою голову.

– Я делаю то, что должен сделать, сказал он, – но это запрещение убьет меня. – И действительно, через год он умер.

Также ли дорого, как папа, заплатила Помпадур за свой coup d’etat против Иезуитов? Говорят и уверяли, что болезнь ее была неестественна… Как бы не было, но как Климент XIV, она тоже не долго пережила свой триумф…

* * *

Мадам Госсе, рассказывая в своем журнале о смерти маркизы, умалчивает об очень любопытное происшествии; передаваемом одним хроникером XVIII века.

Помпадур; как известно, вовсе не была особенно нежной матерью; однако, потеря дочери была для нее очень чувствительна; целый день и целую ночь она молилась у трупа ребенка и сама хотела отдать последний земной долг, т. е.. одеть ее в саван.

Александрина д’Этиоль носила на шее маленький золотой крестик, подарок короля, более драгоценный по своему происхождению, чем по стоимости. Этот крестик найден был в аббатстве Монбюшон, построенном королевой Бланкой, матерью Людовика Святого, и принадлежал этой благочестивой принцессе.

Помпадур, наследовав этот крестик, положила его в богатый сафьянный ларчик, обитый внутри белым атласом. И часто, очень часто, ложась в постель вечером или вставая утром, она бросала долгий и печальный взгляд на эту вещицу, напоминавшую ей о той, которой уже не было.

И вот 15 марта 1764 года, за месяц до смерти, вечером, когда она входила в свои апартаменты в Версале вместе с графом де Люжаком, маркиза вследствие какого то предчувствия открыла ларчик в котором находился крест и испустила такой горестный вопль, что граф, оставивший ее в соседней комнате поспешил войти и спросить, что с нею.

Бледная, показывая пустой ларчик, —

– Меня обокрали! сказала Помпадур.

– Боже мой! Без сомнения, что-нибудь очень ценное?

– Нет, крестик… простой золотой крестик?..

– О! в таком случае нечего отчаиваться. Какая-нибудь служанка…

– Ни одна из моих служанок не осмеливалась дотронуться до вещи, которая принадлежала моей дочери. Но это еще не все. Взгляните, мой друг, что оставила рука, укравшая вещь.

Люжак наклонился, и хотя скептик по природе, он не мог удержаться от движения ужаса, при виде изображения, с удивительным искусством нарисованного на белом атласе на дне ящика; там была мертвая голова.

– Вот шутка дурного вкуса, сказал он после минутного молчания.

– Это не шутка, – важно возразила Помпадур, – это предупреждение. Вскоре я последую за дочерью.

– Полноте, маркиза! Что за идея! Вы, умная женщина, и верите…

– Тс! Люжак! Ни слова об этом, прошу вас. И если вы имеете ко мне хоть каплю привязанности, ни слова не только здесь, но где бы то ни было!.. Обещаете мне?

– Обещаю маркиза.

Но Люжак, после смерти Помпадур рассказал о происшествии.

* * *

Первые признаки болезни, которая через месяц свела Помпадур в могилу, появились в Шуази, откуда она была перенесена в Версаль, где и умерла во дворце королей. Смерть ее последовала 15 апреля 1764 года, на сорок четвертом году от рождения.

Помпадур выказала больше философии, чем можно было от нее ожидать в этом случае.

За несколько часов до ее смерти, священник Мадлены, ее духовник, пришел к ней, и когда, хотел уйти, она сказала ему:

– Минуту, батюшка, мы пойдем вместе.

Она еще не умерла, когда ее перенесли в ручных носилках из Версаля, без шума, без великолепия в ее Парижский отель. «Она назначила принца де Субиз своим душеприказчиком; брат ее Мариньи наследовал громадное богатство. Она оказалась великодушной с друзьями и со всеми, кто служил ей. Свой отель в Париже она завещала королю. Завещание заканчивалось такими словами: «Я умоляю короля принять этот подарок; отель может быть превращен в дворец для одного из его внуков. Я желаю, чтобы это было сделано для графа Прованского (Людовика XVIII.)