Читать интересную книгу Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира - Анри де Кок

Но кто была та счастливая смертная, которой король удостоил сказать таким образом: «я люблю тебя!» Через несколько минут ее имя переходило из уст в уста…

То была «Ле Норман д’Этиоль», по мужу, племянница главного откупщика Турнейма.

* * *

Да, платок был брошен, но против ожидания одалиска еще не принадлежала султану. Этот султан был уже так изнурен, так капризен и причудлив! Недостаточно было нравиться ему, иногда нужно было обложить себя податью.

Прежде чем мы скажем, как преодолев всякую совестливость, всякую стыдливость, она шла к стыду, так как не стыд шел к ней, – мы скажем, кто была г-жа Ле Норман: д’Этиоль, вскоре маркиза Помпадур.

Ее отец Франсуа Пуассон служил в администрации по продовольствию армии, поставщиком говядины в королевский отель инвалидов. Одним словом, он был мясник. Нет ремесла, которое бесчестило бы человека но есть люди бесчестящие свое ремесло и Франсуа Пуассон был, по-видимому, из числа последних. Ему часто приходилось бы иметь дело с правосудием, если бы его жена не озаботилась приобретением для себя и для мужа могущественных покровителей.

Один из самых ревностных покровителей г-на и г-жи Пуассон, – в ту эпоху, когда последняя сделалась беременной той, которая должна была стать, ради смеха и плача, королевой Франции, – одним из любовников прелестной мясничихи был главный откупщик Ле Норман де Турнэйм, столь же переполненный дурачеством, как и экю, и по этим двум причинам дамский любимец. Она его уверила, что округлость ее талии – его работа; он поверил; он желал верить. И когда, 6 мая 1722 года Жанна Антуанета Пуассон явилась на свет, дорогой финансист, склонившись над ее колыбелью поклялся, что он всю жизнь будет печься о ней.

Он сдержал свое слово. Пуассон был не настолько глуп, чтобы противиться отеческим заботам Ле Норман о малютке. Будучи умна, Жанна Антуанета воспользовалась тем образованием, которое ей было дано. Она выучилась музыке, декламации, живописи и гравировании на стали. Воспитанная в дому своего доброго друга, как скромно называла она главного откупщика, – она была его украшением, своею грацией, умом, красотой…

– О! часто восклицала г-жа Пуассон в экстазе перед дочерью, превратившейся в молодую девушку. – Как ты мила, моя овечка… Ты королевский кусок!

Королевский кусок! Эти слова часто повторяемые матерью, сделали Жанну Антуанету мечтательной! Действительно, в то время короли, повсюду, где процветали, поглощали куски но своему вкусу. После Людовика XIV, Людовик XV, был великим пожирателем. Почему ей не быть куском Людовика XV.

Да, но следовало приблизиться к этому Людовику, что было не только трудно, но даже почти невозможно для дочери г-на Пуассона. Племянник ее крестного отца взял на себя устранить эту трудность.

Э&тот племянник, которого звали Ле Норман д’Этиоль и который был вторым откупщиком, просил и получил руку Жанны Антуанеты. Он был громадно богат, – это хорошо было, но зато наскучило то, что он был очень влюблен в свою жену, – влюблен, как безумный.

Первые два месяца Жанна терпеливо выносила эту любовь. Но вот она забеременела. Гм! Ребенок!.. Иногда он портит талию. Но против этой катастрофы нет лекарства!.. И вот она родила, а муж снова заговорил с ней о своей нежности.

– О! прошу вас, сказала она ему, – позвольте мне вздохнуть!..

– Что вам угодно?..

– Полноте! Вы меня понимаете. Именно потому, что вы меня любите, вы избавите меня от боязни впасть в положение столь же беспокойное, сколько смешное. Беспокойное потому, что оно запрещает все удовольствия. Смешное… Но беременная женщина – не женщина: это бочка, тюк… Фи!.. Объявляю вам, что я убью себя, если вы сделаете мне второго ребенка?

Сердце д’Этиоля было разбито; но он подчинился; слишком деликатный, чтобы требовать от жены того, в чем отказывала ему любовница, он решился остаться ее братом.

Она, между тем заботилась о том, как бы реализовать желание своей матери, т. е. сделаться королевским куском.

С этой целью она секретно переговаривалась с одним из своих дядей, – Бине, первым камердинером Людовика XV, – который обещал ей свою помощь. Это было через несколько недель после смерти герцогини де Шатору – превосходный случай! Бине, рассказывает Дюфей, назначал своей прекрасной племяннице места и время королевских охот. Он вводил ее во дворец по время больших выходов. Г-жа Этиоль не пренебрегала ничем, чтобы обратить на себя внимание монарха изящной изысканностью туалета и экипажей. Из эпизода на бал в городской Ратуш, мы уже видели, как она объяснила, что не равнодушна к королю.

А между тем повторяем, прошли, против ее ожидания, три мучительно долгих дня, а Жанна Антуанета не дождалась ничего. На четвертый день она не выдержала и отправилась к Бине.

– Ну, дядя?

– Ну, племянница?

– Разве король болен?

– Болен? Ничуть. Почему он будет болен.

– Но потому, что в таком случае невозможно…

– Что невозможно?..

– Рассказывали вам, что произошло между мной и королем на бале в Ратуше?

– Сцену с платком; да.

– Ну, и с этой ночи я не получала известий от его Величества. Ни слова, ни знака! Он не выказывает желания меня видеть.

Бине покачал головой.

– Дитя ты, сказал он, – вы удивлены и имеете право; но что хотите! Его Величество так устроен: весь огонь, весь пламя в первую минуту, он, отвернувшись спиной, становится холоден как лед. А! я понимаю твое неудовольствие. Ожидают радости, а эта радость ускользает… это, конечно, печально. Но что я могу сделать!..

– Все!

– Ба!.. а каким образом?

– Поговорив обо мне, с Его Величеством, напомнив ему о нашей встрече и разговоре на бале.

– Ба! ба! племянница! Камердинер не может разговаривать с королем.

– Полноте! Разве не бывает таких минут, когда король не больше, чем простой человек! Например, когда он ложится спать…

– И когда он зевает. Это правда. Хе! хе! в эти минуты… а король зевает даже слишком много! Я кое-что знаю: он иногда расстраивает мне желудок. И странно, что такой великий король скучает… он страшно скучает, особенно как потерял герцогиню Шатору.

– Лишняя причина, чтобы развлечь его. И еще раз это от вас зависит. Дядя, мой милый дядя!.. Сегодня вечером поговорите обо мне с Его Величеством. Ведь вы не сомневаетесь, что если, благодаря вам, я заменю герцогиню де Шатору в привязанности короля, – то я не буду неблагодарна… Вы получите все, чего пожелаете.

– Да, да! о! я совершенно уверен, что ты меня не забудешь!.. Я не говорю тебе нет; смотря по расположению Его Величества сегодня вечером, быть может, я осмелюсь сказать о тебе несколько слов…

– О, как вы добры!..

* * *

В тот же вечер, ложась в постель, Его Величество всехристианнейший король Людовик ХV, зевал больше обыкновенного, – уважаемый Бине, достойный дядя своей племянницы, подхватывал эту зевоту.

– Его Величество все еще изволите скучать? осмелился он.

– Да, Бине, все еще скучаю.

– Ах, Ваше Величество я прихожу в отчаяние, видя как ваше Величество скучает.

– Если ты, животное, приходишь в такое отчаянье, изобрети мне удовольствие.

Камердинер принял наполовину важный, на половину покорный вид.

– Если бы Ваше Величество, ответил он, – удостоили меня выслушать… кто знает, быть может, у меня оказалось бы прелестное развлечение.

Король обратил внимание.

– Совершенно готовое? спросил он.

– Совершенно готовое, ответил Бине.

– Что это? объяснись. Какая-нибудь гризетка или мещаночка?

– Гораздо лучше, государь. В тысячу раз лучше. Светская женщина.

– Красивая?

– Ваше Величество, сами находили ее такой.

– Я ее видел?

– Очень часто, Ваше, Величество.

– Как ее зовут?

– М-м Ле Норман д’Этиоль.

– Ле Норман д’Этиоль?

Король искал в своих воспоминаниях. Ясно, что имя ничего не говорило ему о женщине.

– Амазонка на бале в городской Ратуше, ответил камердинер. – Дама с платком.

Людовик XV привскочил на постели.

– Действительно! вскричал он. – О! теперь я вспоминаю! Она необычайно прелестна… Я был влюблен в нее целый час, в эту ночь.

– Целый час!.. А вот целых шесть месяцев, как она страдает по Вашему Величеству.

– Право? Кто тебя так хорошо научил?

– Сама г-жа д’Этиоль, государь. Я ее дядя.

– А! ты… Так, я ничего не требую лучшего, мой добрый Бине, как исправить мои ошибки относительно твоей племянницы.

– Ваши ошибки! о, государь! – может ли Ваше Величество сделать ошибку!..

– Конечно, когда мое величество имеет под рукой прелестную женщину, о которой вздыхает и заставляет ее страдать. И ты говоришь, что м-м д’Этиоль расположена…

– Ко всему… и еще к большему, если это необходимо для вас, государь!

– Но она замужем?

– Замужем, но с тех пор, как она обожает Ваше Величество, ее муж не имеет нрава переступать порог ее спальни.

– Ба! ба!.. Это довольно деликатно… относительно меня. И она меня обожает уже шесть месяцев говоришь ты? Бедная женщина! Кончено Бине; завтра ты приведешь ко мне г-жу д’Этиоль.