Читать интересную книгу "Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира - Анри де Кок"

– Но вот эта дама… Графиня Гамильтон… Она ведь болеет и не сможет присутствовать.

– Можешь не беспокоиться об этом. Она обязательно придёт. Я сам приглашу её.

* * *

Марья Даниловна, отдыхавшая на диване в своём будуаре с французским романом в руках, услышала раздавшиеся в коридоре хорошо знакомые ей шаги. В дверь постучались. Это был царь со своим ежедневным визитом.

Обычно после поцелуя, он усаживался возле ложа своей любовницы. На этот раз, поцеловав Марью, он не стал садиться рядом с ней.

– Я очень спешу, графиня, – объяснил он своё необычное поведение.

– Увы! – вздохнула графиня с недовольным выражением лица.

– Но вы можете сберечь мне немного времени, которое я хотел бы посвятить вам сегодня утром, – многозначительно проговорил царь, наклонившись к Марье Даниловне. – Я слышал, что вас приглашают на собор – это весёлое собрание друзей, любящих хорошее вино и хорошую пищу. Сегодня я решил, что к собранию друзей стоит добавить собрание подруг. Такое вот галантное нововведение. Вы будете с нами, моя дорогая?

«Дорогая» покачала головой.

– Простите меня, ваше величество, – сказала она. – Мне всё ещё очень плохо, и поэтому…

– И поэтому вам не стоит забывать, что если я приглашаю, то я рассчитываю, что моё приглашение будет принято, графиня, – сухо промолвил царь.

Марья Даниловна покорно склонила голову.

– Я согласна, ваше величество, – прошептала она.

– Вот и хорошо! До вечера, графиня!

* * *

Конклав, состоявшийся в Петергофе, оказался исправленным вариантом петербургского.

На этот раз состоялась не отвратительная попойка, а праздничный пир, великолепное пиршество, на котором присутствовали молодые вельможи и немногочисленные красивые женщины. Подразумевалось, что собрание имело благопристойным предлогом всего лишь поклонение Бахусу, тогда как обычно на нем происходило глумление над религиозными обрядами.

Никто из присутствующих не жалел об этом, если не считать князь-папу Зотова, с грустью решившего, что происходит "снижение градуса" конклава.

Марья Даниловна сидела по левую руку от царя. Напротив неё оказался Меншиков.

На протяжении нескольких часов длилось веселье, и никто не ощущал приближения драматических событий. Члены конклава пили, объедались, болтали и хохотали.

Что касается Петра, то никогда ещё он не был столь любезен с Марьей Даниловной.

Графиня Гамильтон тоже никогда ещё не выглядела такой обаятельной и жизнерадостной.

Приближался конец вечеринки. Слуги принесли десерт, сопровождавшийся великолепными винами из Франции и Испании.

У Марьи Даниловны закружилась голова – в её бокал непрерывно подливали вино – то слуга, то сам царь.

– Я уже совсем пьяная, ваше величество! – то и дело повторяла Марья Даниловна.

– Мы все будем пьяными! – отвечал Пётр. – И прекрасно! Мы всего лишь станем веселее! Ваше здоровье, графиня!

Разумеется, Марья даже не подозревала о страшном сюрпризе, подготовленном для неё августейшим любовником…

В её прекрасной головке уже сгустился туман, вызванный винными парами и неумеренными возлияниями.

Вино – друг несчастных, оно позволяет им погрузиться в забытьё. Для виновных вино враг – оно заставляет их вспоминать… Оно вынуждает их сознаваться…

И Марья Даниловна созналась.

В эти минуты Пётр нежно обнимал её и что-то шептал на ушко – не иначе, какие-то нежные словечки, думали окружающие.

Но это были не слова любви. Он спросил её:

– Скажи, Марья, ты действительно убиваешь младенцев? Это правда, что ты убила всех детей, подаренных тебе Всевышним?

Молодая женщина задрожала и попыталась выскользнуть из царских объятий. Инстинкт заставлял её сопротивляться опьянению. Но борьба продолжалась недолго. Хмель окончательно завладел своей жертвой.

Она пронзительно засмеялась, и её блуждающий взгляд остановился на собеседнике.

– Ах, так вы, оказывается, всё знаете? Так вот, это правда… Я убила его, своего первенца… А ещё двух других… Я ненавижу младенцев! Ненавижу! Самого первого я задушила… А второго утопила… Третьего я…

Она не договорила – ладонь царя, зажавшая ей рот, оборвала пьяное бормотанье. При этом, рука царя оказалась такой грубой, а её движение таким резким, что когда Пётр отнял руку, она оказалась в крови.

Голос царя заглушил пьяный шум:

– Слуги, отнесите эту женщину в постель! Пусть отдохнёт перед тем, как отправиться на эшафот!

* * *

Третьего ребёнка нашли, как и говорила служанка Маша, в заброшенном колодце в глубине петергофского сада.

В сундуке среди вещей графини обнаружили детские пелёнки с пятнами крови.

Она отрицала обвинения. Отрицала, что была беременна. Отрицала всё!

– Это князь Меншиков, – кричала она судьям, – подбросил окровавленные тряпки! Это он приказал бросить ребёнка в колодец, чтобы погубить меня!

– А вашего первого ребёнка, – отвечал ей судья, – тоже задушил в Вексне князь Меншиков? И это он утопил второго ребёнка в Павловском озере?

Марья замолчала. В её голове молнией полыхнула мысль: «Это рассказал им Луи Экхофф. Я пропала!» И она потеряла сознание.

Екатерина, способная сочувствовать кому угодно, упрашивала Петра не казнить Марью.

– Если бы эта женщина всего лишь нанесла мне оскорбление, – ответил Пётр, – я простил бы её. Но её преступления противоречат человеческой природе и оскорбляют самого Всевышнего. Поэтому я не могу противиться исполнению правосудия.

Суд постановил, что Марья должна быть обезглавлена за убийство трёх своих детей. Царь присутствовал при казни. Наблюдавшие за зрелищем любопытные увидели, как он что-то негромко сказал палачу. Все решили, что он приказал не убивать молодую женщину. Но палач отвернулся, и отрубленная голова Марьи Даниловны скатилась на помост.

Пётр поднял голову, поцеловал её в губы и прошептал:

– Прощай!

И царь удалился, трижды осенив себя крестным знамением.

Перевод И. Найденкова

Екатерина IИсторическая справка

Екатерина I (Марта Скавронская) – 15.04.1684 – 17.05.1727. Крестьянка балтийского (возможно, литовского) происхождения. Вторая жена Петра I, императрица России в 1725-1727 гг.

Сведения о молодости Екатерины I содержатся в основном в исторических анекдотах и недостаточно достоверны. До сих пор точно не определены её место рождения и национальность.

По одной из версий, она родилась на территории современной Латвии, в исторической области Видземе, входившей на рубеже XVII—XVIII веков в состав шведской Ливонии, в семье латышского или литовского крестьянина родом из окрестностей Кегумса. По другой версии, будущая императрица родилась в Дерпте (ныне Тарту, Эстония) в семье эстонских крестьян.

Родители Марты умерли от чумы в 1684 году, и её дядя отдал девочку в Мариенбург, в дом лютеранского пастора Эрнста Глюка. Марта использовалась в доме как служанка, грамоте её не учили.

По версии, изложенной в словаре Брокгауза и Ефрона, мать Марты, овдовев, отдала дочь в услужение в семью пастора Глюка, где её будто бы учили грамоте и рукоделиям.

По другой версии, девочка до 12 лет жила у своей тётки Анны-Марии Веселовской, прежде чем оказаться в семье Глюка.

В возрасте 17 лет Марту выдали замуж за шведского драгуна по имени Иоганн Крузе как раз накануне русского наступления на Мариенбург. Через день или два после свадьбы трубач Иоганн со своим полком отбыл на защиту города и, по распространённой версии, пропал без вести.

Поиски корней Екатерины в Прибалтике, проведённые после смерти Петра I, показали, что у императрицы было две сестры – Анна и Христина, и два брата – Карл и Фридрих. Их семьи Екатерина в 1726 году перевезла в Петербург (Карл Скавронский переехал ещё раньше.

По мнению руководившего поисками А. И. Репнина, Христина Скавронская и её муж «врут», оба они «люди глупые и пьяные», Репнин предлагал отправить их «куда в другое место, дабы от них больших врак не было». В январе 1727 года Екатерина присвоила Карлу и Фридриху графское достоинство, не называя их своими братьями. В завещании Екатерины I Скавронские неопределённо названы «ближними сродственниками ея собственной фамилии».

При Елизавете Петровне, дочери Екатерины, сразу после её восшествия на престол в 1741 году в графское достоинство были возведены также дети Кристины (Гендриковы) и дети Анны (Ефимовские). В дальнейшем официальной версией стало, что Анна, Кристина, Карл и Фридрих – родные братья и сёстры Екатерины, дети Самуила Скавронского.

Однако с конца XIX века рядом историков такое родство ставится под сомнение. Указывается на тот факт, что Пётр I называл Екатерину не Скавронской, а Веселевской или Василевской, а в 1710 году после взятия Риги в письме тому же Репнину называл совсем иные имена «сродственникам Катерины моей» – «Яган-Ионус Василевски, Анна-Доротея, также их дети». Поэтому предлагались иные версии происхождения Екатерины, согласно которым она двоюродная, а не родная сестра объявившихся в 1726 году Скавронских.