была еще девочкой, когда это случилось, и к тому же отсутствовала в городе. Думаю, мастер Кастора постарался сделать так, чтобы подробности не дошли до нее, но рано или поздно она все узнает. В тех пресс-релизах упоминается старое прозвище, которое дали мне солдаты. «Новая победа Принца-Молнии». А если и это ничего ей не скажет, дело сделают газеты, которые не преминут порыться в моем прошлом. И тогда все, что так старательно скрывала моя мать, выйдет наружу.
– Так мне не отправлять их, сэр?
– Имя Граппо важнее моих отношений с Тессой, – решительно заявил Демир. В последние дни он сражался с собой – поступать так или нет? – но ничего другого не придумал. – Я сам расскажу ей обо всем, когда вернусь, и посмотрю, как она поведет себя. Я… Ты так на меня смотришь…
– Как, сэр?
– Будто у тебя в запасе есть еще одна плохая новость.
Бринен разочарованно хмыкнул:
– Вы очень проницательны, сэр.
Демир в третий раз взглянул на свои часы и убрал их в карман. Да, надо бы внять совету Бринена и отложить все новости на потом. Все, кроме тех, которые касаются войны.
– Выкладывай, – велел он.
– Сэр, – сказал Бринен, доставая из внутреннего кармана какую-то бумажку, – сегодня утром в отель принесли конверт. В нем лежало вот это.
Демир взял пожелтевший листок. Судя по размеру и плотности бумаги, это была старая военная депеша. Развернув ее, Демир увидел всего одну строку. «Немедленно довести до сведения всех офицеров: Демир Граппо приказал разграбить Холикан. Действуйте без промедления». Ниже стояла подпись: «Каприк Ворсьен» и дата – та самая, когда был сожжен и разграблен мятежный город.
Сначала Демир ничего не почувствовал. Он видел стол Бринена, газету на нем, слышал, как за дверью размеренно течет знакомая отельная жизнь. Но вот он облизал губы и обнаружил, что они пересохли так, будто в рот ему насыпали песка. Язык тоже был сухим.
– Кто это отправил? – спросил он.
– Понятия не имею, сэр. Кто бы это ни был, он не хотел, чтобы его узнали. Конверт прошел по меньшей мере через два почтовых отделения, прежде чем попасть сюда.
– Это не подделка?
Бринен долго колебался, но все же сказал:
– Думаю, нет, сэр.
Демир огляделся вокруг. Он по-прежнему ничего не чувствовал. В голове было пусто, ни одной мысли – он просто не мог осознать, что его предали. Он прочитал послание снова. Его дыхание участилось, глаза застлал туман. Как приятно плащ триумфатора тогда поглаживал ему шею… Плащ остался там, в Холикане, обернутый вокруг тела несчастной погибшей малютки.
– Простите, сэр, – зачастил вдруг Бринен. – Это моя вина. Мне следовало показать это потом. Я…
– Ты установил слежку за Каприком?
– Как только прочел это.
– Где он?
– Сэр, думаю, что это не лучшая идея, особенно сейчас.
– Где он?! – Демир не помнил, чтобы он повышал голос на Бринена, разве что в детстве, но тут он закричал – отчаянно, яростно. И тут же, как газ из бутылки с игристым, когда из нее вылетает пробка, наружу устремились его эмоции – нелогичные, ничем не сдерживаемые. Его разум трещал под напором неудержимого потока ярости. – Где он, провал его возьми, где Каприк, Бринен?!
Консьерж испуганно отпрянул:
– В клубе «Хай Ворсьен», сэр.
– Дай мне сайтглас, который ты хранишь в своем столе.
Бринен поколебался, но выполнил приказ патриарха. Демир сунул годглас в свой пробковый карман, выскочил из кабинета и только на полпути к парадным дверям «Гиацинта» понял, что у него нет плана, ведь он не может задействовать свои способности по вполне определенной причине. Он пытался остановить себя, отбросить этот идиотский образ действий, но ноги продолжали нести его вперед.
– Сэр, Внутреннее собрание! – крикнул Бринен, догнал его и буквально дернул за рукав.
– Подождет, стекло им в задницу. – Демир развернулся к Бринену, схватил его за плечи и прошептал: – Он был моим другом. Он дружил со мной, а потом убил тысячи людей от моего имени и сломал мне жизнь. Он должен ответить за это. Я хочу отомстить, и отомстить немедленно.
42
– Перекрой дорогу! – велел Демир вознице, соскакивая с подножки.
Карета тяжело развернулась и встала поперек улицы; перед клубом «Хай Ворсьен» теперь было ни пройти ни проехать. Тут же послышались гневные крики и ругань – бранился кучер встречного экипажа. Демир скрестил перед собой руки, повернув их ладонями внутрь, чтобы были видны двойные кремниевые знаки. Кучер тут же заткнулся, натянул поводья и остановил свой экипаж у противоположного тротуара, не доехав примерно десяти ярдов до кареты Демира.
Вокруг уже собирались зеваки: пешеходы останавливались, забыв про свои дела, седоки выходили из экипажей. Поначалу всем было любопытно: люди вытягивали шею, громко спрашивали друг друга, что случилось, задавали Демиру вопросы, но не получали ответов, и суматоха начала стихать. Постепенно на улице перед клубом воцарилась испуганная тишина, за которой скрывалось беспомощное изумление. Если гласдансер хочет перекрыть улицу, он, стекло его дери, делает это. Демир же был уверен, что терпения толпы хватит на несколько минут, не больше, а дальше кто-нибудь побежит за Сжигателями.
– Скажите Каприку Ворсьену, чтобы вышел сюда, ко мне, – приказал Демир трясущимся вышибалам у входа в клуб. – Пусть захватит свой меч. И передайте ему: пусть не пытается смыться через черный ход, потому что тогда я приду к нему домой и буду далеко не так вежлив.
Чтобы до них лучше дошло, Демир вытащил из кармана стеклянное яйцо, подбросил его в воздух и небрежно поймал одной рукой. Один из вышибал опрометью бросился в клуб.
Шли минуты. Демир ждал, расхаживая взад-вперед между двумя каретами, с мечом в одной руке и стеклянным яйцом в другой. Его пыл начал понемногу остывать, и он уже подумывал о том, чтобы вернуться в карету и отложить все на потом. Он знал, что это решение было бы самым разумным, но каждый раз, когда он хотел отказаться от своей затеи, кровь ударяла ему в голову, а в висках пульсировало так, что он слеп от боли и ярости.
Демир думал о Каприке. Его друг детства. Не самый близкий, не такой, как Монтего или Киззи, но все же друг. Они вместе учились, вместе ездили отдыхать, даже офицерскую подготовку проходили вместе. Демир взял Каприка с собой в Холикан, потому что нуждался в офицере, которому мог доверять. И как же он ошибся!
Демир чувствовал на себе взгляды сотен пар глаз: толпа разрасталась, подъезжали новые экипажи, подходили пешеходы. Разборки между гильдиями давно стали обычным делом, и