Читать интересную книгу "Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира - Анри де Кок"

Разумеется, отношение Петра к Марье не могло остаться незамеченным императрицей; слишком гордая, чтобы показать озабоченность очередной связью мужа, она делала вид, что ничего не замечает. Тем не менее, поведение Марьи Даниловны становилось всё более вызывающим, всё более раздражающим императрицу. Можно было подумать, что она не только наслаждается изменой царя, но и испытывает удовольствие , насмехаясь над его супругой.

«Что такое я сделала этой женщине, чтобы она так сильно меня ненавидела?» – то и дело думала Екатерина.

Только перед Меншиковым императрица переставала сдерживаться и открывала всё, что было у неё на душе. При этом, среди её жалоб и слёз иногда проскальзывала жажда отмщения. Известно, что даже самая добрая натура может устать от страданий…

Но каким образом отомстить негодяйке? Меншиков предлагал использовать яд… Как человек старой школы, он считал, что все средства хороши, чтобы уничтожить врага…

Но Екатерина с возмущением отвергла этот способ.

– Я уверена, что небо придёт нам на помощь! – говорила она. И затем, вспоминая свой сон, она то и дело повторяла: – Я задушу эту змею!

Слабая надежда на помощь небес появилась у императрицы в сентябре, когда княгиня Гамильтон, заболевшая, как стало известно, злокачественной лихорадкой, оказалась в постели. Но при этом, она упорно отказывалась от услуг доктора.

* * *

Князь Меншиков, исполнявший обязанности губернатора Петербурга, во время пребывания двора в Петергофе, был вынужден каждое утро уезжать в город, чтобы проследить за соблюдением порядка в столице. Эта поездка была скорее прогулкой, так как дворец в Петергофе был связан с городом прекрасной дорогой. Экипаж, увлекаемый тройкой, преодолевал дорогу примерно за час.

Однажды утром, когда он одевался, готовясь в дорогу, ему сообщили, что с ним хочет поговорить полковник Луи Экхофф.

Вежливость никогда не входила с число добродетелей князя.

– Полковник Экхофф! – воскликнул он. – Что ему нужно? Мне некогда разговаривать с ним! Пусть зайдёт позже!

– Простите, князь! – произнес Экхофф, появившись на пороге, – но у меня нет времени на повторный визит. Я обязан находиться на службе в Петербурге. С позволения вашей светлости, я быстро изложу причину моего появления здесь.

Полковник Экхофф, к которому благоволил сам император, говорил так серьёзно, что Меншиков решил выслушать его.

Он отослал слугу и, предложив кресло посетителю, остался стоять, продолжая одеваться.

– Ладно! Так в чём дело, полковник?

– Речь идёт об одной преступнице, которую я должен отдать правосудию.

– О преступнице? Какой преступнице?

– Когда-то её звали Марья Даниловна; сегодня она известна как княгиня Гамильтон.

Не успел Экхофф продолжить свой рассказ, как Меншиков резко повернулся к нему и, подойдя вплотную, уставился на офицера сверкающими глазами:

– Княгиня Гамильтон! Вы шутите! Не иначе, вы называете преступлением обычные женские проделки!

– Ваша светлость, княгиня Гамильтон действительно совершила несколько преступлений. Добавлю, что это самые отвратительные преступления из всех известных в нашем мире. Короче, если вам будет угодно выслушать меня, я готов предоставить вам все необходимые доказательства.

– Если мне будет угодно! Да я готов выслушать вас с самым трепетным вниманием! Говорите же, говорите!

И Луи Экхофф начал свой рассказ.

– Вам известно моё происхождение, князь? Я родом из Гефлё, это город на севере Швеции. Мне было 14 лет, когда я влюбился в девушку, дочь приятелей моих родителей, живших по со-седству. Её звали Марья Даниловна. Она благосклонно отнеслась к моим ухаживаниям, и я, к сожалению, воспользовался тем, что мы часто оставались наедине, чтобы добиться от неё того, чего требовала моя страсть. Но, клянусь всеми святыми, я хотел исправить свою ошибку и попросить её руки у родителей! Но она резко воспротивилась этому. Она говорила, что отец имел определённые намерения на её счёт и ни за что не согласился бы на наш союз. Тем не менее, нам всё труднее и труднее становилось скрывать то, что случилось… Марья была беременна…

Однажды она сказала мне:

– Есть только один способ получить от отца согласие на нашу свадьбу.

– И что это за способ?

– Мы должны бежать… Скрыться на несколько месяцев. Отец сначала рассвирепеет, но потом начнёт беспокоиться за меня. После долгих безуспешных поисков он будет рад снова увидеть меня… И он простит меня.

Мне очень не хотелось покидать Гефлё, расставаться с семьёй… Но Марья настаивала… Пришлось согласиться, и следующей ночью мы уехали тайком на дрожках, скрытно приобретённых днём.

Мы направились в Вексне в Гурландии, где я надеялся найти приют у одного из родственников. Но, учитывая большое расстояние между Гефлё и Вексне, и мой почти пустой кошелёк, наше путешествие затянулось.

Кроме того, оказалось, что Марья или неверно рассчитала сроки своей беременности, или роды были спровоцированы трудностями дороги, но однажды вечером нам пришлось остановиться у первого попавшегося нам убежища – это была небольшая крытая соломой избушка.

Хозяин хижины отсутствовал, но его жена, добрая пожилая женщина, уложила Марью в свою постель. Это было сделано весьма своевременно, потому что примерно через час у неё родился ребёнок, крупный здоровый мальчик… Он явно мог бы прожить лет сто, не меньше… По крайней мере, я так подумал, когда хозяйка дома показала мне ребёнка. Но я сильно заблуждался. Дни – нет, даже не дни и не часы, а минуты жизни бедного малыша были сочтены…

* * *

Луи Экхофф замолчал, словно ему для продолжения рассказа требовалось собраться с силами. Потом он продолжал:

– Вот мы и добрались до первого преступления Марьи Даниловны, преступления такого невероятного, что надо быть свидетелем, видеть произошедшее, чтобы поверить в него…

– А вы видели то, о чём говорите? – спросил Меншиков.

– Да, видел, – с тяжёлым вздохом проговорил офицер.

– Всё свершилось ночью, наступившей сразу же после родов. Хозяйка отправилась на ночлег к своей знакомой. Я устроился на соломе возле кровати, на которой лежала Марья с ребёнком.

Меня внезапно разбудили странные звуки… Как будто рядом со мной раздалась чья-то жалоба или кто-то застонал… Но эта жалоба или стон были очень необычными, в них не прозвучало ничего человеческого… Действительно, разве могло жаловаться или стонать только что родившееся дитя?

Я вгляделся в мрак, который с трудом рассеивал тусклый свет почти догоревшей лучины[34]… И я увидел сидевшую на постели Марью Даниловну с лицом, искажённым дьявольской судорогой, которая обеими руками сжимала горло ребёнка… сжимала со страшной силой, стараясь задушить его!

Я попытался вскочить… Хотел закричать… Но, охваченный ужасом, я был не в состоянии ни двигаться, ни кричать, словно очутился в страшном сне…

Наконец моё горло смогло издать какие-то невнятные звуки… Я вскочил и бросился к Марье.

«Марья! – закричал я. – Вы сошли с ума! Вы же убьёте своего ребёнка!»

Она взглянула на меня… Ужасно, но на её лице играла улыбка… Я до сих пор вижу эту леденящую улыбку…

И она пронзительно закричала:

– Я убью своего ребёнка? Так вот, я уже убила его! Да, убила! Оставьте меня, убирайтесь отсюда… Мне всё равно… Мне не нужен ребёнок, я ненавижу детей! Ненавижу их! Ненавижу!

* * *

Меншиков, бесстрашно прошедший, через дым и грохот множества кровавых сражений, содрогнулся, услышав рассказ Луи Экхоффа.

– Нужно немедленно, без малейшей жалости, раздавить это отвратительное создание, словно ядовитую змею!

Женщина, способная ненавидеть ребёнка… Способная убить его… Это не женщина, это чудовище, демон!

– Совершенно верно, – кивнул Луи Экхофф. – Когда я услышал, как Марья Даниловна как будто гордится жутким убийством, то я тоже подумал, что имею дело с демоном. Чтобы не поддаться соблазну уничтожить его, я убежал.

Меншиков покачал головой.

– Да, молодая красивая девушка… Вы любили её… Наверное, будь я на вашем месте, у меня тоже не хватило бы мужества, чтобы убить её…

Но, по-видимому, она ещё раз нарушила все законы, божеские и человеческие… Очевидно, поэтому вы и решили на этот раз не прощать ей новое преступление?

– Да, князь. Именно так. Дело в том, что шесть лет назад я в очередной раз повстречал Марью Даниловну. Она тогда была любовницей князя Ивана, с которым она жила в его имении неподалёку от Нижнего Новгорода.

– Вы говорите о князе Иване Федоровиче? Это был не слишком способный военачальник, но ему нельзя было отказать в личной храбрости… Если не ошибаюсь, он скончался в своём имении?

– Из-за простуды, когда он спасал свою тонущую в озере возлюбленную. Вместе с ребёнком она находилась в лодке, опрокинувшейся посреди озера…

– Со своим… Ах, вот как! И что стало с ребёнком?