Ему попадались самки зверолюдов и все они могли менять ипостась, а эта самочка ущербна в этом плане, но занимает важное положение и пышет здоровьем!
У него от её пленительного запаха всё путается в голове! Эта странная правительница способна принести здоровое потомство, в отличие от ранее встреченных самок иной расы! Это невероятно, но его инстинкты не обмануть! Ему довелось как-то быть во дворце верховного змея и чуять след запаха проползшей по дорожке нагини, и он может с уверенностью сказать, что запах самочки его расы и запах стоящей перед ним правительницы из одного сада — сада, дающего потомство.
— Р-р-раздавлю, — Ратмир угрожающе выступил вперёд, чуя, какие мысли бродят у сопляка-змеёныша, но тот ничего не замечал, лишь тянулся всё ближе и ближе к Эмме.
— Подожди, дорогой, — мягко коснулась она ладошкой мужа, — сейчас разберёмся.
— С-с-сейш-шел, — как можно правильнее постаралась произнести его имя — и пленник упал на колени, подбираясь ещё ближе к ней, хотя стражи упёрлись пиками в его тело до крови.
— Да, Драгоценная Госпожа, — проникновенно шелестел его голос, а глаза настойчиво изучали её.
— О какой каре ты говорил?
— Кара за беспечность и жадность, Цветок Души.
Эмма дёрнула мужа назад, чтобы не мешал расспрашивать, но тут советник не выдержал столь демонстрационного поклонения узника уважаемой гостье и резко дал команду стражам оттащить наглеца.
— Господин Чаргеч, минуточку терпения — и этот парень приоткроет нам тайну продвижения пустыни, — шикнула на него Эмма.
— Я ещё не был рождён, а мой отец был мальчишкой, когда наш Верховный решил попросить у богов больше плодородных земель для нашего народа, но его просьба не была услышана, и тогда он в гневе разрушил все храмы.
Эмма тихонько сразу же переводила то, что слышала.
— Верховный действовал сгоряча и не ожидал, что боги испугаются и удовлетворят его желание, но неожиданно наши границы расширились. Народ ликовал и чествовал Верховного, а он решил поблагодарить богов, начав восстановление порушенных храмов. Какого же было его удивление, когда на освящении первого возвращённого к жизни храма ему открылась истина происходящего! Пески будет распространяться за счёт слабейших. Сначала Верховный не подумал, что это наказание, а решил, что наша раса от избавления слабых только выиграет, а потом все поняли, что слабейшие — это самочки и детёныши.
Эмма в ужасе прижала руки к груди:
— Так что же, у вас вымерли женщины и дети?
— Почти все, — отчаянно посмотрев на неё, он тихо добавил: — осталось очень мало самочек, и как только они вступают в детородный возраст, то они вынуждены рожать, пока не обессилят. Это наше наказание — мучить тех, кто не имеет цены, но иначе нас ждёт скорое вырождение.
— Накосячил мужик, а страдать женщинам! — рассердилась Эмма, не находя в себе сил закончить перевод для прислушивающихся гномов, эльфов и мужа.
— Зачем вы убивали оборотней?
Наг растерянно пожал плечами:
— Просто так. Сначала мы думали, что самочки зверолюдей нам подойдут для продолжения рода, но они не могут выносить потомство. Их убивает наш яд или зародыши получаются настолько уродливы и нежизнеспособны, что умирают во чреве, утягивая за собою будущую мать.
— Это всё ужасно, — обессилено оглянувшись на мужа, она прижалась к нему, ища защиты от жестокости и тихо передала всё то, что поведал ей молодой наг.
— Драгоценная Госпожа, могу ли я спросить, кто вы? Вы отличаетесь ото всех, кто здесь находится.
Эмма непонимающе посмотрела на него, а потом, сообразив, что она единственный представитель людей здесь, ответила:
— Я человек.
Нагу ничего не сказало это слово, и Эмма слегка пожала плечами:
— Не знаю, что ещё вам сказать. Если бы вы пришли к нам не воевать, а искать сотрудничества, то узнали, как велик и многообразен мир, а так…
— Вы не обладаете второй ипостасью, но при этом я ощущаю вас здоровой, — не успокаивался пленник.
— Люди, то есть представители человеческой расы, ни в кого не оборачиваются, как и эльфы, — заметив, что он мало что понял, показала на учёных: — Высокие, светловолосые с красивыми яркими глазами и заострёнными ушками, — пояснила она Сейшелу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Драгоценная Госпожа, я вижу, что утомил вас, но ради всех богов, скажите мне: вы говорили о том, что мир многообразен, а что вы знаете о пришельцах из других миров?
Эмма широко распахнула глаза и подалась вперёд, потом отшатнулась.
— Драгоценная Госпожа! — бросился к ней наг, но его сразу же оттащили.
— Увести его! — рявкнул советник Чаргеч.
— Нет, — хрипло ответила Эмма, — подождите.
Не замечая, что вцепилась в руку мужа, она взволнованно смотрела на пленника.
В душе многое всколыхнулось: прошлая жизнь, безумные надежды при попадании сюда и первые испытания. За короткий срок с ней так много всего произошло, и уже не понять: тоскует ли она по жизни на Земле или готова сражаться насмерть при малейшей угрозе выдворения её из этого мира. Нужно успокоиться и прямо сейчас решить: воспользоваться ли возможностью и вызнать у молодого нага что-то про другие миры, хотя бы узнать откуда у него этот интерес; или надеяться на то, что ещё будет случай наедине поговорить с ним.
— Эмма, милая, что он тебе сказал? — встревожено спрашивал её Ратмир.
Она выдохнула и, вымученно улыбнувшись ему, оглядела замерших свидетелей допроса, которые пытались принять тот факт, что пустыня порождена магическим путём и кормится жизнями. Кто знает, остановится ли она, когда у змеелюдов не останется ни одной самки?
Эльфы, как и Эмма с Ратмиром, ни на миг не усомнились в том, что наказан Верховный не божеством, а одарёнными, что жили в разрушенных храмах. Только они могли покалечить планету, нарушая гармонию, да ещё за счёт отнимания жизни у живых существ, ради того, чтобы свершить месть.
Однако, судя по удивлённым взглядам пленника на некоторые артефакты, он не знаком с магией, но, возможно, дар магии у нагов своеобразный, и если его не искать, то можно жить с ним, мало чем выделяясь среди остальных, разве что теперь пустыня стала своеобразной калибровкой. Дольше всех должны были продержаться самки с даром или, наоборот, пустыня их выпила первыми, и тогда одарённые могут быть навсегда потеряны для этой расы.
Эмма открыто посмотрела на нага, оставив на потом все свои домыслы. Она чует, что это не её проблема, но зато создавшаяся ситуация поможет укрепить авторитет оборотней, и нельзя игнорировать это.
«Вот и расставила приоритеты», — с горечью хмыкнула она, осознавая, что рассуждает как политик.
— Сейшел, я совсем не знаю вас, чтобы рассказать то, что мне известно. Я боюсь, что вы злоупотребите полученной информацией. Если бы я понимала, почему вас интересуют другие миры, тогда, быть может… но вы же понимаете, что вот эта наша встреча, скорее всего, единственная и…
— Меня казнят?
— А что вы делаете с пленниками?
— Самцов мы не берём в плен, а самки погибают после того, как забеременеют, несмотря на все наши усилия не допустить это.
— Вы очень жестокая раса.
— Мы не хотим исчезнуть!
Оба ненадолго замолчали.
— Ну что ж, так почему вас интересуют другие миры? — Эмма пыталась смотреть в будущее, чтобы совладать со своими эмоциями.
Она бы убила этого змеёныша за его дерзкий взгляд, за равнодушие в речах об участи самок, за то, что пережила сама, когда бежала из поселения оборотней и за то, что вновь слышит довод вроде того, что всё оправдано выживанием, но… пустыню надо остановить. Значит, необходим контакт с нагами.
— В пророчестве дана подсказка, как обернуть всё вспять.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Вспять? Можно вернуть забранные жизни? — не удержалась она от горького восклицания.
— Этого я не знаю, — растерялся сопляк, — но мы ждём самочку из иного мира, которая полюбит проклятого нами Верховного и положит свою жизнь ради него на алтарь в храме.
— Ваш жадный правитель ещё жив? А иномирянка должна решить ваши проблемы? — неприязненно уточнила Эмма.