— Змей явно ощутил моё давление, но у него хватает сил не терять голову.
Эмма сдулась и миролюбиво попросила:
— Ты организуешь мой визит к пленнику или мне самой?
— И охота тебе, — буркнул Ратмир, думая о том, что мерзкого змея необходимо помыть и вообще лучше бы перевести его в другую камеру, чтобы жене не пришлось дышать тем смрадом, что въелся в стены.
И всё-таки Ратмир тянул время, делая вид, что забыл или что гномам не до организации визита прославленной правительницы оборотней в казематы. Но чем больше было препятствий, тем настойчивее становилась Эмма.
Она была уверена, что наги разумны, но сложно было сомневаться в компетенции эльфов, поэтому Эмма не могла заранее объяснить окружающим своего настойчивого желания увидеть узника и выглядела капризной.
В конце концов ради неё пленника вытащили из каменной ямы, окатили несколькими вёдрами воды, и привели его в небольшой зал.
Господин Чаргеч брезгливо морщился, разглядывая при достаточном освещении закованного змеелюда, Ратмир хмурился, не давая Эмме приблизиться к нему, а стражи деловито натягивали цепи, чтобы крепко зафиксировать пленника и показать своё негативное отношение к подопечному.
Эмма вспоминала пережитый ужас, сковывающий тело, и невольно отмечала, что этот наг выглядит жалко. Его шкура была блёклой, острые резцы выбиты, скулы очерчены так, что, кажется, порежешься о них, а цвет лица напоминал покойников из фильмов ужасов, что явно отражает глубочайшее нездоровье пленника.
— У вас есть вторая ипостась? — спросила Эмма по гномьи, потом на общечеловеческом и по-эльфийски.
Стражи дёргали пленника, чтобы он как-то реагировал и развлёк госпожу, а Эмма перебирала все ранее услышанные здесь языки для того, чтобы наг понял, что она добивается от него демонстрации своей речи. Пусть хоть что-то скажет, хотя бы то, что он не понимает её! И он ответил. Прошелестел-прошипел, за что получил новые тычки, но Эмма успела расслышать и понять.
— Сше-ха-ш-х-шис-с… — издала она в ответ непонятный для всех набор звуков и замерла в ожидании.
Пленник резко поднял голову и неотрывно прожигал её взглядом, а потом быстро-быстро заговорил на своём языке.
— Вы не смеете меня здесь держать! Я сын протектора, и воины моего отца отомстят за меня! Мелкие насекомые с волосами на лице проклянут тот день, когда лишили меня солнца и благословенных песков Ши! Я за каждый день, проведённый здесь, потребую компенсации…
— Эй, болтун, утихни, — раздражённо оборвала его Эмма, испытывая облегчение, что дар иномирянки работает.
— Да как вы смеете! Я сын протектора…
— Слушай, ты, змеёныш! Тебе оказана честь предстать перед правителями и вельможами высочайшего ранга, так что не позорь себя речами избалованного несмышлёныша, как и род воинов, чьим сыном ты являешься.
Наг затих, недовольно раздувая ноздри и внимательно осматриваясь. Неожиданно для всех он слегка склонился в сторону Эммы.
— Я не могу принять мирную ипостась перед вами, Драгоценная Госпожа, так как после оборота окажусь нагим.
В зал набивались советники со своими секретарями, прибежали эльфы, и все, затаив дыхание, слушали, как разговаривает правительница оборотней с узником.
Теперь, когда звучали не короткие слова, а полновесные предложения, то многие звуки стали различимы на слух. Это был своеобразный язык, но не более сложный, чем гномий, по мнению эльфов.
Обилие шипящих сбивало с толка, но в речи госпожи Эммы многие отчётливо слышали гласные и успевали уловить другие звуки. Она говорила медленно, тщательно проговаривая слова, и было видно, что язык ей даётся трудно, но пленник её понимал, как и она его.
Чем больше слов слышала Эмма, тем легче ей становилось общаться.
— Будьте добры, — обратилась она к господину Чаргечу, — велите принести эльфийские банные халаты, и тогда мы сможем увидеть смену ипостаси у нага.
— Он оборотень? — ахнули окружающие.
Во время короткой заминки Эмма кинула нагу яблоко, которое он съел чуть ли не целиком. А когда ему на острие палки протянули халат, то пленник окинул всех презрительным взглядом и, сменив ипостась, выскользнул из наручников, накинул на себя халат и расхохотался. Если бы нага не держали в глубоком запертом каменном углублении, то он мог выбраться и уползти в любой момент, так как цепи его не держали.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Все отпрянули, зашушукались, но молодой человек в халате не вызывал такого суеверного ужаса, как огромный змей с получеловеческим туловищем, и вновь все подались вперёд, чтобы ничего не упустить.
— Позвольте, что же получается, он разумный? — опешили эльфийские учёные.
— Дикарь! — загомонили гномы, продолжая настороженно следить за пленником.
— Госпожа, — обратился к Эмме советник, — допросите его. Нам надо знать их численность, каким оружием они располагают, какой магией владеют.
— Господин Чаргеч, перед нами спесивый юнец, который посчитает своим долгом трепать нам нервы, — отрицательно покачала головой она.
— А если… — жест гнома не понять было невозможно.
— А если вы примените пытки, то он будет врать.
— Господин Чаргеч, — оттеснив Эмму от коротышки, влез Ратмир, — моя жена не обязана даже слушать ваше возмутительное предложение!
Гном готов был растерзать оборотня, но затих, так как госпожа начала о чём-то спрашивать пленника.
Он был строен, хотя любой узник мог похвастаться худобой! Глаза юноши по форме были под стать эльфийским, только их цвет был коричневым, а вот спутанные волосы поражали двумя цветами.
— Назовите своё имя, — потребовала Эмма, ожидая, что наг закочевряжится и ей придётся что-то мудрить, чтобы разговорить его, но выдержав паузу, она услышала:
— С-с-сейш-ш-шел.
— Просто Сейшел?
— Вам этого достаточно.
— Не вам, молодой наг, это решать, но я не намерена ссориться. Вы понимаете, что ваш народ объявил войну оборотням и подошёл вплотную к границам гномов?
— Оборотни — это зверолюди? А гномы — это коротышки?
Короткий кивок его удовлетворил.
— Мы не объявляли войну. Это они оказались на нашей территории!
— Вы знаете, что это не так, — терпеливо ответила Эмма, чувствуя свою ответственность за этого поганца: она его единственный шанс хоть на что-то.
— Там, где пески — там наша земля!
— Вот теперь мы подошли к очень серьёзному вопросу. Откуда взялись ваши пески? Почему они двигаются? Вы понимаете, что это нарушает гармонию нашего общего мира?
— Много песков — это хорошо! — прозвучало бравурно, но невозможно было не уловить оттенок горечи.
— Нет, не хорошо. Это ведёт к катастрофе.
Наг скривился, но было видно, что он понимает, о чём говорит Эмма. Может быть, по-своему, но проблема с этими движущимися песками явно прослеживалась.
— Пустыня заняла территорию, где должна происходить смена сезонов. Происходит гибель древнейших лесов, и вы этого не можете не видеть. Но это ещё не всё. Вдали отсюда в противовес тем изменениям, что мы все тут наблюдаем, происходят другие. Там, где всегда было тепло и сухо, возникает холод. Из ниоткуда появляются льды магического происхождения! Под угрозой исчезновения целые расы!
— Нам-то что до этого?! — задиристо фыркнул наг.
— Я вижу, разума в вас немного, но даже дурак должен понять, что если это не остановить, то может погибнуть весь мир. Не надейтесь, что обилие песков поможет вам продержаться! Движущаяся пустыня — это беда! Это противоестественно!
— Думаете, мы не знаем?! — вскрикнул парень. — В песках появились такие существа, что жутко даже рассказывать о них! Но мы ничего не можем поделать! Ничего! Это кара!
— Кара? За что? В чём вы провинились?!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Сейшел опустил голову и, не обращая внимания на тычки стражников, отвернулся от очень красивой и немыслимо притягательно пахнущей правительницы зверолюдов. Он верил её тёплым глазам, хотел бы ей всё рассказать — и не верил.
Он видел, что её статус велик, но не чувствовал в ней второго лика. Как такое может быть?