всё ещё висела яростная тяжесть бури, и её всё ещё мутило – как будто волны бились внутри её головы, ища выхода, как река из берегов. И гул.
– Вас пятеро, – сказала она, ещё прислушиваясь к этому гулу и пытаясь понять, что с этим делать. – Потому что я вернусь назад. В поисках я вам не сильный помощник, а не хотелось бы, чтобы взрослые решили, что украли и вас.
Говоря это, она смотрела на Ксандера – и заметила, краем глаза, что и остальные посмотрели на него тоже. Положительно занятно это всё было, и она бы даже подумала над этим, если бы именно в этот момент у неё уши не зазвенели от грома, яростного, как взрыв, отчего гул в её голове стал чем-то похож на вой. Как она только молнию пропустила – та должна была быть эпической.
– Разумно, – кивнул Ксандер; она скорее прочла это слово по губам, чем услышала со всей этой катавасией.
Никто другой и бровью на буйство в воздухе не повёл. Самые счастливые люди на земле, кисло решила она, – те, кому от резких звуков нечего бояться мигрени.
Винсент за его плечом поколебался, даже повёл своим крупным носом, как настороженный пес, но потом решился:
– Если что, mejuffrou, два места, откуда спуск к каналам – это кофейня старого Яна и кабак. Это…
– Кофейню я найду, – прервала она. – А каналы? Как это?
– Так и не скажешь, – озадачился тот.
– Мы кого-нибудь постараемся оставить, – уверил Ксандер.
– В идеале, – решила вставить свое веское слово Белла, – мы вообще обернемся прежде, чем взрослые решат, где нас искать. Особенно если болтать будем по дороге. А Одиль их задержит насколько надо.
На этом она обратила на Одиль настолько бестрепетный и полный веры взгляд, что та едва подавила вздох.
***
Первое, что она услышала, осторожно – чтобы не скрипнуло – закрывая за собой дверь из кухни во двор, был голос Франсиско.
– … не поверю, что это прошло мимо ваших ушей!
– И, тем не менее, это так, – ответил ровный голос Анны. – Дон Франсиско, у меня свои заботы – мой муж, моя дочь, моя семья. Я считаю бессмысленным гоняться за легендами и слухами… сколько бы людей в них ни верило. И даже если в них верите вы.
– Легенды и слухи, – процедил Франсиско сквозь зубы. – Если бы!
– Вы же сами говорили, – возразила Анна всё ещё спокойно, но в её голосе зазвенела нота напряжённости, как натянутая струна, – что если бы было всё так просто, а отдать в дар кольцо и жизнь – это просто, то пророчество давно бы исполнили. Но мы остаемся под Клятвой, а вы всё ещё прокляты, и значит…
– Всё верно, – отозвался Франсиско. – Вы всё ещё под Клятвой, и это значит, что уговаривать вас совершенно не обязательно. Достаточно Приказа.
У Анны вырвался судорожный вздох, и тут же вскрикнула маленькая Пепе. Одиль рискнула заглянуть за угол, пользуясь тем, что её скрывали складки тяжёлой шторы. Первой она увидела Пепе, как клещ вцепившуюся в ногу матери; впрочем, Анна прижимала её к себе так же сильно.
– Прекрати! – вмешался тут второй ибериец, пока остававшийся для Одили неназванным. – Здесь же ребенок!
– А там, – Франсиско махнул в сторону окна, – Фелипе и Хьела, если ты не забыл, Алехандро! И они в руках врага, а не у мамы на ручках!
Одиль наконец увидела лицо второго иберийца, и сама могла бы его назвать. Он был похож на Франсиско, будто вылупился с ним из одного яйца – причём буквально: теперь она припоминала, как Белла как-то обмолвилась, что младшие из её дядьёв – близнецы.
– Анна, – Алехандро повернулся к ней, бросив в сторону Франсиско предостерегающий взгляд, – Анита, это ведь правда. Пожалуйста, подумай, вспомни… Мы ведь тебе не враги, ни я, ни Фелипе, – он сделал небольшой шаг к ней, и Пепе спрятала личико в материнской юбке. – Анита, Франко сказал много лишнего, но ты же понимаешь, почему. Помоги нам, пожалуйста.
– Я не могу, – почти прошептала Анна с отчаянием, и он осторожно погладил её по руке. – Я правда не могу, сеньор Алехандро. Я ничего не знаю!
Франсиско, который до того от них отвернулся, словно от непристойности, тут повернулся опять. Лицо его в теплом свете лампы было бесстрастным, даже немного жутким в этой бесстрастности, но в сощуренных глазах, в поджатых губах прятался страх, такой же животный и отчаянный, как у Анны, и у Одили сжалось сердце.
– Значит, остается Приказ.
Алехандро развернулся к нему, словно не веря ушам, но сказать ничего не успел – сказала Анна, непослушными губами:
– Вы дали мне слово… тогда. Что никогда, никогда больше – слово чести!
– Лучше предать свою честь, чем свою кровь.
Пепе взвизгнула – может быть, руки Анны слишком сжались на её спине. Глаза девчушки наполнились слезами, но когда Франсиско шагнул к ним, она вырвалась из хватки матери и замотала головой, так, что слёзы брызнули во все стороны:
– Не трогай маму! И Белла вовсе не у врагов никаких!
Взрослые, как один, уставились на неё во внезапном молчании, и, обнаружив себя фокусом всеобщего внимания, она испуганно дёрнулась было назад – но руки Алехандро ласково, но твёрдо её поймали.
– Подожди, не бойся, – сказал он тем тоном, каким Одиль в детстве уговаривали выпить микстуру. – Что ты имеешь в виду? А где Белла?
– Белла с Ксандером, – прошептала оробевшая Пепе. – С моим дядей. Они ни у каких не у врагов, правда. Они потеряли что-то вечером, и пошли искать… вот.
Анна тоже присела рядом.
– А куда пошли, дочка? Ты знаешь?
Окончательно смущенная Пепе умолкла, и Одиль поняла, что вот тут-то и начинается прикрытие. её время. её шаг. Сделать этот шаг из-за шторы, через порог, оказалось неожиданно трудно, а сделать его так, чтобы это показалось непринуждённым – ещё труднее. Но надо.
– Вы ищете Беллу и Ксандера? – спросила она, насколько возможно держась в духе этой непринуждённости. Не небрежно – со взрослыми так нельзя. Просто спокойно. – Они рядом, в деревне. И Адриано с ними. Ищут потерю.
Франсиско медленно перевел взгляд на неё. Очень, надо сказать, неприятный взгляд: чёрные глаза слишком яркие, как будто в лихорадке, на узком, резко очерченном лице. Лихорадка – понятно, это вот тоже страх, но от этого не менее неприятно: страх делает человека непредсказуемым и очень зорким.
– Вы знаете, куда? – это уже спрашивает ласковый Алехандро. Он тоже боится, но всё-таки немного поменьше, и сильно менее яростно.
– У Ксандера в деревне друзья, Винсент и