ответил второй – мелодичным, почти певучим красивым тенором, хоть заслушаться. – Знаешь, как-то мы ехали с ним… ещё Вальтер с нами… и он сбил олененка – так видел бы ты, как он его нежно занес в машину, как поднял среди ночи лучшего ветеринара, а потом упросил меня остаться – дескать, всё видит глаза бедняги, пил до утра…
– Уверен, Вальтер это ещё распишет в мемуарах, – сухо вставил хриплый. – причём с собой в главной роли.
Второй рассмеялся – искренним, весёлым, молодым смехом, особенно гулким и отчего-то страшным в акустике каменных сводов.
– Уверен, что да! И всё-таки я люблю Райнхарда, – тевтонские имена он выговаривал четко и без акцента, как будто в нём на них просыпался немец. – Он ещё много сделает, вот увидишь.
– Скорее угодит под пулю. Где-нибудь в Варшаве… или Праге?
– Угодит – пошлю на похороны венок, – равнодушно отозвался тенор.
Они уже уходили, эти двое, и Одиль, которая до того мечтала, чтобы они так и прошли, не заметив её, рискнула пошевелить ногой: в ступню пребольно впивался какой-то камень.
– Ну да это неважно. Куда теперь?
Они завернули, должно быть, за угол, унеся с собой и остатки света, и последние отголоски, и она напряжённо вслушалась в темноту, надеясь уловить последнее, а потом даже непроизвольно шагнула следом.
– Дали! – вдруг прошипел над её ухом Адриано. – Ты куда?
От острого облегчения у неё чуть ноги не подкосились.
– Нашлись, – прошептала она в ответ, вглядываясь ему через плечо – но там была видна только Флора. – Я вас предупредить, еле успела вперед всех. А где остальные? Вы нашли Фелипе?
– Мы – нет, – признался брат. – Они – может быть, мы же разделились, они на каналах…
– Здесь тоже вход вниз, к каналам, – уточнила таким же шелестящим шепотом Флора. – А кто это был?
– Понятия не имею, – призналась Одиль, поставив пострадавшую от камня ногу на носок и осторожно разминая. – Галлы, вроде.
– Это были люди Франсиско, – заявил Адриано, поддерживая её под локоть. – Я их узнал. Мы их уже видели как-то с Сандером, когда в замке Альба были.
– И уже успели сюда? – нахмурилась Флора.
Одиль не удержалась – потерла висок.
– Странно. Этих с ним не было, а он никуда не отходил.
– Может, письмо им отписал? – Адриано осторожно заглянул за угол, вслед удаляющимся огням.
– Мне не показалось, что Альба что-то знают достаточно хорошо, чтобы кого-то посылать. И я сюда шла символом, опередить меня они не должны были.
– Может, тогда поспешим? – вмешалась Флора. – Непохоже, – она мотнула головой в сторону Одили, – что у нас полно времени на рассиживаться.
– А ты знаешь, куда идти? – спросил Адриано, смотря вслед удалявшимся фигурам.
– Я…
Фламандка колебалась буквально мгновение: не смотри Одиль на неё, она бы и не заметила. Здравомыслящая, значит. Это было удачно – ещё не хватало застрять здесь из-за ревности, самоутверждения или ещё чего столь же бессмысленного.
– Здесь рядом есть лодка, – сказала она так уверенно, словно этой секундной паузы и не было. – Ханна мне говорила. На лодке выйдет быстро. Я проведу.
– Спасибо, – ответила Одиль со всей теплотой, какую могла вложить в одно слово и свой голос.
Вышло не очень – мешали волнение и мигрень – и Флора на неё недоверчиво покосилась, но кивнула. За всей этой молочно-медовой красотой явно был и мозг – во всяком случае, ситуацию она уяснила, как и то, что сама Одиль ей не враг, или во всяком случае есть враги похуже.
– Тогда вперед, – чуть улыбнулся Адриано, но взгляд у него был отсутствующий, и когда Флора сделала первый шаг, он тоже шагнул – но в другую сторону, туда, куда ушли незнакомые Одиль двое и где еле был виден унесенный ими свет.
– Ты куда?! Лодка тут.
Адриано вздрогнул, словно проснувшись.
– Прости. Конечно.
– Да я понимаю, – с неожиданным сочувствием ответила та. – Жуткие они какие-то, не хочется за спиной оставлять, а смотреть тоже не в радость, прям мурашки бегут.
На лице Адриано появилось до боли знакомое Одили выражение обречённости, и ей очень, очень захотелось придушить Флору той самой швартовочной веревкой, которую фламандка отвязывала. Несправедливо, с некоторым сожалением сообразила она: брат и сестра не слышали рассказ о проклятии. Но от осознания этой несправедливости желание никуда не делось.
– Именно, – кивнул тем временем Адриано. – Поэтому я пойду за ними, мало ли что.
Флора замерла с веревкой в руках и так резко к нему обернулась, что толстая коса хлестнула её по плечу как бичом. «Хоть какое-то утешение», – мрачно подумала Одиль.
– Но…
– Вам вряд ли придется драться, – рассудил он. – Важно доставить Дали к Ксандеру как можно скорее, а это ты сможешь. Я в тебя верю.
В первый раз на памяти Одили он говорил с хорошенькой девушкой вот так – просто и твёрдо, как если бы на месте Флоры был Винсент, а ещё лучше – Ксандер. Но Флора поразила её ещё больше: выпрямившись – причём как-то так, что больше не выпячивалось ни крутое бедро, ни высокая грудь – она серьёзно и строго на него посмотрела и коротко кивнула, даже ресницами лишний раз не взмахнув.
Ну надо же.
– Ты повнимательнее, – вполголоса говорит Одиль брату, прежде чем он успел умчаться. – Кто бы это ни был. И несмотря ни на что.
Он кивает, уже весь душой в погоне и слежке. Услышал ли? Сейчас не узнать.
***
Единственный фонарь – на носу лодки: старинный, простой, закрытый со всех сторон, кроме передней, и от свечи толку немного: хорошо, что много и не нужно. Флора в самом деле, похоже, знала дорогу и правила лодкой уверенно, легко скользя между слезящихся бесконечных стен, под низкими сводами. Здесь тихо, невероятно тихо, только еле плещет вода – пресная, речная: самый лучший запах для ноздрей Одили.
Ей делать было нечего, только сидеть, не мечась и не мешаясь, в указанном месте. В голове ещё шумело, её даже иногда кидало в жар, и чтобы успокоить его и себя, она привычно опустила пальцы в воду, бездумно и механически. Нового ничего ей это, конечно, не открыло. В тех же сказках, где так могучи менталисты, реки несли вести и вели с героями высокоумные беседы; эти, как и все иные, известные ей, молчали. Единственное, что, пожалуй, она могла бы определить – это в какой стороне море, потому что туда они размеренно текли, но возможно, её кровь тут была вовсе ни при чём.
– У тебя брат или очень смелый, или сумасшедший, – прошелестела негромко Флора.
Оно и понятно: под этими