из города.
Киззи не думала о старшем Ставри. Ее интересовал младший брат убитого генерала – член клуба «Стеклянные ножи» и шантажист. В суматохе никто не обратил внимания на исчезновение семьи Агриппо Ставри. В их доме было темно и тихо – семья уехала, слуг уволили. Ни телохранителей, ни охраны, лишь несколько национальных гвардейцев, медленно обходивших наружный двор. Избежать встречи с ними оказалось проще простого. Киззи пробралась во внутренний двор и присела на корточки под окном кабинета на первом этаже. Окно было из хаммергласа, но это не помешало ей войти. Армейский нож из рейзоргласа, который она достала из ботинка, сделал свое дело – вскрыв шпингалеты снаружи, Киззи скользнула внутрь.
Оказавшись в кабинете, она вставила в уши пару крупных серег из сайтгласа, которые позаимствовала из арсенала ворсьеновских бойцов. В кабинете Агриппо тут же стало светло как днем. Мало того, магия обострила восприятие Киззи так сильно, что она слышала даже мышиный писк в подвале, а ее ноздри наполнились тысячами едва уловимых ароматов. Это было невероятно дорогое колдовство, не лишенное, однако, недостатков: если ушибить хотя бы палец на ноге, боль будет похожа на настоящую агонию.
Киззи застыла на месте, прислушиваясь, пытаясь отделить звуки окружающего мира от биения собственного сердца. В доме не слышалось ни шагов, ни разговоров. Только далеко – наверное, в другом крыле – кто-то тихо плакал. Может быть, вдова.
Убедившись, что никто не застанет ее врасплох, Киззи осторожно сдвинулась с места, стараясь не вздрагивать всякий раз, когда до нее долетал призрачный аромат духов прошлого века или половица под ногами словно взрывалась – обычный скрип, только усиленный в десятки раз. Кабинет Ставри оказался именно таким, каким Киззи ожидала увидеть его: просторная комната со встроенными книжными полками вдоль стен, шкафчиком для напитков и стеклянными витринами для оружия. Еще там были столы с коллекциями и большой письменный стол, на котором красовался большой глобус. Становилось ясно, что долбаная оссанская элита владеет чуть ли не всем в этом мире.
Киззи обшарила все – поднимала и переворачивала статуэтки, рылась в ящиках столов, искала потайные сейфы за гобеленами и позади картин. Ей нужно было то, что младший Ставри использовал для шантажа: либо бухгалтерские книги, либо письма. Без них нельзя было доказать сам факт шантажа.
Особой надежды не было: Агриппо мог хранить компрометирующие бумаги где угодно, например в банковской ячейке или в доме у друга. Но Киззи все же рассчитывала на то, что младший Ставри решил не рисковать и оставил все дома.
Письменный стол ничего не дал, стены тоже. Киззи на четвереньках облазила весь пол, высматривая необычные царапины на половицах или полосы выцветшей краски, которые указывали бы на то, что здесь часто двигали тяжелую мебель или поднимали ковер. И снова ничего.
Часы шли, разочарование Киззи росло. Плач в дальнем флигеле давно стих. Кто-то прошел по коридору мимо кабинета, но не остановился и через некоторое время вернулся тем же путем. Киззи занервничала. Найдет ли она что-нибудь до рассвета? Или неугомонная вдова застукает ее раньше? А вдруг нагрянут бойцы с проверкой?
То, что она искала, нашлось на книжной полке. Киззи вынимала и листала книги одну за другой, и наконец «Сапфический сборник» Турио выдал своего покойного владельца. Между его страницами лежали письма и бумаги, похожие на военные депеши. Киззи сравнила письма с тем, которое сняла с трупа Агриппо. Почерк определенно тот же. Она повертела их, ища подпись.
Обратный адрес стоял только на одном письме – первом; потом жертва шантажа поумнела. Киззи прочитала адрес и испытала потрясение. Сдержав истеричный смешок, она перечитала адрес еще раз. У нее подкосились ноги. Она села прямо на пол, отложила письмо и открыла депешу. Та гласила: «Немедленно довести до сведения всех офицеров: Демир Граппо приказал разграбить Холикан. Действуйте без промедления. Каприк Ворсьен».
Киззи провела рукой по волосам. О катастрофе в Холикане было известно очень мало, только то, что город отдали на разграбление солдатам, а у Демира случился нервный срыв. Все остальное замяли Адриана и Ассамблея. Учебники истории обходили Холиканское восстание стороной, сведений о нем и его последствиях не было, только слухи, не внушавшие доверия. Одним словом, тайна века.
Те, кто любил болтать о катастрофе, в большинстве своем были убеждены: Принц-Молния, уверенный в своем могуществе, приказал разграбить город лишь для того, чтобы наутро насладиться острейшим чувством вины.
Раньше Киззи старалась не думать об этой истории. Ей не хотелось верить, что друг детства – кровожадный мясник. Но теперь это уже был вопрос не веры или неверия: она держала в руках недвусмысленное подтверждение того, что приказ отдал ее единокровный брат Каприк. Именно Каприк, а не Демир. Киззи хотела сглотнуть, но во рту было сухо, как в пустыне. Она огляделась в поисках стакана воды и вспомнила, где находится.
Из поместья она уходила с доказательствами двойной вины Каприка. Только сев в наемный экипаж, она успокоилась и привела мысли в порядок. Киззи потерла депешу между пальцами, лениво прикидывая ее стоимость. Сколько заплатит Каприк, чтобы вернуть это донесение? Или министерство Легиона даст больше, лишь бы выяснить, что на самом деле произошло в Холикане? Или Демир… кстати, как там Демир?
Киззи одно за другим открывала письма и внимательно читала переписку Каприка с шантажистом. Угрозы сменялись взаимными обвинениями, мольбами и отказами. Но в конце концов Каприк сдался, согласившись на все требования.
Что делать с этими посланиями? Продать их? Отдать Демиру? Или Каприку? Киззи почувствовала, что ее гложет жадность. Всего два клочка бумаги, и она вернет себе расположение отца Ворсьена. Не важно, замешан он в этом деле или нет: он наверняка захочет, чтобы оно навсегда было забыто. Демир, скажет он ей, не должен узнать о предательстве Каприка и вообще Ворсьенов.
Борясь с собой, Киззи откинулась на спинку сиденья и сунула руку в карман. Там что-то лежало: крошечный кусочек вощеной бумаги, все еще источавший слабый запах ирисок. На нее нахлынули воспоминания. Она вспомнила, как играла с Демиром и Монтего на полу кабинета Адрианы, которая десятки раз проявляла к девочке такую доброту, какой та не видела от собственной семьи: сажала ее ужинать за один стол с остальными, дарила подарки на дни рождения, даже мыла Киззи голову, когда ей случалось испачкаться.
– Я не могу свершить правосудие, – прошептала Киззи. – Не в этот раз. Прости меня, Адриана. – Она посмотрела на письма, потом на депешу, которую держала в другой руке. – Но может быть, я смогу немного помочь