по кровавой луже и рукой без пистолета удивленно указывает себе на грудь.
— У меня? Голланд, ты плохо идентифицируешь мои настроения.
— И какое оно тогда у тебя? — спрашивает Левша, потому что Арктика, очевидно, ждет, чтобы ее спросили.
Глядя на Рида, она отвечает:
— Убийственное.
Рид не обращает внимания — вместо этого он оглядывает Кирихару с ног до головы и раздосадованно вздыхает, будто ему ужасно не хочется здесь быть. В его взгляде — выразительное неудовольствие, и Кирихара от этого неожиданно чувствует себя уязвленным.
Рид тем временем лениво спрашивает, продолжая разглядывать сумку в его руках:
— И что же мы будем обсуждать?
Голланд продолжает в него целиться, замерев, как восковая фигура в Музее мадам Тюссо:
— Ты перебил всю охрану.
— Они в меня стреляли, мне было обидно.
— Ты распугал клиентов.
— Да ладно, я сделал этому месту рекламу.
— Ты разбил бар? — Арктика предлагает еще один вариант. — Ты разбил здесь вообще все, Эйдан.
— И больше того, я даже не планирую говорить: «Я выпишу вам чек», — улыбнуться так мерзко, как улыбается сейчас Рид, нужно еще постараться.
Но Арктика старается, и у нее получается:
— Ну, в таком случае нам придется выписать тебе открыточку «скорейшего выздоровления».
— А вот и знаменитое остроумие Арктики из мотоклуба «Коршуны».
— О, нет, не начинай снова со мной флиртовать, ничего у тебя не выйдет.
Даже своим скудным эмоциональным интеллектом Кирихара считывает, что между ними очень длинная история. И видимо, длинная история может вылиться в не менее длинную перепалку — по крайней мере, Голландец прерывает их с трескающимся по швам терпением в голосе:
— Заткнулись оба. — И потом Риду: — Я озвучил наши условия.
— Ну а я свои. Мы с оттисками уходим, — произносит Рид и показательно зевает.
Левша подхватывает зевок:
— Что, снова стреляться?
Кирихаре хочется развернуться к нему и закричать: «Нет!» Кирихаре хочется развернуться к Риду и закричать: «Ты тупой?!» Кирихаре хочется спросить: «Серьезно, трое на двоих, из которых только у одного пистолет и только у одного две нормально функционирующие руки?»
Кирихара смотрит на Рида. Рид косится на Кирихару, а когда ловит его взгляд, то улыбается с демонстративной неприязнью.
— Ну да, — затем кивает. — Может, только без Тики? А то вдруг она прическу испортит.
— И это говоришь мне ты? — издает удивленный смешок Арктика и на автомате приглаживает пышные волосы. — Сколько тебе платят, чтобы ты ходил с этим кошмаром на голове?
Воцаряется тишина.
— Голланд, — загробным голосом произносит Рид, — заметь, это не я уничтожил крошечную надежду на мир.
А дальше начинается черт-те что. Рид ныряет грациозной рыбкой за барную стойку, Кирихара с размаху врезает тяжеленной сумкой Левше по руке с пистолетом и летит за ним. Но не долетает, а приземляется прямо на столешницу, стекает на пол, чуть не ломает шею об аппарат для колки льда и оказывается рядом с Ридом.
— Сиди тут и молчи. — Рид стреляет несколько раз и оборачивается на него. — Может, удастся обойтись малой кровью.
— А есть вариант, где кровь не фигурирует? — шипит Кирихара, которому претит, когда кто-то вроде Эйдана Рида его затыкает.
Рид кривится:
— Оптимизм — это важно, но на твоем месте я бы ни на что не рассчитывал.
Кирихара сидит на полу, согнув колени, вжав шею в плечи и подтянув к себе сумку с оттисками. Минус в том, что даже если («когда», говорит себе Кирихара, потому что оптимизм, оказывается, — это важно) они выберутся отсюда, то Рид, вероятнее всего, его прикончит. Буквально или фигурально — как повезет.
— Мир! — мелодично оповещает Арктика.
Воцаряется тишина. Рид несмело высовывает голову из-за барной стойки.
— Шутка! — говорит та. И тут же начинает стрелять.
— Как сказал один классик: ты считаешь себя остроумной? — в интонациях Рида, когда он юркает обратно, можно уловить что-то мстительное.
— Я? Да, весьма!
— Это ты мне мстишь за ту пуэрториканку? — возмущается Рид, весь покрытый осколками битого стекла.
— Она была чилийкой, — педантично поправляет его Арктика. — И нет, я не мщу тебе за ту чилийку!
— Тика, столько лет прошло, я тебя прошу. — Рид вставляет новую обойму в пистолет, не глядя отшвыривая старую, и закатывает глаза. — Не отравляй свое сердце злопамятностью!
Кирихаре неинтересно. Кирихаре все равно. У Кирихары, наверное, во взгляде это «неинтересно» и «все равно» черным по белому написано, раз Рид на него косится. Он ничего не говорит: они просто обмениваются взглядами, и, какие бы мысли набатом ни стучали в голове, Кирихара просто не может прервать этот странный контакт.
— О, Эйдан, ты слишком плохо меня знаешь, чтобы что-то говорить про мое сердце!
— Если я что-то и знаю хорошо, то это тебя, Тика.
— Дурак, — умиленно кричит она. — Между нами не было ничего серьезного.
— Три года трахались — и ничего серьезного? — продолжая глядеть Кирихаре в глаза, насмешливо спрашивает Рид.
— Там больше в мозг было! — хлестко смеется Арктика. — Ты поосторожнее, агентик, чувства чувствами, но он того не стоит!
Рид окидывает Кирихару взглядом из категории «И чего я еще про тебя не знаю?», Кирихара пытается изобразить ему лицом что-то в духе «Я тоже этого про себя не знал» и открывает рот, чтобы поблагодарить Арктику за такую трогательную и абсолютно неуместную заботу. Сказать он ничего не успевает.
— Так, все, заткнитесь! Левша, заткни Тику! Иностранец, заткни патлатого! — вместо него кричит Голландец. — Перемирие!
Рид и Кирихара переглядываются еще раз, но эти переглядки уже сугубо рабочего характера. Возможно, придумать очередной гениальный план в состоянии Рид, но не Кирихара. Кирихара понимает, что им в их положении и с их ресурсами долго не продержаться.
Рид отвечает:
— Мы тебе не верим! Сначала пристрели Арктику!
Тем не менее они медленно выглядывают из-за стойки. Как и следовало ожидать, тут же в бутылку на полке сзади влетает пуля. Бутылка лопается. Кирихара сгибается, пряча голову от осколков. Руки мгновенно начинает саднить от боли, на шею попадают брызги алкоголя, много брызг.