ещё тысяч сто дружинников приведёт.
– Нет, это уж вряд ли! Русь – не Китай. Но если и приведёт, то это займёт никак не пару недель, а месяцев шесть.
Поняв, что возразить нечего, Калокир спросил:
– И что, договор, который ты, сволочь, сюда привёз, подписан уже?
– Он завтра будет подписан, – сказал Никифор и подозвал виночерпия. Тот наполнил кубки вином.
– Какую же ты теперь занимаешь должность? – полюбопытствовал Иоанн, как только слуга отошёл.
– Да прежнюю, прежнюю.
– То есть, как? Ты всё ещё секретарь логофета?
– Да.
– И твоя подпись будет стоять на мирном договоре двух стран?
– Да нет, разумеется. Моей подписи там не будет. На нём будет стоять подпись архиепископа Феофила Евхаитского, протосинкела.
Калокир задумчиво выпил.
– Он тоже здесь?
– Да, просто он не пришёл на ужин.
– Ну, что ж, теперь мне понятно всё, кроме одного. Как вам, чёрт возьми, удалось всё это проделать? Хоть намекни!
– Могу сказать прямо, здесь никакого секрета нет. Просто василевс предложил Петру женить его сыновей на своих племянницах. Вот и всё. Конечно, болгарский царь согласился. Ещё бы! Он таким образом получил уверенность в том, что Никифор Фока не бросит его в беде, и война с Болгарией будет означать для Святослава войну с Ромейской державой.
– Да, до тех пор, пока твой Никифор Фока не слетел с трона, – проговорил Калокир и мрачно задумался. Он устал. Он очень устал. И было неясно, что делать с этой усталостью. Вряд ли сон мог её прогнать. Ему захотелось сделать что-нибудь страшное, чтобы враз всё исчезло – и отвратительное вино, и грубые голоса, которые лезли в уши, как мухи, и ощущение абсолютной бессмысленности всего. Оно навалилось страшной, непобедимой тяжестью. Иоанн сжал руками голову. В этот миг до него донёсся, будто издалека, ненавистный голос секретаря.
– А твой друг, оказывается, неплохо знает болгарский! – сказал Никифор Эротик, – смотри-ка, он молодец!
– Да, он молодец, – рассеянно подтвердил Иоанн. И только спустя несколько секунд захотел понять, что имел в виду секретарь. Поглядев направо, чтобы увидеть Вадима, он, к своему великому изумлению, вдруг увидел его не рядом с собой, а гораздо дальше, рядом с Борисом. Сидя вплотную друг к другу, болгарский царевич и русский сотник вели какой-то таинственный разговор. Прочие участники пира поглядывали на них с не меньшим недоумением, чем патрикий, не прерывая, впрочем, своих бесед. От крайней усталости Калокиру стало казаться, что он уже начинает сходить с ума. Точнее, уже заканчивает.
– Скажи, Иоанн, что думаешь ты о должности логофета? Или, например, правителя Сирии, которая в следующем году станет христианской? – спросил Никифор Эротик, тронув рукой плечо херсонита.
– А сам ты уже не хочешь стать логофетом? – спросил патрикий.
– Нет, не хочу. Ведь ты меня знаешь, я – человек непутёвый. Можно сказать, порочный. А логофет не должен шататься по кабакам. Так что ты мне скажешь?
– Скажу, что должности хороши, но только Цимисхий не сможет их предоставить мне, как и никому другому. Об этом я позабочусь, мой друг.
С этими словами Иоанн встал и выбежал вон из залы. Вадим нагнал его за дверями.
– Что ты себе позволяешь? – вскричал патрикий, оттолкнув руку сотника, когда тот схватил его за рукав, – по какому праву возобновляешь переговоры, которые я счёл нужным свернуть? Как смеешь ты мутить воду?
– Я не мучу никакую воду! Можешь ты меня выслушать?
Иоанн ответа не дал. Но и не ушёл. Глядя ему прямо в глаза, Вадим объяснил:
– Царь Пётр на ладан дышит. Концы отдаст со дня на день. Борис не любит ромеев. Взойдя на трон, он сразу же разорвёт мирный договор с ними, который завтра будет подписан, и никакая жена ему в этом не помешает. Все это знают. И потому царём может стать не Борис, а Роман, который не против дружить с ромеями.
– А к кому склоняется знать? – спросил Калокир.
– К Роману. Никифор Фока сулит здесь всем золотые горы, если Роман получит престол. От Святослава никто не говорит с болгарскими полководцами и вельможами.
Иоанн воскликнул:
– Я не могу здесь остаться! Я должен быть около Святослава, чтоб удержать его от безумств!
– Но я-то могу здесь остаться, – сказал Вадим. Патрикий задумался. В нерешительности прошёлся. Остановился.
– Ну да, ты можешь. А что ты здесь будешь делать?
– Борис устроит мне встречу с военачальниками. Я знаю, что сказать им, чтобы они захотели союза со Святославом, а не с Никифором Фокой, и возвели на престол Бориса. Я справлюсь с этим лучше, чем ты, Иоанн! Болгары не доверяют тебе, считая…
– Считая меня предателем?
– Да. И врагом. Все знают, что ты настраивал Святослава против Болгарии. Поэтому тебе здесь оставаться небезопасно. Царь Пётр может тебя пленить и отдать ромеям.
– Ты прав, – признал Калокир, – мне надо спешить.
– Конечно.
Они простились, крепко обняв друг друга. Иоанн бросился вниз по лестнице, а Вадим возвратился в залу.
Настала ночь. Под её покровом город покинула сотня всадников. Им пришлось с помощью угрозы заставлять стражу открыть ворота, поскольку ночью никто не обладал правом въезжать в Преслав или выезжать из него. Но эти сто всадников были выше любых запретов. Ими главенствовал Калокир.
Глава одиннадцатая
Узнав, что произошло в столице Болгарии, Святослав заметил:
– Трусливый, подлый народ! Я это всегда говорил.
– Южные болгары – трусливый, подлый народ, а северные – хороший, – не согласилась Кремена. Одетая лишь в сорочку, она лежала поверх пышных одеял и перебирала струны кифары, согнув в коленях длинные голые ноги. Музыке эту девушку обучали по приказанию князя, который стал опасаться её воинственных упражнений. На днях она зверски изрубила саблей всю спальню, где Святослав её запер, чтобы она хоть на один час оставила всех в покое. Несколько музыкантов, взявшихся за неё, твердили, что она очень талантлива. Когда князь с дружинниками решили её послушать, учителя заявили, что оценить столь огромный дар могут только люди с высоким вкусом. Поэтому игра девушки всем пришлась по душе, и учителя стали получать вдвое больше.
В комнате стоял стол, накрытый китайской скатертью. Святослав, только что вернувшийся из какой-то ночной поездки, и Калокир, вернувшийся из Преслава, мрачно курили гашиш, сидя за столом.
– Так что ты намерен делать? – нетерпеливо спросил патрикий после глубокой затяжки.
– Посмотрим.
Слово «посмотрим» стало любимым ответом князя на все вопросы. Это тревожило Иоанна.
– Надо бы ещё раз отправить на Русь Ратмира за вспомогательными полками, – предложил он.
– Чтобы меня все подняли на смех? Забудь об этом.
– Послушай! У нас – всего лишь пятнадцать тысяч конных дружинников и чуть больше двадцати тысяч пехоты. С такими силами невозможно идти на Константинополь. Это самоубийство!
– Ты так считаешь?
– Я это знаю наверняка.
– Но в прошлом году ты знал, что после разгрома Болгарии никакой войны с ромеями быть не может – они, мол, сами нам принесут на золотом блюде ключи от Константинополя! Почему ж ты теперь говоришь иное?
– Да,