На берегу время от времени толпились придворные, советники, слуги. Дам звали обедать, ужинать… приносили закуски, потом пледы, чтобы высокородные леди могли укрыться от вечерней влажности… и только когда звёзды на небе уже горели ярким светом, Ратмир пришёл за женой.
— Ваше величество, — обратилась к нему Лидаэль.
— Слушаю, Владычица, — мягко ответил он ей.
— Мы тут немного поболтали… о том, о сём, — неожиданно смутившись, эльфийка повторила любимые словечки его жены, — и я всё одобряю, но мне хотелось бы знать, а вы поддержите меня, если… ну если…
Эмма, сидя позади Лидаэли активно закивала, делая страшные глаза. Чтобы чуточку подразнить жену, он потёр рукою слегка заросший к вечеру подбородок, и когда Эмма показала жест удушения, то, глядя в глаза взволнованной Владычицы, серьёзно подтвердил:
— Если моя жена обещала вам поддержку, то значит, вы получили и моё одобрение!
— Хорошо… спасибо… — слегка растеряно обведя всех присутствующих беззащитным взглядом, она добавила: — Мне сегодня предстоит бессонная ночь, прошу простить меня, я оставлю вас.
Стоило Лидаэли сойти на берег, как её окружили эльфийские дамы и она, окинув их внимательным взглядом, начала раздавать тихие указания. Замешательство придворных дам ощущалось даже на расстоянии.
— Эмма, — снимая свою куртку и накидывая её на плечи жены, настороженно обратился к любимой Ратмир, — ты что задумала?
— Пока неважно, что я задумала, важно то, что сделает Лидаэль.
— И что же она должна, по-твоему, сделать?
— А вот мы завтра посмотрим, на что у неё хватит решимости, — вздохнув и устало прикрыв глаза, произнесла Эмма и, повернувшись к гуингме, сообщила ей:
— Проболтаешься Грому раньше времени о нашем сегодняшнем разговоре, наложу заклятие молчания пожизненно!
Судя по обиженному взгляду Грозы, гуингма осознала, что повлечёт за собою такое заклятие.
— Но вообще ты молодец! — тут же похвалила её Эмма.
— Эмма? — напрягся Ратмир.
— Всё завтра, а сейчас спать!
Утро следующего дня встретило Эмму с Ратмиром видом испуганных глаз прислуги.
Они выполняли привычную работу, но вздрагивали при каждом громком возгласе оборотней из охраны, косились в окно. Эмма недобро посмотрела на знакомых ей островитян, подозревая, что это они обидели девушек, но после резких команд Ратмира, требующего доложить обстановку, всё разъяснилось. И теперь уже Эмма нарочито хлопотала возле детей, изображая небывалую занятость.
— Дорогая, ты знаешь, что Паргоэн заточен в башню вместе с Ольхой?
— Да что ты говоришь? — искренне удивилась она. — Наверное, он рад побыть наедине с любимой женщиной?
— Пятьдесят лет?!
— А ты, значит, считаешь, что у счастья срок короче? — вскинулась она.
— Э-э, я же не о том, — отступил Ратмир, — если бы меня с тобой заперли на пятьдесят лет, я был бы только счастлив.
— Ну вот, видишь, как Лидаэль хорошо придумала! Это был самый скользкий момент. Или ты считаешь, что герцогиня не заслужила заточения?
— Она заслужила публичную смертную казнь. Многим её поверженный вид придал бы силы жить дальше, — жёстко ответил Ратмир, а Эмма опустила глаза. Сложно принимать участие в чьей-то судьбе и, может, она не права была, устраняя Ольху руками Владычицы, но на кону сейчас будущее оборотней, и действовать надо быстро.
— Сейчас Владычица Лидаэль принимает клятву своих ближайших подданных, — задумчиво потирая гладко выбритый подбородок, сообщил муж, — и нас ждут на аудиенцию после обеда.
— О, замечательно! — воскликнула Эмма немного наиграно. — Нам есть, что предложить ей.
— Эмма! Это твой ответный шаг Ольхе? — он не осуждал её действия, но приходилось менять свои дальнейшие планы. Показательный суд — отменялся; и в данной ситуации светлейшая неожиданно могла стать жертвой, даже героиней, пострадавшей на службе во благо людей. Вот это ему не нравилось!
— Ну-у, в общем, да.
— Дорогая, а чем тебе Паргоэн не угодил?
— Видишь ли, дорогой, тут дело не совсем во мне, — осторожно начала Эмма, — на данный момент в этом Великом лесу накопилось так много проблем, что чаша терпения оказалась переполнена, и я всего лишь качнула её в нужную нам сторону.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Проблем?! Эмма, они есть всегда, и это не повод свергать…
— Очень и очень серьёзных проблем, которые не решаются десятилетиями, если не дольше, — приподняв вверх ладонь, призывая к молчанию, она начала разъяснять мотивы своего вмешательства: — Я понимаю, что для эльфов этот срок слишком мал, но даже они уже крайне обеспокоены тем, что происходит, а Владыка продолжает вести себя так, как будто всё в порядке.
— Но я ничего не слышал… советники ни разу не обмолвились…
— А я о многом узнала из уст прислуги. У женщин на границе служат родные, кто-то из родственников живёт в другой местности и то, что там происходит, их беспокоит.
— Но ты же не могла полагаться в своих действиях только на жалобы самочек?
— Ох, Ратмир, ты всё-таки иногда бываешь таким мужчиной! Конечно, я обо всём расспросила Лидаэль и пообещала кое в чём помочь ей, если она станет единовластной правительницей. Просить её поддержки при Паргоэне было бессмысленно, так же, как надеяться увлечь его какими-либо обещаниями с нашей стороны. Авторитет леди Ольхи нам не перебить!
— Эмма, я потрясён, — он тяжело опустился на диван, не сводя глаз с жены.
— Ратмир, нам надо поддержать Лидаэль, потому что здесь всё очень непросто, и я очень надеюсь, что ты сумеешь отстраниться и увидеть за свержением Паргоэна нечто большее.
— Я слушаю тебя.
— Начну я с того, что Паргоэн педантично придерживается политики своего отца. В принципе, это нас не касается, хотя на фоне активно развивающихся людей он со своими запретами утягивает всю расу эльфов в болото.
— Ты имеешь в виду, что здесь не любят ничего нового? Но зато они бесконечно совершенствуют свою родовую магию, — непонимающе пожал плечами Ратмир.
— Любимый, она слишком узконаправленна, и если сейчас ещё пока можно надеяться, что люди будут с трепетом относиться к целителям и садовникам их масштаба, то через пятьдесят-сто лет эльфы окажутся точно в такой же ситуации как твой народ: прелестные дикари, занимающие лакомую территорию! Но это не наша проблема, и я бы не посмела вмешиваться, если бы дело было только в этом.
— А в чём? Эмма, чтобы тебя поддержать, я должен понимать, что тобою движет!
— Ратмир, с каждым годом лето у эльфов становится всё прохладнее! Более того, у них познали, что такое осень, зима и весна. Правда, пока в очень мягкой форме, но в Великом лесу должно царить вечное лето! Ты понимаешь, что тут пахнет глобальной катастрофой?
— Эмма, — пройдясь рукою по короткому ёжику волос, он с недоумением посмотрел на неё, — но ты-то тут при чём?
— Слушай дальше! Чем ближе Великий лес к границе орков, тем холоднее там. Дошло до того, что многие плоды не вызревают, потому что им не хватает привычного тепла.
— Хм.
— Вот тебе и «хм»! Но ты поймёшь, что всё печальнее, когда я тебе скажу, что орки отвоевали приличных размеров кромку Великого леса и вырубили там все деревья. Эльфы из-за этого в шоке, но тут есть один нюанс! Насколько я поняла, из-за холода эти деревья заснули или погибли, поэтому орки так смело расчистили себе отвоёванные земли.
— Я слышал о потерях эльфов и видел негодующие взгляды некоторых вельмож в сторону Паргоэна, но не думал, что всё так серьёзно.
— Всё ограничивается взглядами потому, что Лидаэль, как может, поддерживает защитников границы от имени бывшего мужа. Сам Паргоэн напрочь отказывается понимать, что в его лесу происходят губительные изменения, требующие нестандартных действий.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— И все равно, Эмма, ты не должна была вмешиваться!
— Согласна, но вот что действительно заставило меня пойти на крайние меры! Орки ожесточились не потому, что они жаждут крови ушастых, а потому что их гонит надвигающийся на их земли лёд! Горы льда, от которых застывает степь даже вдали от них.