к концу месяца будем купаться в золоте. Можно осесть и жить безмятежной жизнью. Или стать наемниками и работать на того, кто заплатит больше всех. Главное, у нас наконец появится выбор.
Выслушав его, мастера все как один уставились на Мурлаха.
– Оставаться здесь мне незачем, и смысла собираться у мельницы нет, – сказал тот. – Внушать мысли Кентону я могу где угодно. Поэтому мы вместе вернемся в Хранилище, заберем все, что нужно, и прощай, проклятая Чаща.
Когда он закончил, Дэр с Дениталом вопросительно взглянули на Эдру, ожидая его одобрения. Эдра, немало этому удивившись, немного поразмыслил и произнес:
– Этот план мне нравится больше. Куда как разумнее действовать сообща и без проволочек, не давая Кентону шанса в чем-то нас заподозрить. Я согласен.
Дэр с Дениталом кивнули. Вопрос был решен. Мурлах направился к своей ловушке, а Денитал с Дэром снова надели маски, и облако черного дыма снова скрыло мастера неслышной поступи.
– Эй, подойдите-ка! – позвал через минуту Мурлах. Благодаря какому-то невероятному артефакту, скрытому в недрах костюма, его голос разносился далеко вокруг. – Тут кое-что интересное.
– Что там? – крикнул Атэр, и его магические сапоги высотой до колена сами понесли его сквозь заросли и вниз по склону, к дороге.
Остальные поспешили следом.
– Помните монстров из металла, что напали на Шаенбалу? – спросил Мурлах с дрожью в голосе.
– Конечно, – ответил Эдра, чувствуя, как по спине пополз мерзкий холодок. – А в чем дело? Ты поймал одного?
– Пока не знаю.
Мастера приблизились. В костюме Мурлаха что-то щелкнуло, и голос мастера инженерного дела стал прежним.
– Этот вроде и похож на них… и не похож.
Наконец Эдра увидел, что за существо попалось в гигантский капкан Мурлаха. Нет, это не был один из тех феурогов, что атаковали деревню. На первый взгляд создание напоминало человека, с ног до головы закованного в металлические доспехи. Однако уже через несколько мгновений Эдра все понял.
Металл и камень. Это не доспехи, а… плоть!
– Боги, – просипел Денитал. – Эта тварь одна из них!
Тут же тонкая рапира Атэра со свистом вылетела из ножен; Эдра обнажил свой длинный меч; Денитал молниеносно извлек из складок мантии какой-то красный флакон и откупорил. И пусть Дэра не было видно из-за клубов окутывающего его дыма, Эдра знал, что мастер неслышной поступи тоже приготовился к битве.
– Расслабьтесь, ребята! – крикнул им Мурлах. – Он уже сдох.
– Как это сдох? – удивился Дэр. – Твои ловушки ведь не смертельны.
– Смертельны, если рассчитаны на то, чтобы разнести в щепки колесо телеги. – Мурлах, наклонившись над мертвецом, ощупывал его голову и шею, полностью состоящие из железа. – Боги всемогущие, что это за магия? Нечто из камня и металла… и все же не машина. Это человек или… голем?
Мурлах зачарованно покачал головой.
– Что он здесь делал? – спросил Эдра.
– Какая разница, – фыркнул Атэр, пряча страх под своей обычной надменной бравадой. – Это ничего не меняет. Мы возвращаемся в Шаенбалу, забираем аклумеру и идем в Порт-Каэр.
Мурлах выпрямился и, возвышаясь над остальными – костюм прибавлял к его росту целый фут, – проговорил:
– Нужно держать ухо востро. Если этот… ферруман имеет хоть что-то общее с монстрами в Шаенбалу, значит он здесь не один.
Эдра внезапно ощутил непреодолимое желание оказаться среди родных руин Шаенбалу.
– Пойдемте-ка отсюда. Да побыстрее.
Глава 47
– Она ведь не умерла? – Кентон так низко склонился над колодцем, что казалось, будто он собрался окунуть голову в аклумеру. – Покажи еще раз. Я должен знать, выжила ли она.
– Она в полном здравии, Проклятый. Говорю тебе, ее жизнь по-настоящему окажется в опасности только тогда, когда она вернется сюда. Не тревожься из-за этих видений.
– Покажи мне ее, Кьяра! Я должен знать, что с ней.
Госпожа знающая устало потерла виски и соединила ладони перед собой:
– Магия не дается даром, Кентон. Даже если использовать аклумеру вместо сумеречного омута, цена все равно высока. Я не стану тратить силу попусту.
– Но эти демоны чуть не убили ее!
– Однако они потерпели неудачу – как я и предсказывала.
Мастер проклятий сорвал с глаз повязку, и на Кьяру уставились две пылающие демоническим огнем сферы.
– Покажи. Мне. Ее.
– Нет.
Щека у Кентона нервно дернулась, руки затряслись. Казалось, он вот-вот набросится на женщину и вцепится ей в горло. Однако вместо этого он резко отвернулся от колодца и со злости врезал кулаком по полке с артефактами. Перчатка неукротимости вспыхнула магическим пламенем, и деревянная полка разлетелась в мелкие щепки. Миг спустя лежащие на ней магические камни упали на пол и со стуком покатились в разные стороны.
Кьяра нахмурилась:
– Истерика – плохой союзник. Она показывает, что ты слаб и не способен вести людей за собой.
Она заправила за ухо прядь, выбившуюся из тугого аккуратного пучка на затылке. Крушение Академии почти не отразилось на облике знающей. Разве что держаться она стала еще более сурово, чем раньше. Но так же, как и всегда, на ее выстиранном платье даже придирчивый взгляд не заметил бы ни складочки, лицо выглядело свежим, а чистые волосы были убраны в строгую прическу.
Кентон же, напротив, совершенно запустил себя и теперь лишь отдаленно напоминал юношу, которым был когда-то. Мастера и древние его практически не заботили, а единственными людьми, общества которых он не сторонился, были Кьяра и Аог. В первой он нуждался, чтобы наблюдать за Маюн, а второго, чью волю Кентон полностью подчинил себе, он использовал как машину для работы. Прямо сейчас, к примеру, мастер наказаний рыл туннель от самого глубокого подземелья до развалин на площади, которые раньше были пекарней. Об этом туннеле никто не знал, и предназначен он был для самого Кентона – на случай если он опять окажется в западне глубоко под землей. Дело в том, что Кентон больше не хотел покидать Шаенбалу, хотя и не признавался в этом даже самому себе. Руины Академии, ее туннели стали для него родным домом, а без наблюдений за Маюн он теперь и вовсе не мыслил своей жизни. Иными словами, у него не имелось ни причин, ни желания уходить – а еще умываться, спать и даже есть. Для всего этого ему вполне хватало магии артефактов.
– А ведь я могу тебя заставить, – прорычал он. – Это в моей власти.
– Не можешь и не посмеешь. Потому что знаешь: навредишь мне – и больше никогда не увидишь Маюн. Сейчас я должна отдохнуть. Покажу ее тебе позже, когда буду готова – а не когда ты мне прикажешь. Тебе все ясно?
Кентон стиснул зубы, чувствуя, как от напряжения натягивается