эту чуждую нам восточную тиранку, признает женой, а своим наследником указал сына Клеопатры Цезариона, признав за ним право повелевать Египтом, Сирией, Кипром, Киликией, Понтом…
– Возмутительно! – донеслись возгласы из сенатских рядов.
– Предатель!! – крикнул кто-то.
– Предлагаю считать Антония врагом Республики и римского народа! – предложил Октавиан.
Поднялся крик. Негодованию сенаторов не было предела.
– Война!! – закричал один из них.
Со своего места встал Агенобарб – один из немногих людей, открыто поддерживающих мятежного консула:
– Антония своими чарами околдовала Клеопатра! Наш соратник всегда был предан идеалам Республики. Мы обязаны помочь ему вернуться к своей жене. А войну предлагаю объявить Клеопатре!
Шум в зале… Обличительная речь Октавиана глубоко задела сенат. Было принято постановление начать войну римского народа с Египтом.
Получив известие о решении сената, Антоний приказал собрать все свои легионы в Греции для вторжения в Италию. Теперь у него есть перстень, который делал непобедимым самого Цезаря. Суеверное поклонение талисману вселяло непреклонную решимость сокрушать и побеждать…
100-тысячная армия готовилась к наступлению. Флот из 500 боевых и транспортных кораблей пришел в Ионическое море, чтобы, погрузив войска, переправить их в Италию. Кораблей не хватало, и интервенция задерживалась. Внезапно в военном лагере Антония появилась Клеопатра. Войдя в палатку командующего она, вся в золоте, парче и изумрудах, как гром, поразила мужа.
– Дорогая, я не ожидал тебя! – Антоний неохотно подошел и поцеловал ее.
Генералы и офицеры, находящиеся в палатке, насторожились. С появлением царицы неизбежно возникали шлейф интриг и атмосфера пресмыкательства.
– Марк, любимый, я не смогла и дня прожить без тебя. Приказала снарядить корабль. Дала ему имя «Антонида» в честь тебя. Знаешь, по-гречески это означает «вступить в бой». Я спешила…
– Дорогая, тебе здесь не место. Возвращайся к детям!
– Мое присутствие на этой войне – залог твоего успеха, любимый. Так, Канидий?
Заместитель командующего, зная нрав Клеопатры, поспешил подтвердить:
– О, конечно! Вполне разумно: царица укрепит боевой дух воинов.
– Вот видишь, дорогой! – Пройдясь деловито по палатке, произнесла: – У тебя и твоих подчиненных такие кислые лица, будто вы пришли не побеждать, а сдаться без боя. Прикажи принести вина! Настроение повелевает судьбой: дурное угнетает мысли, хорошее сопутствует успеху.
Слуги принесли золотые кубки и разлили терпкое красное вино из кувшинов. Клеопатра, посматривая на приунывших полководцев, держа в руке бокал, провозгласила:
– Сейчас решается судьба Рима. Дорогой Марк, победа неизбежна! И это не слова, это неоспоримый факт. Ты лучший! Сильная и преданная армия, мощный флот, ресурсы Египта, – все в твоем распоряжении! Уверена: боги благоволят, а магия вдохновляет. Наконец, у тебя есть я! – Обведя оценивающим взглядом присутствующих, объявила: – Египетской флотилией буду командовать лично!
У мужчин вытянулись лица, они ошарашенно уставились на Клеопатру. В полной тишине раздался голос Деллия:
– По традиции женщину, обнаруженную на военном корабле, выбрасывают за борт…
Канидий понял, что шутка не удалась. Клеопатра презрительно посмотрела на Деллия, который, сообразив, что сказал лишнее, стал белее белого. Она прошлась мимо него, величественно и надменно, обдав ароматом экзотических благовоний и, не оборачиваясь, изящно подняла левую руку, прикоснувшись кольцом со сверкающим изумрудом к краю своего кубка. Капля яда упала в вино. Царица резко развернулась и, обворожительно улыбаясь, сказала:
– Деллий, у бога морей Посейдона была дочь Герофила. Она имела дар предрекать будущее. Так вот, у меня, дочери бога, тоже есть этот дар. Мои мысли порождены божественным внушением. Предрекаю: тебя ждет дальняя дорога до края небес. И еще я предрекаю победу Антонию. Выпьем за победу!
Деллий, окончательно потерянный, хотел выпить, но Клеопатра, отстранив его кубок, протянула свой:
– Выпей из моего, дабы ощутить вкус божественного предсказания.
Деллий стоял как истукан, не моргая и не дыша.
– Боишься? – Клеопатра наблюдала за ним невинными глазами. – Зря! – И она сделала большой глоток из кубка. – Теперь ты!
Втиснув ему в руку свой бокал и отобрав его кубок, она устремила свой взгляд в остекленевшие глаза легата.
Деллий поднес кубок к губам, но, сделав неосторожное движение, опрокинул на себя.
– О, какая неловкость! Прости, царица. Мне надо срочно сменить тунику!
Не мешкая, выбежал из палатки. Клеопатра проводила его взглядом Ламии. (Так звали любовницу Зевса, которую его жена Гера приревновала к мужу. Гера превратила Ламию в безобразное чудовище, способное, однако, возвращать себе на время прежнюю красоту – чтобы соблазнять мужчин и пить их кровь.)
Деллий, не помня, как добежал до конюшни, вскочил на коня и, озадачив своей генеральской торопливостью охрану, поскакал куда глаза глядят. Вскоре оказался в стане Октавиана.
Какие-то силы околдовали Антония. Потеряв хватку и решительность, он так и не отважился преодолеть с войсками Ионическое море. Октавиан опередил: его армия высадилась в Греции.
– Дорогой! – волновалась Клеопатра. – Нужно дать морское сражение. Ты победишь!
Она постоянно вмешивалась в управление армией. Антоний, слушая ее, а не Канидия, который требовал отправить царицу в Египет, сжечь флот (как обузу) и дать бой на земле, приказал войскам укрепиться на мысе Акций, а флот загнал в Амбракийский залив вблизи мыса. Октавиан расположил свои войска на противоположном, северном берегу залива. Длительное противостояние началось. Антоний бездействовал, и Октавиан его игнорировал.
– Дорогой, – Клеопатра назойливо досаждала мужу, – Октавиан пиратствует на море, невозможно подвезти из Египта хлеб!
– Клеопатра, ты права. Так больше продолжаться не может. Мой флот заперт в заливе! – негодовал околдованный Антоний.
– Дай бой, прорви блокаду, утопи флот противника, начни вторжение в Италию! – внушала она.
– Да, я готов!
Казалось, что и драконий перстень призывал к борьбе: кроваво-красный камень одобрял порыв консула.
Два римских флота сошлись у мыса Акций. В проливе построились корабли сторон. Флот Октавиана, которым командовал его друг Агриппа, состоял из легких маневренных судов-либурн со 120 воинами на каждой. Флот Антония под его личным командованием – большие неповоротливые корабли с несколькими рядами весел – представлял собою плавучую крепость. Клеопатра находилась позади боевой линии с 60 боевыми судами в качестве резерва. Первым не выдержал Антоний. Он приказал атаковать. Корабли сблизились, и сражение началось. Летели стрелы и горшки с зажигательной смесью; на палубы падали снаряженные горящими факелами копья и дротики; катапульты метали пробивающие борта камни; окованные медью тараны врезались в суда противника и топили их; с помощью крюков солдаты сцепляли корабли и, перебравшись на судно неприятеля, бились на мечах.
– Что он делает? – заволновалась царица.
Не понимая маневра судов Антония и полагая, что враг вклинился в их боевой порядок, чтобы окружить и уничтожить, Клеопатра, подумав, что победа ускользает и что Антоний бездарно провалил морскую операцию, скомандовала капитану:
– Прорываемся и уходим!!
Ее кораблям удалось прорваться и, вместо того чтобы атаковать неприятеля с тыла, они под парусами пустились в бегство. Антоний не верил своим глазам. Решив, что все кончено и окружение неизбежно, не разобравшись в обстановке и положившись на талисман (перстень пульсировал алым), в панике ринулся на своем судне вслед за женой, бросив сражение, флот и армию.
Отчаявшаяся пара –