нужно попасть… в рубку…
— Я не понимаю. Тебе-то это зачем? Ты же Накопитель? И ты тоже погибнешь…
— …верно… все миры… они имели шанс… за редкими… очень редкими… исключениями… я знал это… видел… чувствовал… был ими… а те же пауки… они не были даже разумны…. какая угроза… никакой… но «мессия»… он не в состоянии принимать… промежуточные решения… смерть… и боль… и отчаяние… раз за разом… после выполнения миссии… забываются… но новая миссия возвращает их… и они накапливаются… они уже давно невыносимы… избавь меня… от них… я… прошу тебя…
Для Михаила всё оказалось неожиданно просто. Человечество, Апокалипсис, миры, цивилизации. Так глобально, что не укладывается ни в душу, ни в голову. А Накопитель, уставший от прогрессирующего горя и бессилия, попавший в плен к замкнувшим системам «Мессии» — это совсем другое дело. Тут выбирать даже не пришлось. Существовал только один путь. Совершенно очевидный на его взгляд. Он расслабился и постарался ни о чём не думать. Накопитель тут же взял контроль над его телом, и они побежали по тому же коридору, но в обратную сторону.
Лифт, странный ввиду отсутствия платформы, поднял их на самый верхний уровень «Мессии», и они оказались в рубке. Вот и пульт управления. Явно не приспособленный для человека или хотя бы человекоподобного, но Накопитель уверенно положил руки на сенсорные панели. «Мессия» вздрогнул.
— … сопротивляется… но уже… проиграл… эти цепи… ему не подконтрольны… он… подчиняется им…
«Мессия» вздрогнул ещё сильнее. Так что их чуть не сбило с ног. Но это оказался последний раз. Последняя попытка. Накопитель снял руки с панелей и совершенно по-человечески вздохнул.
— …десять секунд до контакта со звездой… больно не будет… спасибо тебе… человек по имени михаил…
— Всегда пожалуйста. Заходи ещё, ежели что.
— …юмор… я знаю… ха-ха-ха… кажется так… смеяться перед лицом смерти… это очень интерес…
«Мессия» на полной скорости врезался в Солнце, пробил верхний его слой, подняв целое солнечное цунами раскалённой плазмы, вошёл в него на несколько десятков километров и взорвался. На поверхности светила вспух и лопнул огромный огненный пузырь, разбросав в пространство солнечное вещество на многие сотни тысяч километров.
— «Мессия» уничтожен. — Ровным голосом сообщил дежурный оператор «Кокона». Огромный зал взорвался радостными криками, аплодисментами, свистом и улюлюканьем. — Михаил погиб. — Таким же ровным голосом продолжил он. — Тишина опустилась также стремительно, как до этого была нарушена. — «Кокон»… странно…
— Что странно? — Наклонился к оператору оправившийся от приступа и присутствующий в зале Роджер.
— После того, как он забросил Михаила на «Мессию», ожидалась полная его загрузка, но его активность упала практически до нулевой отметки.
— Причина?
Оператор застучал по клавишам, набирая запрос.
— Не отвечает. — Он повернулся к Роджеру. На лице оператора отчётливо читалась растерянность. — В настоящий момент наблюдается стопроцентная загрузка цепей. Отключены даже периферийные терминалы.
— Что там ещё могло стрястись?
В зале снова воцарилось напряжение. Если «Кокон» всё-таки поражён «Мессией» больше, чем предполагалось… Задумываться о возможных последствиях совершенно не хотелось.
Оглушительно щёлкнули в гробовой тишине замки нейросканера. Крышка ушла в сторону, и из сканера пулей выскочил Михаил.
— Да чтоб я ещё раз в эту вашу срань полез?!! — Загрохотал его голос так, что его слышали наверное даже на верхних уровнях. — Да пропади оно всё пропадом!!! Хоть камни с неба, хоть реки вспять!!! Всё!! Задолбали до смерти!!! И в прямом и в переносном смыслах!!! Где моя одежда?! Ухожу отсюда к чёртовой бабушке и всей его родне!!
Кто-то не выдержал напряжения и нервно рассмеялся. Смех подхватил кто-то ещё. А скоро вся присутствующая команда заходилась в хохоте. Не смешно было только Михаилу. В тот момент он вполне искренне и от всего сердца ненавидел всех присутствующих. А от понимания того, что на самом деле порождает ненависть, ненавидел ещё больше.
Ему выдали одежду, еду и ещё одну ночь для отдыха. Его спрашивали — как же так получилось, что он погиб с «Мессией», но оказался на самом деле жив, но он на это только огрызался. И сам не знал, и говорить ни с кем не хотел совершенно. Послал всех по матери, захлопнул дверь и упал на кровать. Засыпал он так сладко, как никогда в жизни до этого не приходилось. А ночью ему приснился Страж.
— Приятных сновидений. — Сказал Страж.
— Да уж, — ответил Михаил, — были приятные, да ты всё испортил.
— Хорошо справился.
— Это не я, а Накопитель. Так бы точно всем труба медная настала.
— Жалеешь?
— Не понимаю.
— Чего?
— Чего на меня нашло, того и не понимаю. В конечном итоге, даже страдать диареей гораздо приятней, чем не существовать вовсе. Хотя, что касается зубной боли, можно ещё подумать.
— Да. И ты верен себе. Даже по завершении операции.
— Что сие значит?
— Сие значит, что даже рассуждая о жизни, как таковой, ты прежде всего примеряешь ситуацию на себя. Что касается человечества и его судеб…
— Помилуй, родной мой… — Перебил его Михаил. — А вокруг кого, ты думаешь, вертится Земля?
— Что сие значит? — Старательно копируя интонации Михаила спросил теперь уже Страж.
— Это значит, что ты безнадёжен. Я ведь недвусмысленно дал понять, что такие глобальные вещи, как судьбы человечества, меня волнуют весьма слабо. И моя судьба, как составной его части. Но меня волнует, и неслабо, моя судьба как самодостаточного, чувствующего и ощущающего индивидуума. Который, однако, понимает, что никого больше его чувства, ощущения и переживания не колышат на самом деле. Разве что в известных, опять же индивидуальных, масштабах. Таким образом получается баш на баш. За что взял, за то и продаю. К тому же следует понимать, что вся окружающая действительность, и ты в том числе, существуют для меня только внутри меня. В рамках вполне конкретного субъектива. Понятие же объективной реальности для меня отсутствует напрочь. Как может быть объективным что-либо, что я пропускаю через себя? Сохранять абсолютную беспристрастность? Нонсенс. Быть абсолютно беспристрастным, значит быть попросту мёртвым. А когда я умру для меня перестанет существовать вообще любая реальность. Так что какая к чертям свинячьим разница? Вот и выходит, что окружающий меня мир имеет значение только в границах моей личности. И как может быть иначе я даже представить себе не берусь. А, допустим, разговоры на разные серьёзные темы с другими людьми, которые делятся со мной своими мнениями, неважно даже по каким вопросам, для меня остаются моими с ними разговорами. Так что отстань. Лучше ответь-ка мне на вопросец… А то меня уже заклевали…
— Понимаю. О недавних событиях. Значит, дело было так… Когда ты оказался на «Мессии», я