Читать интересную книгу «Мой бедный, бедный мастер…» - Михаил Булгаков

– Разве вы знаете Хустова?

– Вчера в кабинете у вас видел его мельком, но достаточно одно го беглого взгляда на его лицо, чтобы понять, что он – сволочь, склочник, приспособленец и подхалим.

«Совершенно верно!» – подумал Степа, пораженный верным, точным и кратким определением Хустова.

Вчерашний день складывался как бы из кусочков, и тем не менее, тревога начала охватывать директора Кабаре. Дело в том, что в этом вчерашнем дне зияла преогромная черная дыра. Вот этого самого незнакомца в берете, в лакированной обуви, незнакомца с кривым ртом и разными глазами во вчерашнем дне, воля ваша, не было, и Степа откровенно вздрогнул, когда незнакомец упомянул о встре че в кабинете.

Тут неизвестный пришел Степе на помощь.

– Профессор черной магии Воланд, – представился он и стал рассказывать все по порядку.

Вчера днем он явился к Степе в его директорский кабинет и пред ложил свои гастроли в Кабаре. Степа позвонил в главную москов скую зрелищную комиссию и вопрос этот согласовал (Степа замор гал глазами), да, согласовал, после чего подписал с профессором контракт на семь выступлений (Степа вздрогнул), и вот тут, когда де ло уже было закончено, прощаясь, условились встретиться у Степы утром, чтобы подробнее поговорить о программе.

Вот артист и появился утром, был встречен приходящей домра ботницей Груней, которая объяснила, что Степан Богданович креп ко спит, что разбудить его она не берется, а что ежели есть дело, то иностранец может пройти в спальню и будить его сам.

Пройдя в спальню и увидев, в каком состоянии Степан Богдано вич, артист позволил себе послать Груню в ближайший гастроном за закуской, в аптеку за льдом и…

– Позвольте мне с вами рассчитаться, – сказал растерянно Степа и стал искать бумажник, который и оказался почему-то на полу.

– О, какой вздор! – воскликнул гастролер и даже смотреть не за хотел на бумажник.

Итак, водка и закуска тоже стали понятны, и тем не менее, на Сте пу было жалко смотреть: дело в том, что он все-таки не помнил ника кого контракта и, хоть убейте, не видел вчера этого Воланда.

Все вспомнилось: и Хустов в кабинете, и как уезжали, но Воланда не было!

– Разрешите взглянуть на контракт, – тихо попросил Степа.

– О, пожалуйста, пожалуйста!

И контракт оказался в руках у Степы, причем тотчас же стало яс но не только то, что он составлен по всей форме и что под ним име ется несомненная собственноручная подпись Степы, но что кон тракт уже и выполняется, что явствовало из косой сбоку надписи финдиректора Римского о выдаче артисту Воланду из следуемых ему двадцати одной тысячи рублей пяти тысяч при подписании кон тракта.

«Что же это такое?!» – подумал несчастный Степа, и голова у не го закружилась. Но, само собою, после того как контракт был предъявлен, дальнейшие выражения удивления были бы просто не приличны.

Степа попросил у гостя разрешения на минуту отлучиться и, как был в носках, побежал в переднюю к телефону.

По дороге он свернул в кухню, крикнул:

– Груня!

Никто ему не отозвался.

Из передней он заглянул в кабинет Крицкого, но никого там не обнаружил.

Закрыв дверь из передней в коридор, Степа набрал номер аппара та в кабинете финдиректора Кабаре Римского.

Положение Степы было щекотливое: во-первых, иностранец мог обидеться на то, что Степа проверяет его после того, как контракт был показан, да и с финдиректором говорить было чрезвычайно трудно. В самом деле, нельзя же было спросить его: «Заключал ли я вчера контракт на двадцать одну тысячу рублей?»

– Да! – послышался в трубке резкий неприятный голос Римского.

– Здравствуйте, Григорий Данилович, – смущенно сказал Сте па, – это Лиходеев говорит. Вот какое дело: у меня сидит этот… гм… артист Воланд… так вот как насчет сегодняшнего вечера?

– Ах, черный маг? – отозвался в трубке Римский. – Афиши сей час будут.

– Ага, – слабым голосом сказал Степа, – ну, пока.

– Скоро приедете? – спросил Римский.

– Через полчаса, – ответил Степа и, повесив трубку, сжал горя чую голову руками. Выходила какая-то скверная штука! У тридцати летнего Степы начинались какие-то странные провалы в памяти. Как же это так он забыл про двадцатитысячный контракт? Каким об разом начисто стерся в памяти иностранец? Однако дальше задер живаться в передней было неудобно, гость ждал в спальне. Степа со ставил такой план: скрыть всеми мерами от всех свою невероятную забывчивость, а сейчас первым долгом расспросить у иностранца хоть о том, что он, собственно, намерен сегодня на первом выступ лении показать в Степином Кабаре?

Степа двинулся по коридору к спальне, но, поравнявшись с две рью, ведущей в гостиную, вздрогнул и остановился. В громадном зеркале гостиной, давно не вытираемом ленивой Груней, мутно от разился какой-то странный субъект – длинный, как жердь, и в жо кейской шапчонке (ах, если бы здесь был сейчас Иван Николаевич! Он немедленно узнал бы вчерашнего, тщетно разыскиваемого под леца регента! Но, увы… Иван Николаевич здесь быть не мог). Степа в тревоге заглянул в гостиную и убедился в том, что там никого нет. Хлопнула дверь, кажется, в кухне, и сейчас же в гостиной случилось второе явление: в том же зеркале мелькнул здоровеннейший чер ный кот; мелькнул и пропал.

У Степы оборвалось сердце, он пошатнулся. «Что же это такое? – подумал он. – Уж не схожу ли я с ума?» Надеясь, что дверь хлопнула потому, что в кухню вернулась Груня, Степа закричал испуганно и раздраженно:

– Груня! Какой тут кот у нас шляется? Откуда он?

– Не беспокойтесь, Степан Богданович, – отозвался голос, но не Грунин, а гостя из спальни, – кот этот мой. Не нервничайте. Груни нет, я услал ее в Воронеж.

Слова эти были настолько дики и нелепы, что Степа решил, что он ослышался. В полном смятении он заглянул в спальню и застыл на пороге у дверей. Волосы его шевельнулись, и на лбу появилась рос сыпь мелкого пота.

Гость был не один в спальне. В другом кресле сидел тот самый тип, что померещился в гостиной. Теперь он был ясно виден – усыперышки, блестит стеклышко пенсне, а другого стеклышка нету. Но хуже всего было то, что на пуфе, у закуски помещался в развязной позе некто третий, а именно жутких размеров черный кот со стоп кой водки в одной лапе и вилкой, на которую он поймал маринован ный гриб, в другой.

Свет, и так слабый в спальне, начал меркнуть в глазах Степы. «Вот как сходят с ума!» – подумал он и ухватился за притолоку.

– Я вижу, вы немного удивлены, драгоценнейший? – осведомил ся Воланд у лязгающего зубами Степы. – А между прочим, удивлять ся нечему. Это моя свита.

Кот выпил водки, и Степина рука поползла по притолоке вниз.

– И свита эта требует места, – продолжал Воланд, – так что кто-то из нас здесь лишний в квартире. И мне кажется, что это именно вы!

– Они, они, – козлиным голосом запел длинный регент, во мно жественном числе говоря о Степе, – вообще они в последнее время жутко ведут себя в Москве. Пьянствуют, вступают в связи с женщина ми, ни черта не делают, да и делать ничего не могут, ибо ничего не смыслят в том, что им поручено, ежеминутно лгут начальству…

– Машину зря гоняет казенную! – наябедничал кот, прожевав гриб.

И тут случилось четвертое, и последнее, явление в квартире, ког да Степа, совсем уже сползший на пол, ослабевшей рукой царапал притолоку.

Прямо из зеркала трюмо вышел маленький, но необыкновенно широкоплечий, в котелке на голове и с торчащим изо рта клыком, безобразящим и без того невиданно мерзкую физиономию. При этом – рыжий.

– Я, – вступил в разговор явившийся, – вообще не понимаю, как он попал в директора. Он такой же директор, как я архиерей.

– Ты не похож на архиерея, Азазелло, – заметил кот, накладывая себе сосиски на тарелку.

– Я это и говорю, – прогнусил рыжий и, повернувшись к Воланду, добавил почтительно, – разрешите, мессир, его выкинуть куданибудь из Москвы?

– Брысь!! – вдруг рявкнул кот, вздыбив шерсть.

И тогда спальня завертелась вокруг Степы, так что все смешалось в угасающих глазах. Степа ударился о притолоку головой и потерял сознание. Последняя его мысль была: «Я умираю…»

Но он не умер. Открыв глаза, он увидел себя стоящим в тенистой аллее под липами, и первое, что ощутил – сладостное дуновение в лицо от реки. И эта река, зашитая в гранит, река бешеная, не текла, а прыгала через большие камни, разбрызгивая белую пену. На про тивоположном берегу виднелась пестро и голубовато разрисован ная мечеть, а когда Степа поднял голову, увидел в блеске солнечного дня вдали за городом большую гору с плоской, косо срезанной вер шиной.

Пошатываясь, Степа оглянулся. Приближался какой-то человек; подойдя, он с ироническим удивлением уставился на Степу. Это бы ло естественно. Степа стоял перед ним без сапог, в одних носках. Степа покачивался, глядел сумасшедше.

– Умоляю, – выговорил Степа жалким голосом, – скажите, где я нахожусь?

Человек усмехнулся и ответил:

– Однако! – и хотел пройти.