внешние приметы виновного, а между тем было очевидно, что во всех случаях действовало одно и то же лицо. Однако подделыватели нисколько не походили между собой. По показаниям одних, это был брюнет, по показаниям других — блондин. Одни видели его молодым человеком, с закрученными усиками, другие — почтенным стариком с длинной бородой. В некоторые банкирские конторы он являлся согбенным старцем, опирающимся на палку, в других его помнили изящным молодым франтом с моноклем в глазу.
Однако в один прекрасный день я узнал от своих агентов, что какой-то странный субъект живет на улице Секретан в маленьком таинственном домике.
После наведенных справок у меня сложилось убеждение, что таинственный обитатель домика мог быть не кто иной, как давно тщательно разыскивавшийся подделыватель.
Но у меня не было никаких положительных улик. Были только подозрения, а я не желал арестовать невиновного. Вот почему я поспешил разыскать некоторых лиц, сделавшихся жертвами проделок этого мошенника, и разместил их так на дороге обитателя таинственного домика, чтобы они могли видеть его, когда он выйдет из дому, что случалось не каждый день.
Все протестовали.
— Но это не он, — говорили они, — наш вор не был таким согбенным, у него были иначе подстрижены борода и волосы; право, господин Горон, не стоило беспокоить нас для того, чтобы показать этого человека.
Помню, были даже такие, которые жаловались и роптали, что полиция не только не умеет задерживать воров, но еще заставляет пострадавших напрасно терять время.
Мне оставалось только оставить в покое обитателя улицы Секретан, но интуиция подсказывала мне, что я прав, потому что долгий навык уже научил меня относиться с одинаковым недоверием как к показаниям свидетелей, так и к ответам обвиняемых.
Между ними есть только та разница, что обвиняемые лгут умышленно, а свидетели ошибаются не умышленно.
Вот почему я все-таки оставил этого субъекта под надзором.
Месяц спустя я узнал, что странный субъект переселился на новую квартиру. Он поселился на бульваре Порт-Рояль в маленьком павильоне, совершенно скрытом в глубине сада и снабженном несколькими выходами, будто нарочно устроенными для авантюристов, которым есть причины скрывать свой образ жизни. Я лично отправился навести справки, и на этот раз случай открыл мне такие подробности, которые не оставляли уже никаких сомнений о личности этого человека. Я решил арестовать его.
Каким-то чутьем я угадывал, что этот человек, в руках которого перебывала масса денег, доживает теперь последние крохи и легко решится на самоубийство, как только увидит себя арестованным. Я стал подыскивать наилучшее средство устранить всякую попытку к самоубийству.
Мне хотелось арестовать его на улице, но с некоторых пор он совершенно перестал выходить из дому, а наблюдение за многочисленными выходами его павильона было довольно затруднительно, вот почему я примирился с необходимостью арестовать его на дому. Я не мог отправиться к нему сам, так как тогда одного моего появления было бы достаточно, чтобы подтолкнуть этого разочарованного жизнью к самоубийству. Итак, было решено, что мои агенты, ввиду предстоящего ремонта, который домовладелец предполагал начать, проникнут в павильон под видом архитекторов и подрядчиков. Их будет сопровождать одна особа, хорошо знавшая подделывателя, и только по ее указанию они задержат его.
Все было исполнено в точности. Его узнали и арестовали, причем он не оказал ни малейшего сопротивления.
— Да, это я, — сказал он, — все кончено, я погиб!
Он попросил только позволения проститься с женщиной, с которой жил, и позавтракать, то и другое было ему разрешено. Он был совершенно спокоен и ел с таким аппетитом, что агенты были обмануты насчет его настроения и несколько ослабили бдительность надзора. Они не догадались обыскать карманы пальто, висевшего в передней, и сами помогли надеть его перед уходом.
Вдруг они услышали выстрел, и арестованный упал мертвым.
Подделыватель вынул револьвер, спрятанный в кармане пальто, и выстрелил прямо в сердце так быстро и ловко, что никто даже не заметил его жеста.
Так как он сам совершил над собой суд и расправу, я не желаю называть его имени ради оставшейся после него семьи. Скажу только, что M. был самым замечательным специалистом по подделке ценных бумаг. Когда я приехал сделать в его квартире обыск, то нашел там столь полную коллекцию всевозможных акций и облигаций, что судебному следователю господину Эспино потребовалось более месяца, чтобы все их возвратить законным владельцам. Мы нашли, между прочим, объяснение того факта, что все потерпевшие давали нам совершенно различные описания примет мошенника.
М. имел такой гардероб, которому позавидовал бы самый лучший актер. Мы увидели разложенные на столиках в строжайшем порядке бороды, парики, лорнеты, очки… вплоть до искусственных горбов…
В то же время на стенах были развешаны полные ассортименты костюмов, которые позволяли ему разыгрывать все роли, начиная от джентльмена, кончая простым рабочим.
Глава 10
Различные способы воровства
Во время моих розысков шайки Катюсса мне пришлось ознакомиться со всеми известными современными способами мошенничества. Никогда еще юридический процесс не представлял столь богатого материала для изучения различных приемов присвоения чужой собственности. Перед моими глазами протянулась длинная галерея всевозможных нравственных уродств, начиная от интернациональных банкирских контор, оперирующих крадеными бумагами, кончая жалкими шантажистами, которые эксплуатируют противоестественные страсти некоторых презренных старикашек.
Из этой последней категории я задержал одного субъекта, известного в своем кругу под прозвищем Леблан. Его специальность состояла в том, что он выдавал себя за агента-блюстителя нравов.
Он знал тех негодяев, которые по вечерам бродят на Елисейских полях или по бульварам, — всех этих падших созданий мужского пола, из которых комплектуются кадры самых опасных бандитов.
Леблан терпеливо их выслеживал, и, как только замечал, что какой-нибудь из них завязывал разговор со старым, хорошо одетым господином, он тотчас же точно из-под земли вырастал и, назвавшись «агентом-блюстителем нравов», делал вид, что хочет арестовать их. Только за более или менее значительную сумму, которую ему всегда охотно давали во избежание скандала, соглашался их отпустить.
Среди участников шайки Катюсса я встречал вульгарных взламывателей замков, карманников и, наконец, специалистов системы американских краж. Этот способ воровства, о котором так много говорилось в газетах, все-таки удается. К сожалению, на это есть уважительная причина, дело в том, что мошенники, применяющие американский способ воровства, действуют главным образом на бесчестные инстинкты толпы.
В таких случаях обманутый нисколько не честнее обманщика.
Среди документов, иногда очень интересных, которые мне присылали заключенные, есть одно письмо, представляющее любопытное объяснение американской системы воровства. Это послание я получил из центральной тюрьмы от одного заключенного, когда-то мною же