Родиться в Краснодорожном или каком-нибудь другом маленьком городе - это, если вдуматься, большая удача. Там на фанерном рынке торгуют сушеными грибами, червивыми яблоками, лесными орехами, жирным молоком, рябиной и малиной. Там баба на чайнике, осенью дождь как из ведра, зимой снег на голову, весной марток - надевай сто порток, летом лось пукает в реку, а стрижи чиркают в небе, обгоняя белые галочки самолетов. Город родной, местечко незавидное всегда с радостью примет тебя обратно, если что. Если что? Ну, если что-нибудь, вы сами непременно почувствуете, если оно настанет.
Если вам посчастливилось родиться в маленьком городе, ваше сердце не будет знать покоя ни единого дня, но беспокойство его будет жизнеутверждающего свойства. Вас будут притягивать дальние страны, большие шумные города, и в итоге вы обязательно повидаете мир и явите себя миру. Пуститесь в странствия, отыщете подходящее место, пустите корни, останетесь насовсем где-нибудь в далекой прекрасной стране и позабудете маленький город, где зимой холодно, а после дождливого лета настает удивительно солнечный теплый сентябрь.
А может, все сложится иначе?
Первым делом вас начнет волновать ближайшая восхитительная страна - Москва. В Москве всем хорошо - бедным, богатым, школьникам младших и средних классов, студентам престижных вузов, учащимся пэтэу, лицам без определенного места жительства, героиновым наркоманам, винтовым торчкам, хорошеньким, но бедным девочкам, конкретным пацанам, фрондерам, сексуальным азербайджанцам с масляными от опиума зрачками, наперсточникам в подземных переходах, попсовым звездам по телевизору, бомбилам, растратчикам госсредств и расхитителям госимущества, работникам труда умственного и ударникам физического, обыкновенным людям. Всем хорошо в Москве. Москва всем рада. Она всё купит и всё продаст за веселую добрую цену. Москва будет вас преследовать год за годом, не давая покоя ни днем, ни ночью. Вы рано узнаете, что ваша цель - стать ее неизмеримо малой, но неотъемлемой частицей. И вскоре окажетесь где-нибудь на гулкой окраине, где ларьки ритмично пульсируют блатной песней, где почти уже и не Москва, зато полным-полно автобусных остановок, а в апреле желтая мать-и-мачеха вольно взбирается на кучи мусора и щебня.
И там, на гулкой окраине ваша алчущая плоть сольется наконец с опаленным грешным огнем вожделенным телом столицы.
Но страна по имени Москва тоже со временем наскучит. Она уже не будет так волновать воображение, как некогда перестал его волновать маленький город. И вот однажды кто-нибудь случайно вам намекнет, что свет не сошелся клином на Москве, что есть на свете и другие страны, более далекие и несравнимо более прекрасные. Когда-то давно вы уже покинули один городок, заросший лопухом и крапивой, тронулись с места, пустились вдаль, пустились вплавь - родное устье позади, а впереди маячат тысячи километров неосвоенного простора. Вы их познаете одно за другим, эти неизведанные места, покорите их и завоюете, увидите множество странных стран и затмите своими достоинствами их недалеких обитателей.
Останутся про запас труднодостижимые, совсем необыкновенные заморские страны, куда добираться три дня и три ночи на трех самолетах, но их вы тоже познаете и удивите, и тогда останется лишь планета Луна, куда лететь всего лишь один день.
Больше вы уже ничего не увидите, но и этого вполне достаточно, этого более чем достаточно.
Оказавшись на Луне, вы будете любоваться, не мигая и почти не дыша, нежно-голубым шаром, висящим в черной пустоте и напоминающим глобус в школьном кабинете географии в маленьком городе детства. Разгуливая по серой и шершавой, как кожа бегемота, лунной поверхности, среди остывших вулканов и лунных морей, вы будете мерзнуть и томиться, томиться и мерзнуть и молча тосковать по голубому шару, висящему над головой, по его неприметным, невзрачным уголкам.
А затем вы полетите на Землю, обратный путь тоже займет всего один день, и чуть позже вернетесь в свой зеленый город, потому что в нем вы чувствуете себя точно не хуже, чем на изъеденной вулканическими кратерами Луне.
Глава тридцать седьмая
Небо пахнет самолетами
Электричка вздрогнула, потянулась всем своим хитиновым телом и поплыла, набирая скорость.
Впервые Лоте захотелось в Краснодорожный - крепко обхватить свой город руками и зарыдать в его затрапезную вязаную грудь. Она знала, как пахнет земля - насекомыми, лопухами и резиновыми подошвами. И как пахнет небо - птицами и самолетами. Небо пахло вечностью, в нем не было тошнотворного скольжения вдоль перрона, покрытого плевками и окурками. Вдоль заборов и мостов с несущимися автомобилями. В нем не было засохшей мочи, неопрятных сараев и помоечных пустырей.
Лоте хотелось вечности, Лота помнила, как она пахнет. Должно быть, она повзрослела раньше времени и уже вполне созрела для того, чтобы жить в Краснодорожном. Впервые она ехала домой - к себе домой, в свой невзрачный маленький город. Она хотела гулять за руку с Птицей среди пятиэтажек, среди бельевых парусов и ясеневых зарослей. Слушать предосеннюю тишину, шорох ветра в ветвях, грохот электрички. А под вечер отправиться к пруду с плывущими облаками и там, вдали от людей, любоваться отражением луны и облаков, вдыхая трупный запах кувшинок.
Они вышли из электрички в сумерках.
-Офигеть! Сколько, ты говоришь, от Москвы километров? Всего-то? - потешался Птица, спускаясь с платформы.
Лота тоже не узнавала свой город. В ларьках, увешенных лампочками, гремела музыка. Под ногами катались пустые бутылки. Они покинули станцию и погрузились в темное и криминальное нутро города. В неосвещенных дворах тусовались какие-то помятые фигуры. Им навстречу тревожно шелестели заросли.
-Из тех, с кем я училась в школе, не осталось никого. Все куда-то разбежались. Кто в Москву, кто еще дальше. Город стал чужим, - объясняла Лота Птице, чтобы заполнить паузу.
От станции они