жребий... сломай кошмар...
Не растрать… сердца… мудрость...
Сон… разрушив… получишь чужое... и потеряешь все!»
Он еще не дописал последнее слово, как вдруг обмяк, как будто все его кости вмиг растаяли. Чжайсинь Лю упал в кипящую плавильню и исчез с громким взрывным звуком.
Огромная волна раскаленного докрасна металла с грохотом поднялась из бассейна и, взорвавшись в воздухе, разделилась на девять столбов пламени, принявших форму драконов. Огонь высветил сурово сведенные брови Чу Ваньнина, когда тот вынужден был отступить.
Из фонтанирующего пламени вылетели и повисли в воздухе четыре нефритовых жетона.
Ши Мэй, вспомнив слова Чжайсинь Лю, сказал:
— Может... это тот самый жребий, о котором упоминал дух Ивы.
Он хотел подойти ближе, но Чу Ваньнин остановил его:
— Не трогай. Вы все, держитесь за мной!
Ши Мэй пробормотал:
— Учитель…
— Пока я здесь, все будет хорошо. Не рискуй без толку. Сначала я проверю, потом ты попробуешь.
Он говорил мягко и ровно, без особых эмоциональных взлетов и падений, но сердце Мо Жаня дрогнуло. По какой-то причине в это мгновение этот Чу Ваньнин в его памяти наложился на того бессердечного человека, который в прошлой жизни так холодно смотрел, как умирает его ученик.
Почему Учитель, который сейчас говорит это, тогда стоял и праздно наблюдал, как умирает Ши Мэй?
Мо Жань вдруг осознал, что никогда не понимал Чу Ваньнина.
Он не мог не пробормотать:
— Учитель...
Чу Ваньнин, не обращая на него внимания, поднял руку и взял один из жетонов, сделанных из светло-желтого нефрита. Он осмотрел его со всех сторон, тихо хмыкнув.
— Что не так? — спросил Сюэ Мэн.
Чу Ваньнин ответил:
— На этом жетоне ничего нет.
— Как это может быть? — Сюэ Мэн был озадачен. — Позвольте мне попробовать.
Каждый из них выбрал один из четырех жетонов. Нефритовые жетоны Сюэ Мэна и Ши Мэя были такими же, как у Чу Ваньнина: на них не было написано ни слова. Когда Мо Жань перевернул свой жетон, его глаза расширились:
— Сосуд для Древнейшей Воды?
Остальные трое одновременно посмотрели на него. Сюэ Мэн нахмурился:
— Что еще за «Сосуд для Древнейшей Воды»?
Мо Жань ткнул пальцем в надпись:
— Тут так написано.
Сюэ Мэн подошел, чтобы взглянуть, и тут же сердито воскликнул:
— Тут написано «для дождя». Ты что, прочитал только половину того, что увидел?
— Это «кровавый дождь», — вдруг сказал Чу Ваньнин.
Этот человек прочел большинство древних рукописей на языке цанцзе и не стал бы говорить то, в чем не был уверен. Итак, если он это сказал, значит, именно это и было написано на жетоне.
Мо Жань смотрел непонимающе:
— Что за «кровавый дождь»?
Чу Ваньнин покачал головой:
— Я не знаю.
Словно в ответ на вопрос Мо Жаня, со стороны невидимого купола Арсенала донесся грохочущий звук, а затем с неба упали огромные, покрытые медной окисью песочные часы. В отличие от других песочных часов, на этих была установлена крестообразная рамка, назначение которой было непонятно.
Чу Ваньнин взглянул на песочные часы, потом на жетон в руке Мо Жаня.
Кровь как песок в часах...
Он вдруг понял, что значит «тянуть жребий». Выражение лица Чу Ваньнина резко изменилось, когда он закричал:
— Мо Жань, выбрось жетон!
Даже не осознав причину и суть приказа Чу Ваньнина, Мо Жань инстинктивно последовал ему.
Если бы он не попытался избавиться от жетона, то и не понял бы, что нефрит намертво прилип к его руке.
Чу Ваньнин тихо выругался и бросился вперед, чтобы обменять свой жетон на жетон Мо Жаня. В этот момент десятки гибких ветвей вырвались из песочных часов и устремились прямо к юноше!
— Убирайся!
— Учитель!
— Учитель!
Кровь забрызгала все вокруг. В последнюю секунду Чу Ваньнин оттолкнул Мо Жаня в сторону, и лозы пронзили его тело, как рой стрел — вставшее у них на пути дерево.
Будучи подростком, Мо Жань не мог противостоять силе толчка Чу Ваньнина и, отлетев в сторону, упал на землю. Звук рвущейся плоти был ужасающе ясен. Он слышал его куда отчетливее, чем отчаянные крики Сюэ Мэна и Ши Мэя.
Невозможно.
Как это могло случиться...
Это же Чу Ваньнин… Тот самый Чу Ваньнин, который всегда бранил и бил его, но ни разу не сказал доброго слова. Тот самый Чу Ваньнин, который без тени жалости наблюдал, как его ученик умирает у него на глазах. Тот самый Чу Ваньнин, который холодно сказал: «От природы дурной характер не поддается исправлению». Тот самый Чу Ваньнин, который...
Мо Жань поднял голову.
Среди хаоса он увидел, как брызги крови окропили все вокруг, мгновенно пропитав одежду этого человека. Острый шипастый ротанг пронзил спину Учителя и вырвался из груди в том самом месте, где остались следы от когтей Призрачной госпожи. Незажившие старые раны снова превратились в кровавое месиво.
Неужели это тот самый человек, который… в том гробу прикрыл его своим телом и хранил молчание, даже когда когти божества разрывали ему плечо.
Тот самый Чу Ваньнин, который, прячась под мостом, тайно создал барьер, чтобы укрыть их всех от дождя и ветра, но так и не посмел появиться перед ними.
Тот самый, кто после смерти Ши Мэя в той жизни пошел на кухню и своими израненными руками пытался приготовить еду, чтобы Мо Жань мог поесть.
Тот, у кого скверный характер и злой язык, кто боится горечи лекарств и заходится в приступе кашля от острой пищи. Тот... самый знакомый и близкий человек в мире.
Человек, о котором он никогда не заботился. Человек, которого, стиснув зубы, Мо Вэйюй ненавидел до глубины души, при этом чувствуя себя таким жалким и несчастным...
Чу Ваньнин.
Ваньнин…
— Учитель! — закричал Мо Жань, пытаясь дотянуться до него. — Учитель!
— Твой жетон… — рука Чу Ваньнина дрожала, когда он поднял ее. Лицо было бледным, но брови все так же упрямо сведены. — Дай мне…
В дрожащей от боли руке, с трудом протянутой Мо Жаню, был пустой жетон. Глаза, несмотря на стоящие в них слезы боли, были ясными и решительными.
— Скорее, отдай его мне! Обменяй их!
Колени Мо Жаня подкосились, он не мог встать, поэтому просто подполз к Чу Ваньнину и беспомощно уставился на эту новую ужасную рваную рану.
— Нет... Учитель…
— Учитель! — Сюэ Мэн и Ши Мэй тоже было рванулись к нему, но отступили, увидев выражение лица