духовной энергией озера Цзиньчэн, легко отразил удар, и его воды с яростью обрушились на наглеца, подобно тысяче неумолимо пронзающих плоть стрел.
Ослабленный тяжелыми ранениями, полученными ранее, Чу Ваньнин с трудом удержался на ногах. Он схватился за грудь, пытаясь противостоять накатывающей слабости, но был вынужден опуститься на одно колено. Лицо его побледнело, когда раны на спине открылись и кровь хлынула щедрым потоком.
Невозможно было сказать, была ли влага на лице Ши Мэя водой или слезами. Он в отчаянии закричал:
— Учитель! Зачем вы это делаете?!
— Что значит «зачем»? Если бы там был ты или Сюэ Мэн... — резко отрезал Чу Ваньнин, — я… точно так же…
Говорить было слишком больно. Он так и не смог закончить предложение.
Неожиданно их ослепила вспышка света. Из водопада появился сверкающий клинок, разрезавший водную завесу, как нож — тофу.
Энергия этого меча была необычайно мощной. Удар должен был прийтись точно в то место, где стоял Ши Мэй, но Чу Ваньнин в последний момент успел отразить его. Взмахнув рукавом, он использовал всю оставшуюся духовную энергию, чтобы воздвигнуть защитный барьер вокруг ученика. От этого усилия кровь хлынула у него изо рта.
Глубокий и чистый мужской голос отразился от стен Божественного Арсенала:
— Я — Бог оружия Гоучэнь Шангун. Как смеете вы, мошенники, вторгаться на запретную территорию Арсенала!
Глава 45. Этот достопочтенный знал, что Ты придешь
Сюэ Мэн закричал в пустоту:
— Черт возьми, вы что, ослепли? Это мы-то вторглись сюда? Разве не очевидно, что мы здесь пленники?!
Ши Мэй прервал его:
— Это бесполезно, на самом деле Бога здесь нет. Это просто голос, который он оставил в Арсенале. Должно быть, Чжайсинь Лю находится во власти того человека и думает, что мы незваные гости, замышляющие недоброе против имущества его Бога.
Голос продолжал:
— Достойные божественного оружия должны быть добродетельны, тверды в своих убеждениях, способны отбросить ложные иллюзии и оставаться верными своему сердцу. Раз вы пришли, я подвергну вас испытанию. Если вы с честью пройдете его, я великодушно дарую вам божественное оружие и вы сможете спокойно покинуть это место. Но если вы эгоистичны и слабы, то недостойны жить и владеть божественным оружием!
Чу Ваньнин выдавил сквозь окровавленные губы:
— Хорошо же ваше великодушие… и ваша добродетель… заставлять людей истекать кровью?
Конечно, он знал, что Гоучэнь Шангун не может слышать гневные слова, которые с кровью выплевывал его рот. Но даже если каждое произнесенное слово бередило открытые раны и срывало дыхание острыми приступами боли, сейчас он просто не мог контролировать свой злой язык.
Однако голос не обратил внимания на его потуги и продолжил записанную тысячелетия назад речь:
— В качестве испытания вашего разума Чжайсинь Лю погрузит всех вас в иллюзию. Если вы не сможете вовремя проснуться ото сна, ваш спутник истечет кровью и погибнет.
Услышав эти слова, все трое побледнели.
Ши Мэй прошептал:
— Что...
Значит, в иллюзию будут погружены все трое, и если они не успеют вовремя проснуться, то навеки погрузятся в чудесный сон, а Мо Жань в этой реальности истечет кровью?
Сюэ Мэн на мгновение онемел, прежде чем яростно закричать:
— Что вы за Бог такой?! Если идти по пути бессмертия — это в итоге стать таким как вы, я больше не прикоснусь к мечу до конца моей жизни!
Чу Ваньнин тоже сердито воскликнул:
— Это нелепо!
— Учитель! — Ши Мэй попытался успокоить его. — Умоляю, не сердитесь! Помните о своей ране.
Именно в этот момент голос Гоучэня Шангуна начал декламировать:
— Вода, пройдя сквозь землю, течет с востока на запад, с севера на юг. Любая жизнь имеет свою судьбу. Можно праздно сидеть, вздыхая, петь, утешаясь, вкушать вино. Песня прервана, когда поднята чаша. Сердце не камень, не бездушное дерево. Не решаясь, молчу, правду не в силах сказать.
Сюэ Мэн от гнева был готов лезть на стену:
— Да что вы там бормочете? — взвился он.
Ши Мэй объяснил:
— Это из цикла «Трудные пути» Бао Чжао. Общий смысл в том, что у каждого человека своя судьба. Так стоит ли жаловаться на свою долю, утешать себя выпивкой и прерывать свою песню из-за вина? Сердца людей не каменные, как они могут совсем не иметь чувств? Но часто многое так и остается невысказанным.
Гоучэнь Шангун испустил долгий вздох:
— Сколько людей в этом огромном мире могут отказаться от своих мечтаний ради помощи другим? В этом мире нет конца войнам и сражениям. Если божественное оружие попадет в недостойные руки, это станет моей виной. Смогу ли я простить себе этот грех?
Внезапно в Божественном Арсенале стало темно. Парящее в воздухе оружие замерло. Купол стал похож на звездное небо, освещенное сиянием изредка падающих звезд.
Голос тихо прошептал: «Спите…»
Мягкий полупрозрачный свет обладал гипнотическим эффектом. Так как духовное развитие Ши Мэя и Сюэ Мэна было низким, они очень быстро погрузились в сон.
«Спи…»
Чу Ваньнин стиснул зубы и заставил себя сопротивляться магии, но сила Бога была слишком велика и глубокий сон все же сразил и его.
Внутри Божественного Арсенала Мо Жань был единственным, кто не спал. Кашляя кровавой пеной, сквозь посветлевшую водяную завесу он смутно видел, как его спутники один за другим падают на пол, погружаясь в сон.
Чу Ваньнин, Ши Мэй и Сюэ Мэн... все они уснули.
Он слышал слова Гоучэня о том, что только если хотя бы один из них проснется вовремя, у Мо Жаня будет шанс спастись.
Время шло, голова кружилась от кровопотери, а тело начало остывать. Но никто не просыпался от своих грез.
Может быть, это и было его возмездие? В прошлой жизни он заставил Чу Ваньнина вкусить эту пытку до дна. Пришла его очередь почувствовать, как кровь капля за каплей покидает тело.
Это даже забавно.
Кто из этих людей мог бы отказаться от лучшей из грез, от самого желанного в жизни, ради того, чтобы прийти и спасти его?
Это точно не Сюэ Мэн.
Чу Ваньнин… Нет! Он мне больше не нужен!
Это должен быть только Ши Мэй.
Мысли становились все более вялыми. Слишком много крови было потеряно, и сознание стало мутным и прерывистым.
Мо Жань опустил голову и посмотрел под ноги. Кровь, стекая на дно медных песочных часов, смешивалась с водой внутри, превращаясь в чуть подкрашенную красным водицу.
Ему вдруг стало интересно, а