Но. Но мы не хотим, чтобы ты в них стрелял. Вот так. Вместо этого сделай так: когда окажешься внутри Периметра, проследуй вот в эту позицию… — на мониторе высветилась карта и пульсирующая на ней точка, — «СД» поможет тебе найти её на месте. Потом… Когда окажешься в этой точке, «СД» сам произведёт наведение на заданные цели. Этими целями будут четыре подземных бункера, с которых осуществляется управление «Витязями». — Карта стала изометричной и на ней поочерёдно выделились цели. — Восстановить это оборудование — дело пары десятков минут. Но всё это время «Витязи» будут слепы, глухи и неподвижны. Вряд ли в Городе Надежды рискнут перевести их на автономию, учитывая, что AI для них так и не дописан толком. Но не мертвы, это важно. Мы не хотим, учитывая общую ситуацию, оставить людей Города Надежды без защиты. А двадцати минут Десятерым Первым хватит, чтобы присоединиться к тебе. Вместе вы пробьётесь к Ангару. И вот там-то самое интересное и начнётся.
Старейшины ждут тебя. Каждый уровень, каждый отсек, каждый поворот, каждая дверь, каждая мало-мальски пригодная позиция — всё это сейчас представляет из себя хорошо укреплённые и вооружённые рубежи. Всех, кого только можно, поставили под ружьё. Тебе не пройти одному. Поэтому тебе и нужны Десятеро Первых. Пробиваться вниз, к самому сердцу Города Надежды — к Дому Совета, где укрыт «Кокон», тебе придётся при их поддержке. И она будет очень действенной, поверь. Твоя задача — не лезть вперёд. Оптимальный вариант — если ты доедешь до «Кокона», фигурально выражаясь, на их плечах.
Подозреваю, что когда они встретятся со Старейшинами, они окончательно выйдут из-под какого-либо контроля. Не лезь к ним. Держись поодаль, но не теряй их из виду. Это нужно для того, чтобы… Самое неприятное, Охотник… чтобы когда они… сделают своё дело… ты имел возможность… застрелить уцелевших. Модернизированная «Кара» справится, но я понимаю… И ты пойми — оставлять их в «живых» нельзя. После Старейшин они займутся Городом. И в первую очередь операторской ненавистных им «Витязей». А потом… даже думать не хочу, что они станут делать потом. Это необходимо, Охотник.
Вот в общем-то и всё. Пещеру, со всем её добром, я оставляю Сарочке и Хаиму. Думаю, им это будет очень кстати. Хаим, правда, тот ещё добытчик и защитник, но как-нибудь научится. Я надеюсь. В чём я уверен, так это в том, что Сара ему расслабляться не даст. Вопрос только в том, — глаза Старика стали донельзя хитрыми, — от кого она родит первого наследника. Что касается тебя, то тебе достаточно только протянуть руку. Поверь мне, я видел, как она за тобой ухаживала, пока Хаим не видел.
На этом всё. Не пиши, не звони и вообще закрой рот. Напоследок только тут с тобой ещё кое-кто поговорить хочет…»
Изображение Старика поблекло и исчезло, а вместо него Охотник увидел темноволосого молодого человека с веселыми, даже озорными глазами.
«Привет, Охотник! — Бодро заявил парень. — Я — Майкл. Я был одним из тех, кого просканировал «Кокон». И я был первым Фантомом, которого ты встретил. Я не держу на тебя зла, я понимаю — каждый из нас делал то, что должен был делать. Я только надеюсь, что я погиб, теперь уже окончательно, не зря. Я верю в тебя, Охотник! Удачи тебе и счастливой охоты!»
Парень растворился также, как до этого Старик. Его место заняла девушка неопределённого возраста. Не красивая, но и не страшная. Вся в забавных конопушках, отчего Охотнику стало интересно — а на попе у неё есть такое? со смешно вздёрнутым носиком и двумя несерьёзными косичками.
«Привет! — Сказала девушка и широко улыбнулась, показав белые ровные зубки. — Меня зовут Хельга. Как ты понимаешь, я тоже была в сканере «Кокона». Меня ты встретил, как Фантома под номером два. Думаю, мне не стоит обижаться на тебя за то, что ты погубил мои любимые конопушки…»
Чувак: Снять шлем!
СД: Гонишь, дядя? Месаджа ещё минут на пять…
Чувак: Снять шлем, сука!!!
СД: Да ладно там, чего тебя бакланит так? Щаз…
Замки деактивировались и шлём разъехался. Охотник сорвал его с головы, бросил на пол и заметался по пещере, приговаривая: «Ну что за дрянь, что за дрянь… Не давит он на меня… Что за дрянь…» Хаим и Сара от греха подальше отошли к стене и даже Псы, возившиеся до этого в углу замерли и уставились на Охотника непонимающими глазами. А он, набегавшись, рухнул на кровать и замер, обхватив голову руками. И так и остался лежать без движения.
Постепенно Псы снова завозились, порыкивая, Сара принялась за уборку, а Хаим, натянув тетиву на лук, буркнул, что идёт на охоту. Позвал с собой Псов и те, обрадовавшись возможности, радостно помчались за ним по «коридору» в сторону нижних пещер.
Охотник лежал на кровати и ничего не замечал. В голове образовалась совершенная каша, которая никак не хотела расхлёбываться. Он глядел неподвижными глазами в потолок, а перед его внутренним взором носились разношёрстные призраки. Он даже не заметил, как рядом легла Сара. Он очнулся только тогда, когда она погладила его по голове. От неожиданности он вздрогнул и непонимающе посмотрел на неё.
— Согрей меня… — Попросила она.
— Но Хаим не поймёт. — Ответил он на эту просьбу.
— А ему и не нужно знать. И его охота будет долгой.
— Но он любит тебя…
— Я знаю. Но если любит по-настоящему, то поймёт…
— Он пишет стихи. Для тебя…
— Я знаю. И они мне очень нравятся.
— Но я завтра уйду…
— Именно поэтому.
— Возможно навсегда.
— Тем более.
— Но почему?
— Почему летают птицы? Потому что не могут иначе. Не любить тебя, моё сердце, я не могу тем паче. Для чего светят в небе звёзды, отражаясь в твоих глазах? Для того, чтобы ангелы слёзы проливали с Небес не по нам…
— Это Хаим?
— Нет. Это очень древний поэт. Хаим читал его мне тайком. Вот только я никогда не видела звёзд…
— Ты обязательно увидишь…
— Расскажи мне…
Охотник сдался. Да и не сопротивлялся-то особо. Саре невозможно было отказать. Замки бронеплит открылись, и Сара стала снимать их с Охотника, лаская уже открывшееся тело. Чем меньше оставалось плит, тем больше становилось ласк, и тем страстнее и нежнее одновременно они становились. И скоро мир совсем перестал существовать, растворившись в недолгой вечности на двоих. Охотник вдруг почувствовал, как его окаменевшее сердце дало трещину. И он не знал, что ему делать — радоваться, или бежать, куда глаза глядят.