нечто не установленное точно знают все, это означает только то, что толком никто не знает ничего. Короче, старче, мы слишком упрощаем. Это просто игра словами. Нельзя так примитивизировать сложные вещи. При больших ставках это может быть фатально для всех.
— Вот к этому я тебя и подводил. — Старик усмехнулся. — Слишком серьёзные дела творятся в славном городе Багдаде. А ты у нас настолько свободолюбивый и настолько любишь простые решения, которые основываются не столько на точном знании, сколько на интуитивных догадках, что взбрыкнёшь — и не почешешься. Особенно, если вдруг тебе покажется, что тобой манипулируют. А от тебя слишком многое зависит. Ты — наш козырь. И, похоже, что последний. Если провалишь всё — шансов больше не будет.
— Ты так говоришь, будто я уже на всё согласился и мчусь впереди всех со знаменем Сопротивления. Как будто я уже стопудово на вашей стороне.
— А ты до сих пор не на нашей? — С невинным видом поинтересовался Старик.
— Ну вот и приплыли. Гребли, гребли… и вот он — берег родной. Я разве говорил, хоть словом дал понять, что я тебе верю? В последнее время все вокруг меня только и делают, что рассказывают разные увлекательные истории. Только почему-то то там, то там проскакивают явные несоответствия. Чтобы разобраться во всём этом, я должен по крайней мере, вернуть себе память. Так? Ты можешь меня разблокировать, чтобы я понял — где правда, а где ложь?
— Боюсь, что нет. Это, само собой, сняло бы все вопросы, но мы не можем. Но кто же тебе врал?
— А ты не врал? Что ты сказал во время нашей первой встречи про Фантомов? — Дурачка включил. И теперь ты хочешь, чтобы я тебе хоть в чём-то поверил, хоть к чему-то прислушался?
— Но Святая…
— Да, она объяснила. Дескать нужно было создать доверительную обстановку. И для этого нужно врать? Оригинально.
— Ты опять упрощаешь, Охотник. — Печально покачал головой Старик.
— Объясни тогда.
— Святая не лгала тебе. Разве что в одном приврала…
— И в чём же?
— Она сказала, что я — не Фантом.
На это заявление Охотник только махнул рукой.
— Чего от вас ещё ожидать. Я настолько устал и запутался, что мне уже по барабану.
— Пистолет дать?
— Да пошёл ты на хрен! Вы меня достали. Выскакиваете на каждом шагу, как фартан из-под снега, и вещаете. Вещуны оракульные.
На это старик неожиданно развеселился и продекламировал:
«Привела тебя в райские кущи,
Где лежат опавшие листья,
Святая, которая лжёт…»
— Мне интересно, — ответил на это Охотник, — почему каждый типа интеллектуал, претендующий на некую хитровывернутую духовность, питает такую слабость к хокку?
— А почему нет? — Старик от души потешался. — Чем тебе моё хокку не понравилось? По-моему очень даже ничего получилось.
— Ага. Только вот хокку оно потому и хокку, что имеет определённый размер. А если ещё точнее — строго ограниченное количество слогов. А ты чего наворотил?
— Ну на тебе. Так мы теперь оцениваем не смысл, а содержание?
— Смысл в том, что это — не хокку. А уже с этой позиции можно оценивать и смысл.
— Да чего привязался? Громоздкий русский и компактный японский слог — как их можно сравнивать?
— Тогда вещай на японском и все проблемы решатся. А то у меня и то лучше выйдет, если только захочу.
— А ну-ка? Давай, я послушаю.
— Отстань.
— Назвался груздем — полезай в кузов. За язык никто не тянул!
— Ну хорошо… — Охотник на время задумался, а потом медленно прочитал импровизацию:
«Привело меня
В тени райские ночи,
Полные неги,
Святое сияние
Опавших листьев иллюзий…»
Пока он говорил, Старик старательно загибал пальцы. Когда же Охотник закончил, тот радостно заорал:
— Слажал! Слажал!!
— Это танку, в курсе?
— За дятла держишь?! Но в последней строчке на один слог больше положенного!
— Да вот была бы беда из-за одного слога! По сравнению с тем, что ты наплёл — так идеальная форма просто. А было бы время, так и вылизал бы — не подкопаешься.
— Всё равно слажал!
— Было бы из-за чего плакать. Ты мне лучше зубы не заговаривай, а ответь, как на духу — зачем Святая соврала?
— А то ты не знаешь? В свете последних событий, если бы ты узнал, что я — Фантом, то при нашей первой же встрече я имел бы гораздо больше шансов дырку промеж глаз получить, чем «здрасте» дождаться. Разве нет?
— Точно не уверен, но в настроении был — это точно. — Согласился Охотник. — А вообще — нормально. Ты врёшь, Святая врала… И теперь вы… странные какие-то, честное слово.
— Не от хорошей жизни, уж поверь хоть в этом. — Старик стал серьёзным.
— Да в это-то как раз и не сложно поверить. Но вот ещё ведь какая закавыка… Все Фантомы мне кого-то, да напоминали. А на тебя смотрю — и никакой реакции.
На это Старик распахнул верхнюю одежду и Охотник увидел знакомые ему по первой их встрече возле Независимости провода.
— Экран. Каждый Фантом напоминал тебе кого-то, потому что Фантомы фактически не имеют своего облика и пользуются тем, что находят в каждой отдельно взятой черепушке. Тот же Хаим наверняка видел Святую совершенно не такой, как ты. И Сара тоже. Все эти образы наверняка имели только одну общую черту — Святая всем виделась очень красивой женщиной. Что же касается воспоминаний…
Когда Фантомы находят некий образ, то и становятся на время тем, кого ты видишь. С той только разницей, что сохраняют память обо всём, что происходило и обо всех предыдущих образах. А находят, как правило то, что очень хорошо запомнилось. И не всегда это приятные воспоминания… Поэтому я и не хотел, чтобы между мной таким, какой я фактически есть на самом деле, и тобой, каким бы ты ни был, встали какие-нибудь призраки из твоего прошлого. Вот и экран себе сделал. А заодно этот экран и создаёт для тебя конкретно тот образ, который я считаю максимально соответствующим действительности.
— Вот уж сказочник-злодей…
— Это к чему?
— «Нажму кнопку», говорил, «на полчаса в прошлое», говорил…
Старик расхохотался.
— Какой ты, однако, злопамятный!
— Ничуть. Отомстю — и забуду. А мстя моя будет страшна!
— Всё-таки хочешь меня грохнуть?
— Я уже сам не знаю — чего я хочу. Ты врал при первой нашей встрече, причём врал взахлёб, так почему бы не предположить, что врёшь и сейчас?
— Тебя, вижу, не пронять. — Снова посерьёзнел Старик. — Скажу