Чем больше она говорила, тем неуютнее мне становилось, мир вокруг словно отдалялся. Казалось, что я могу выскользнуть за его пределы и погрузиться в безвременье. В конце концов я и правда не должна была претендовать на чужое тело. Его хозяйкой была Сабрина.
Но не Табета.
— Нет! — вытолкнула я из себя. — Ты не победишь!
— Да неужели? — засмеялась Табета. — Ты же прекрасно знаешь, что я права.
— Может быть. Только обсуждать это я буду не с тобой. Я знаю, что ты делала и сколько причинила боли. Если ночью мне снится кошмар, то он о тебе. Когда приходят воспоминания о твоих преступлениях, меня трясёт. Ты заслужила свою смерть и обратно не вернёшься.
— Я ни за что не откажусь от жизни, как эта идиотка Инга.
— Значит, я не выпущу тебя отсюда. Не знаю как, но ты больше не сотворишь зла и не окажешься рядом с теми, кого я люблю.
С каждым словом я ощущала прилив силы и знала, куда должна её направить, — выстоять, не уступить, не дать сыграть на своих слабостях, встать на пути у Табеты и не позволить ей забрать вожделенный приз.
Мы смотрели друг другу в глаза. Табета кривила губы в усмешке, однако прежней уверенности в ней не чувствовалось.
— Не сработает, — сказала она. — Я тоже не отступлю. Я сильнее и лучше тебя во всём.
— Сомнительное утверждение. Но сейчас я защищаю не себя. Ты придумаешь, как использовать положение главы семьи Вангангер самым худшим образом. Я не позволю.
— Что ты делаешь? — рявкнула Табета.
То ли мне почудилось, то ли её тело подёрнулось едва различимой дымкой.
— Уходи! Убирайся! — выкрикнула я, будто чем громче звучал мой голос, тем действеннее были слова.
— Нет!
Она бросилась на меня и успела яростно толкнуть, но агрессия пиратки снова была пресечена (это место существовало по своим правилам, не допуская рукоприкладства) и Табета растянулась на полу. Из её рта полились грязные ругательства, а сама она исчезала, как Инга несколько минут назад. Последнее, что мы услышали, были проклятия в наш адрес.
— Красивая победа, — оценила Сабрина. — Я довольна, потому что именно с тобой хотела поговорить один на один.
— Но справиться с Табетой ты мне не помогла.
— Ты, очевидно, выбрала верную тактику, а если бы проиграла, я бы в тебе разочаровалась и говорить нам было бы не о чем. Да и зачем мне поддерживать соперницу? Ты бы меня поддержала?
— Да.
— Чувствуешь вину передо мной?
— Твоя смерть не на моей совести. Я всегда помнила о тебе. Размышляла о роковом стечении обстоятельств, которые привели меня на Лазарию. О том, что занимаю чужое место. Но это было место погибшей женщины. До сегодняшнего я не могла вернуть его тебе и не уверена, что хочу возвращать сейчас.
— Я даже знаю почему, но сначала скажу вот что. Для уроженки отсталой планеты ты вела себя достойно и не успела совершить серьёзных ошибок, а от некоторых тебя уберёг Нортон. Пожалуй, я впечатлена. Тебе удалось приручить его. Нортон оказался падок на нежность, наивность и доброту. Кто бы подумал… Кроме того, ты поддерживала Джерада и неплохо исполняла обязанности наследницы Ксандра. Пользы от тебя оказалось больше, чем ущерба. Кое в чём ты перешла границы допустимого, однако не успела вынести это на всеобщее обозрение.
— Видимо, дальше разговор пойдёт о рабах?
— Не стану читать нотации и объяснять, почему глава семьи Вангангер не имеет права подрывать устои нашего общества и делать невольников равными себе, а также заниматься их освобождением. Тебе это понимание уже не понадобится. Мне интересно обсудить другую сторону вопроса.
— Какую же?
— Они с самого начала были твоими. Ты могла развлекаться с ними как угодно. Я тоже любила менять игрушки. Тадиус, конечно, увлёк меня надолго, но я понимаю, почему ты хотела попробовать всех троих. Я выбирала только лучших мужчин, хотя Эрик не совсем в моём вкусе. Однако, если бы не его ценность как источника информации, он бы оставался именно рабом для спальни в доме отца, в моём или чьём-то ещё. Ниан — сам по себе произведение искусства. Мне нравилось удерживать его на самой грани близости. Нравилось, что он оставался девственником. Однажды я бы развлеклась с ним по полной программе, но не в обиде, что им воспользовалась ты. Как не в обиде за Тадиуса, ведь когда ты была с ним, рядом оставалась и я. Вот только ты пошла дальше. Захотела их освободить! Что за идиотская фантазия? Почему тебе настолько важно превращать рабов в свободных?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Потому что они такие же люди, как я и ты.
— Нет-нет-нет! Дело не в их определении как биологического вида, а в сути. Раб не равен свободному. Он вещь! Понимаешь ты это?
— Боюсь, что не в состоянии постичь глубокий смысл этой идеи и тем более ею проникнуться.
— Что ж, как я сказала, переубеждать тебя нет смысла. В своё тело вернусь я, а не ты.
— Увидим.
Я подошла к дивану и опустилась на него. Сосредоточилась на чувстве, которое поймала при противостоянии с Табетой. Увы, целиком спроецировать его на Сабрину не получалось. Она не была преступницей, всего лишь частью так называемого высшего общества, развращённого вседозволенностью. Тело, занятое мной, принадлежало Сабрине по праву рождения. Да, я хотела жить, но и она тоже. Мы обе умерли рано и нелепо. Сабрине было, куда и к кому возвращаться. Пусть Джерад принял меня, зато как счастлив будет, когда получит обратно родную сестру!
Мои мужчины… им будет больно. Сложно было сказать, что почувствует Тадиус, оказавшись во власти прежней обожаемой хозяйки. Я верила в его любовь ко мне, но станет ли возвращение Сабрины ударом или, наоборот, принесёт хоть немного утешения?
Эрик, конечно, станет сильно горевать. Нортон тоже позволит себе скорбеть. Интересно, он предложит руку настоящей Сабрине по прошествии времени?
Единственное, чего я категорически не могла допустить, — это отнять надежду на свободу у Ниана. Тадиус и Лейла тоже должны были её получить. Мне казалось, что составляя завещание, я всё предусмотрела, только не учла, что в теле Сабрины на Лазарию может вернуться его настоящая хозяйка.
— Скажи честно, что ты сделаешь с рабами, если снова станешь собой? — спросила я.
— Ничего, что не делала раньше, — усмехнулась Сабрина.
— Не очень вдохновляющий ответ. Делала ты всякое, зато никогда не отпускала их на волю. Именно этого я от тебя хочу. Эрик уже свободен. Его просто оставь в покое. Как и Сол, на которой женится Фаронис. Ниан, Лейла и Тадиус должны стать гражданами Коалиции при твоей поддержке, а Рей никогда не возвращаться к роли шлюхи.
— Тадиус мой! — выдохнула Сабрина. — Помилование Эрика я не смогу и не собираюсь опротестовывать. Возьму на его место другого раба. Фаронис верно служит и отбирать у него твой подарок было бы низко. Ниан — это большая жертва с моей стороны, тем более что мне придётся опекать его и Лейлу, но я исполню твоё пожелание как знак признательности. Мы будем в расчёте.
— Тадиус тоже часть сделки.
— Сказала же, нет! Ему вообще не нужна свобода! Ты навязываешь её как высшее благо, а она станет для него наказанием.
— Отчасти я бы с тобой согласилась, но дело сейчас не в Тадиусе, а в тебе.
— Во мне? — изумилась Сабрина.
— Если бы я поняла, что свобода сделает Тадиуса несчастным, то оставила бы его рабом и никогда бы не бросила, не перепродала, не подарила. А вот насчёт тебя у меня большие сомнения. Даже испытывая к нему чувства, ты не забывала о его положении, считала не равным тебе. Не первым, не вторым, а третьим или четвёртым сортом человека. Иногда ты ругала себя за слабость. Я знаю, я помню. И то, что услышала от тебя сегодня, подтверждает это. Однажды Тадиус окажется тебе не нужен, и ты поступишь с ним, как с любым другим рабом.
— Ты этого не знаешь.
— Такой исход слишком вероятен. Хочешь быть с ним — сделай его свободным. Подготовь к этому, помоги освоиться. Веди себя с Тадиусом как с человеком уже сейчас. Не наказывай, не воспитывай. Он, конечно, имеет определённые слабости, но я не хочу, чтобы дело заходило дальше игр. Он должен быть счастлив и при этом не зависеть ни от чьей воли.