скоро…
Вот, к примеру, что такое деревенская улица? Имеет ли на нее право живущий в деревне? Или она — собственность колхоза, совхоза, завода и они вольны делать с ней что угодно? Юрист ответит точно: в личную собственность гражданину передан участок для застройки и ведения подсобного хозяйства, тут он хозяин, улица же — собственность общественная. Но в улице в равной степени соединились два интереса: жителя и колхоза. Первого даже в большей степени, потому что колхоз может и в объезд деревни ездить, а колхозник не может: к дому подойти-подъехать он может только улицей. Выходит, что житель деревни имеет на улицу право. Почему же с его правом не считаются?
Вот уж тут вопрос не пустячный. Он в наше машинное время встал столь остро, что перед деревенским жителем возникла альтернатива: или дом куда-нибудь перевози, или ставь на обоих концах улицы железобетонные надолбы, чтобы преградить путь машинам, — жить становится невмоготу.
Наша районная газета «Путь Октября» ведет настоящую войну с хозяйственниками за право деревенского жителя на свою улицу. Приведу несколько выдержек из писем в газету:
«Когда наступает зима и после первых морозов выпадает снег, жители нашей деревни Кулево облегченно вздыхают: теперь хоть надышимся чистым воздухом. До кормозавода и обратно снуют машины и тракторы, но с шумом мы уже смирились. А вот летом прямо беда — поднимается от машин такая пылища, что прямо дышать нечем. Ни окна открыть, ни малого ребенка на улицу выпустить, ни белья после стирки повесить…»
«Уж очень много невзгод приходится переносить нам, жителям деревень Горушка, Кобылино, Баталиха. В деревне Горушка содержится большое стадо телок, им ежедневно доставляют зеленый корм. Когда пройдет дождь, то автомашины обычно сопровождает трактор, без него им не вылезти из грязи. Подобное положение не только на наших улицах, но почти повсеместно. Молодежь тут не задерживается, и только по причине бездорожья, ведь детей даже в школу не доставить, поэтому молодые семьи переезжают или в поселок, или вовсе на сторону…»
Вновь и вновь выступает газета, клеймит, взывает, укоряет — и ни с места! Председатели сельсоветов и колхозов, директора совхозов и заводов шлют в редакцию отписки: нет возможностей. А какие нужны возможности? Машины есть, песок под боком, ленишься навозить — прикажи объехать деревню. Не в возможностях дело, а в злостном (иначе не скажешь!) игнорировании п р а в а человека жить красиво, удобно, разумно, потому что он, этот человек, живущий на своей земле, отнесен хозяйственниками к частному лицу, интерес которого ничего общего не имеет с интересом общественного хозяйства. Хозяйственник считает, что он «делает» мясо, молоко, сено, картошку, для этого он поставлен, уполномочен, облечен властью, наделен средствами, и, если этот народный интерес потребует переть через твой огород, своротить твою избу, удушить тебя пылью и навозной вонью, он не задумываясь сотворит сие зло во имя общего блага.
Но тут все-таки п р а в о, и управа на своевольника рано или поздно найдется. А как быть с обязанностью? Защищена ли она общественными институтами? И не звучит ли странно: защищать обязанность? Привычнее-то так: надобно понуждать и принуждать. Например: гражданин обязан беречь и умножать богатства страны, общественную собственность. Как и от кого надо защищать этот долг гражданина? Неужто кто-то может покуситься и лишить человека возможности исполнить свою обязанность?
3
Может! И так может, что набегаешься, напросишься, оскорблений наслушаешься — и ничего не добьешься. Разверните газету… Любую. Обязательно найдете: десятки лет не внедряется ценное изобретение; рационализатору не дают ходу; отказались принять бескорыстный дар и т. д. Ходят люди по конторам, стучатся в полированные двери, несут свою гражданскую боль, а им: «Вы — частное лицо, дела с вами иметь не можем». Я все хочу проникнуть под черепную коробку руководящего лица, постичь ход его мысли. В самом деле, это ведь очень важно — как он приходит к итоговой фразе: «Не можем иметь с вами дела». Почему не м о ж е т? Почему с н а м и? Кто такие м ы в его представлении?
Начнем с последнего вопроса. Людей с особенно сильной гражданской страстью принято называть э н т у з и а с т а м и. Заглянем в словари: «Энтузиазм — воодушевление, душевный подъем в процессе достижения какой-либо цели». В таком толковании я не согласен с одним: «какой-либо». В том-то и дело, что не «какая-либо», не всякая цель вызывает воодушевление, а только в ы с о к а я. Воодушевление всегда г р а ж д а н с т в е н н о. Будь иначе, мы и азартного игрока-картежника или стяжателя причисляли бы к энтузиастам. По-моему, в этой корневой сути энтузиазма — душевном беспокойстве, страстности служения — и кроется понимание гражданином своей обязанности как своего права, а с другой — непонимание чиновником диалектического процесса превращения обязанности в право, происходящего в сознании народа, что, как известно, есть цель партии и общества.
Энтузиасты бескорыстны. Они натуры беспокойные, неугомонные, упорные. А главное их качество, которое мы почему-то редко поминаем, — п р о з о р л и в о с т ь. Своими идеями они прорываются в будущее, на годы, а бывает, и на десятилетия опережая общественную, техническую, научную мысль. И происходит это потому, что им дано уловить еще не видимую и не осознанную массой общественную потребность.
Конечно, общественная атмосфера влияет на их численность и активность, и все же при любой «непогоде», сколь бы неблагоприятна она ни была, они есть и действуют. Это — неумирающее племя. И именно потому неумирающее, что в них и через них проявляется не знающая остановок человеческая потребность в социальном движении. И вот что удивительно: бывает, что масса устремляется как будто бы в правильном направлении, и создается впечатление, что потребность, повелевающая этим движением, есть передовая, общественно полезная, однако горячих сторонников ее народная молва почему-то не именует энтузиастами. Сошлюсь на пример недавней эпопеи закрытия малых деревень. Слышали ли вы, чтобы кого-то называли энтузиастом сселения? А ведь какие горячие, неуемные, прямо-таки страстные были переустроители! Но вот недавно, будучи в Дмитровском районе Московской области, слышу, да и не один раз: «О, Владимир Александрович у нас великий энтузиаст возрождения!» Возрождения чего? А той самой малой российской деревни, которой предписано было исчезнуть. А кто такой Владимир Александрович? Первый секретарь горкома партии Новоселов. В пору, когда была разбужена в общем-то естественная и закономерная потребность в благоустроенном быте, к удовлетворению которой и устремилась масса, Новоселов, как секретарь горкома, конечно, исполнял установку, но он все время думал: а какова, так сказать, материальная основа данной потребности, соответствует ли материя желанию? И увидел: нет, база не та. Основа всех и всяких желаний — земля. Бросив ее неухоженной, достичь благополучия могут люди, но не общество. Общество обеднеет. Значит, путь к истинному благополучию лежит через землю, а земля при нынешнем уровне сельского производства — в Московской области достаточно высоком — требует не