Читать интересную книгу "Круг ветра. Географическая поэма - Олег Николаевич Ермаков"

уставился на него, — тогда над ним и встал вражеский воин с занесенным мечом, и Джанги крикнул, что уже пожертвовал в битве за Зуб зубом, этого хватит! И тот воин неожиданно задержал меч и потребовал, чтобы он поклялся, что бросит оружие и уйдет.

«И я поклялся, — сказал Джанги. — И вы знаете чем. Так я и остался жив. И, немного поскитавшись, нашел пристанище в монастыре. И вскоре обрил голову».

«Разве у тебя росли волосы?» — спросил Тамачи с усмешкой.

«Йиихху! Курчавые и густые, как джунгли».

«Неужто Будда не подивился бы на все это?» — спросил Тамачи.

«На мои волосы?»

«На твоего предводителя. И на того, другого».

«Когда ты примешь сердцем наше учение, то перестанешь удивляться, — сказал Джанги. — Оно дает власть».

«Власть?» — поразился Тамачи.

«Да, Ардха-мастакасья»[313].

«Что ты сказал?»

Тамачи не знал санскрита. И когда Джанги переходил с тюркютского на санскрит, просил перевести.

«Я сказал, что и ты половинчат, как сон твоего учителя. Но скоро обретешь целостность».

И мы прошли дальше вдоль этих громадных красноватых скал, озаренных солнцем, и остановились у второго колосса, который был поменьше и с лицом.

Оттуда мы вернулись в город. А через день двинулись дальше — на восток. И увидели гигантского лежащего Будду. Но, подойдя, убедились, что это скала.

«Это скала!» — сказал Тамачи.

«Нет, нет, это Будда, — подтвердил мое наблюдение Джанги. — Но для непосвященных — скала. Ты прав, Ардха-мастакасья. Клянусь зубом Будды».

И тут мы вышли к роднику и чистейшему озеру, полному сияющей голубой воды. На берегу роща, и в ней монастырь.

Монахи приветливо приняли нас и показали свои реликвии: два священных зуба, один — пратьекабудды[314], другой — Суварначакравартина[315].

«Вот где я всегда хотел похоронить и мой зуб после сожжения», — признался Джанги.

Вид этого места и мне показался странно знакомым и любимым с детства.

Кроме упомянутых реликвий, там хранится одеяние из травы архата Шанакавасы, ученика Ананды[316]. Оно стало почти детским и должно совсем исчезнуть с концом Учения, предсказанным Буддой.

«Разве Учение может исчезнуть?» — спросил пораженный Тамачи.

«Так говорил Будда перед паринирваной», — подтвердил настоятель монастыря, светлый маленький старик, весь покрытый веснушками.

И наутро Тамачи внезапно сказал, что дальше не пойдет.

«Ты хочешь отсюда пойти обратно?» — спросил с сожалением я.

«Нет, я хочу пробыть здесь, если настоятель примет меня».

«Пробыть до какого времени?»

«До тех пор, пока не увижу в той скале лежащего Татхагату, — ответил Тамачи. — Или сам не вырежу его».

И Джанги ударил в ладони и воскликнул: «Йиихху!»

Настоятель, выслушав просьбу Тамачи, обратился с вопросом к остальным монахам. Никто не возражал. И Тамачи остался. Думаю, что он уже стал монахом и увидел в скале Будду в паринирване или изваял его. И ему дали новое имя. Так сбылось предвидение Джанги. И если кому-то вам, о монахи, доведется там побывать, передайте нашу весть.

Хотя, может быть, предвиденье Джанги и пусто. И Тамачи просто не хотел огорчать меня и, как только мы удалились, тоже ушел оттуда — обратно, на родину. Кто знает… Действительно ли на него низошел свет Учения?

Но в любом случае я благодарен ему за все, он был нашим языком говорящим в Западном крае.

Таджика Джьотиш просмеялся. И когда все взглянули на него, сказал:

— Но ты же сам уверял Тамачи, что этот черный Джанги — не источник всего и вся, не Шуньята?

— Да, — ответил Махакайя, подумав.

— И вдруг говоришь, что так и есть: предвиденье Джанги — пусто!

Монахи зашевелились, кто-то тоже просмеялся. Засмеялся и Махакайя.

— Что ж! Тогда Тамачи точно остался в том монастыре. Будете там — передайте наш привет.

Простившись с Тамачи и оставив одного верблюда в монастыре, мы пошли на восток. Нам достаточно было моего верного Бэйхая и еще двух верблюдов.

Путь среди Больших Снежных Гор привел нас в Капишу. Как вы и сами знаете, хороши там кони и много шафрана. В ущельях гуляют ветры, жители кутаются в мех. Царь — кшатрий и почитатель Будды. В праздник мокшамахапаришад оделяет бедняков, вдов. Но я не буду много об этом говорить, о монахи, некоторые из вас там бывали, и торговцы вам приносят вести оттуда. Скажу лишь, что в главном монастыре там расписаны стены, и когда некий правитель пожаловал в монастырь за сокровищами, которые там якобы хранились, попугай, изображенный на шапке царя духов, вспорхнул и страшно закричал. Правитель пал ниц и убрался восвояси. Так рассказывают. А я вспоминаю моего попугая…

— У вас была эта птица? — спросил Чаматкарана.

Это был подарок раджи Харши императору Поднебесной. Птица умела говорить. Но она спросила на одном привале у меня, неужели я забыл хладный венец ветра Больших Снежных Гор? И хочу надеть его на голову бедной птице?

Я очнулся от дремы и тут же решил отпустить эту удивительную птицу.

Напоследок еще раз послушал, как она залихватски произносит несколько фраз: «Раджа рад!» и «Свага!» и еще: «Раджьярша хороша!» и «Сарика умна!» и «Любит Удьяну она», а еще: «Крушение! Крушение!» Раджьярша — это было имя сестры раджи Харши, управлявшей одно время вместе с ним царством; ее муж был убит врагами, она брошена в темницу, но освобождена братьями, и один из них, старший, был предательски убит на переговорах, а править стал младший, Харша, вместе с сестрой. Возводил ступы и монастыри, привечал шраманов, устроил великий собор истинного Учения… Сарика — так звали и эту птицу и такую же, порхавшую в строчках творения Харши. Удьяна был возлюбленным дочери раджи из драмы Харши «Жемчужное ожерелье», и они пережили кораблекрушение…

Жаль было отпускать такую птицу. Может, она знала и все «Жемчужное ожерелье».

И я попытался разговорить изумрудную птицу Сарику. Но та на вопрошание лишь клонила голову с загнутым клювом и внимательно смотрела мне в глаза своими желтоватыми бусинами с черными точками. Взгляд птицы был столь проникновенным, что уже я не мог выдержать. «Да, да, я должен тебя выпустить! Впереди Большие Снежные Горы. И не только они. За ними другие горы и пустыни. Я не хочу, чтобы хладный ветер тех пространств увенчал тебя, птица. Венок этот смертелен для такого нежного создания. Жемчужное ожерелье твоей родины лучше. Оставайся здесь и будь свободна», — и с этими словами открыл клетку. И птица вылетела, но, не далеко отлетев, уселась на ветку. Переступала по ней, крутила головой. То ли не хотела покидать людей, то ли осваивалась со свободой…

Но вернемся в Капишу. Надо сказать про тамошний монастырь Рахулы, возле которого есть ступа: