Но, к огромному моему сожалению, наши желания и наши возможности зачастую находятся в разных плоскостях. И получаем мы вовсе не то, о чём просим. Как результат, я уехала из Парыжа, почти не общаюсь с единственной подругой, скорее всего имею прямое отношение к исчезновению собственной бабушки, вконец разругалась с братом, ввязалась в безумные отношения с демоном и, что хуже всего, вынуждена врать на каждом шагу.
— Да, Диметриуш Бьёри — мой жених, — сказала я Зоеньке, а означенный выше Бьёри лишь довольно кивнул, услышав, как легко эта ложь сорвалась с моего языка.
Я обозвала его мать своей будущей свекровью, я представилась незнакомой женщине невестой внука Императора демонов. Я так завралась, что у меня из-за этого голова разболелась. Именно так. Из-за постоянной лжи, а никак не из-за того, что я наслала проклятие на Элозию Фоллетскую.
Господи, как же стыдно! В первую очередь потому, что Диметриуш всё понял правильно. Это была именно ревность. Мерзкая, гадкая, оставляющая на губах отвратительный желчный привкус.
Определённо, ситуация была не самая красивая.
Но был тут и один неоспоримый плюс, который перекрывал любые минусы: когда Диметриуш меня целовал, я забывала обо всём и готова была сама поверить в свою собственную ложь.
Из Парыжа мой персональный демон перенёс нас на солнечный берег неизвестного мне мира, где единственными звуками, кроме шума нашего дыхания и моих несдержанных стонов, был плеск даже не бирюзовых — изумрудных — волн, да шелест малахитовой тропической листвы.
Диметриуш обещал, что мы проведём в этом изумительном раю час. По моим внутренним ощущениям, мы пробыли там гораздо больше. И если бы кто-нибудь спросил у меня, вспомнила ли я за проведённое там время о любой из моих проблем хотя бы раз, я вынуждена была бы сгореть от стыда, но признаться — нет, не вспомнила.
Впрочем, от стыда я в тот день сгорела не раз. Но стыд этот был иного рода: сладкий, тягучий, от которого подкашиваются ноги и благодаря которому с губ срываются беспомощные просьбы:
— Ещё!
Поэтому, когда мы, наконец, вернулись на Тринадцатый, я была вынуждена вытолкать Диметриуша из спальни, ибо он вознамерился помочь мне смыть с тела морскую соль, а мне нужна была хотя бы минимальная пауза, чтобы собрать остатки мыслей в кучку и сжечь их на костре собственной совести.
Демон посопротивлялся для виду, но всё-таки оставил меня одну.
— Ополоснусь в комнате для гостей и поработаю в гостиной, — сообщил он, и я пообещала спуститься к нему позже.
Стоило ему уйти, как я бросилась искать Пудю, которого сегодня утром оставила в «своей» комнате. Но ни там, ни в спальне Димона, ни в гардеробной, ни даже в ванной я своего дракончика не нашла. Немного испугавшись, я посмотрела на приоткрытое окно. А вдруг он упал и разбился? Или его сорока утащила? Или просто — вышел погулять и потерялся? Он же такой маленький, такой беспомощный…
Пудя нашёлся через полчаса, когда я уже успела взвинтить себя до такой степени, что почти решилась спуститься вниз и рассказать о своём маленьком питомце Диметриушу. С деловым видом он выбрался на подоконник — всё-таки на улице был! — и довольно, совершенно по-кошачьи, вылизывал пушистую шёрстку.
— Ты где был, поросёнок? — я почесала дракончика по спинке, и он радостно перевернулся, подставляя кругленькое брюшко. — Я волновалась. Не пугай меня так больше.
Конечно же, он ничего не ответил, поэтому я плотно закрыла окно и ушла в душ.
А когда, с тюрбаном из полотенца на голове и в длинном демонском халате — у меня был свой, но мне просто захотелось надеть на себя что-то, что касалось загорелой кожи Диметриуша — я вернулась, Пудя сладко дрых, обернувшись колечком вокруг ручки моей расчёски.
— Надо всё-таки спросить у Димы, не возражает ли он против домашних животных, — пробормотала я, а потом сделала то, что должна была сделать ещё вчера, когда мы только вернулись из Подвала: набрала Ленкин номер.
— Ты — покойница! — прошипела она в трубку, оборвав на взлёте второй гудок.
— А?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Бэ! — по-моему, Медвежонок превратился в Медведя-шатуна. — Почему я — Я!! — о твоей помолвке узнаю из газет? И из каких? Из гнусных жёлтеньких газетёнок!
— Лен…
— А ведь это я вас познакомила! И что я получила взамен? Эксклюзивное интервью? Фотосессию? Может, звонок от лучшей подруги? Хотя бы СМС? Коротенький СМС, мол, дорогая, можешь меня поздравить, я выхожу замуж?
— Ленка, — перебить Медведскую всегда было довольно сложно, особенно когда она впадала в ярость, но я предприняла вторую попытку, — да всё не так…
— Нет, ты ничего из этого не сделала. Ты эгоистично бросила меня умирать от любопытства и укатила с любовником в жаркие края! Поэтому я требую сатисфакции. Сейчас я приеду к тебе… Нет, сейчас не могу, сейчас меня Женька ждёт… А вообще, какого чёрта! Да, именно сейчас я приеду к тебе, сначала прибью, потом придушу, а потом ты мне расскажешь обо всём! — шумный вдох и уже совершенно другим голосом:
— Машенция, у тебя всё в порядке? Ты хотя бы жива-здорова?
— Жива-здорова, — ответила я, почувствовав, как внезапно на глаза навернулись слёзы.
— Только не смей реветь! А то я тебя знаю… Ты где? У него?
Я вздохнула.
— Это хорошо. Женька уж точно знает адрес. Ждите. Скоро будем.
Я повесила трубку и смущённо покрутила носом. Надо было подумать о том, с чего начать рассказ, а заодно приготовиться к Ленкиной ярости, когда та узнает о липовой помолвке.
Диметриуша я снова нашла в кухонной зоне. Он сидел на высоком стуле и ожесточённо стучал по клавишам ноутбука.
— Омлет в духовом шкафу, — бросил он не глядя, а затем чертыхнулся.
— Что-то случилось?
— Ерунда. Рабочие моменты.
Я заглянула ему через плечо и, увидев уже знакомые по самоучителю слова на окай, пробормотала:
— Не знала, что у демонов есть своя социальная сеть.
— Что тебя удивляет? — Диметриуш нервно дёрнул шеей и в конце очередного предложения поставил сразу три восклицательных знака. — Не в Империи, само собой, но на Тринадцатом-то проблем с Интернетом и электричеством нет.
— А почему не в Империи?
— Теперь понимаешь, почему так важно, чтобы ты как можно скорее начала учиться? — поджав губы, проговорил он таким тоном, словно разговаривал с трёхлетним несмышлёнышем. — Ты же в некоторых вопросах хуже ребёнка!
Бревно! Натуральное бревно!
Я вспыхнула от обиды.
— Ну, знаешь!
Будто я сопротивлялась обучению хотя бы миг. Да я сама у Стёпки в библиотеке самоучитель нашла. А ещё другие демонские книги читала во время вынужденного отпуска! Да я вообще никогда не отказывалась от халявных знаний! Уж если на то пошло, он сам меня сначала в Техникум поволок, а не в Институт, как было запланировано, а затем на тот остров (не то чтобы я сильно возражала по обоим пунктам)… И после этого он поворачивает всё таким образом, словно это я маг-недоучка и ленивая отроковица!
— Я не об этом, — Димон абстрактно покрутил пальцами у виска, то ли намекая тем самым на то, о чём я только что думала (имеется в виду смущающий второй пункт общей претензии), то ли на что-то другое. — А возвращаясь к твоему вопросу, отвечу. Потому что из-за тяжёлого магического фона на территории Империи не проходит радиосигнал… И мобильной связи там нет, и телевидения, и повсеместной электрификации, и даже двигателя внутреннего сгорания, но последний отсутствует уже по другим причинам… Кстати, вот это вот, — он кивнул на монитор, — не социальная сеть, а корпоративная, для более быстрой связи с работниками Транспортного управления.
Терпеть не могу, когда со мной разговаривают таким вот тоном всезнайки, слегка высокомерным, слегка пренебрежительным. Такой тон я позволяю лишь себе, да ещё лектору в аудитории, и уж точно не собираюсь спускать его с рук любовнику.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Понятно.
— Обиделась?
— С чего бы это? — я заглянула в духовку, которую Димон красиво именовал «шкафом», благоразумно решив, что голодание в знак протеста — это не наш метод.