бы Крестовые Походы, но размах и эффект! А ко всему прочему, эти авантюристы сотворили и то, до чего ни у кого допрежь сообразиловки не хватало — дали народу иллюзию, что это именно он вершит Историю. И всё — замкнутый круг. Любой голос протеста из народа, даже здравого протеста, оказывался автоматически голосом против самого народа. Шедевр! И вот этим я и восхищаюсь — технической стороной, мастерством исполнения на грани фола.
— Фол, принявший Геракла…
— Пусть даже так. Хоть ты и скаламбурил.
— Ну тогда ясно. — Старик кивнул, выражая понимание. — А я уж думал, ты тоталитаризмом проникся.
— Отнюдь. Но сказать, — усмехнулся Охотник, — что я симпатизирую демократии — значит нагло соврать.
— Вот как? Но отчего же так? Ведь демократия — это народовластие, как я понимаю?
— Это народооблапошивание. Миф. Народ при демократии выбирает вполне конкретных, предоставленных ему кандидатов. Интересный вопрос — кем предоставленных? Так и получается, что любые «демократические» выборы, это борьба выдвиженцев, борьба капиталов, сопряжённых с этим интересов, и пиарных технологий. У кого ресурсов больше, тот и задавит, поскольку обещают-то одно и то же фактически, и обещают постоянно. И эти самые кандидаты, пробившись во власть, будут лоббировать вполне конкретные интересы, отрабатывая вполне конкретные деньги. Но, в принципе-то, это только понятно и само собой разумеется.
— В смысле?
— В том смысле, что я уже довольно внятно выразил свой взгляд на толпу. Ни для кого не секрет, что общий умственный уровень толпы гораздо ниже, чем у каждого отдельного индивида, её составляющего. Элементарный человеческий конформизм. Как-то социологи провели в наше время весьма показательный эксперимент: группе добровольцев дали решить несложные задачи. Процент правильных решений оказался около ста. Потом им дали другие, но тоже несложные задачи и подсадили к ним несколько человек, «продвигавших» неверные решения. 30 с лишним процентов ответов оказались неверными. Это о чём-нибудь да говорит?
— Пожалуй.
— Вот и я том же. К тому же, в «демократию» можно и заиграться. Если толпе дать свободу выбора, то она навыбирает. Вот, к примеру, была такая мощная держава в наша время — США. Так там умудрились выбрать как-то себе президента, Джордж Буш младший, кажется его звали, но точно не помню, врать не стану, чей IQ составлял скромный 91 пункт. Ты в курсе, что такое IQ?
— В курсе.
— Ну вот и выбрали. Я сначала не поверил такому сообщению, стал присматриваться к нему, как только предоставлялась возможность, и очень быстро уверовал. То он жвачку жуёт на конференции какой-нибудь, то на стуле раскачивается в присутственном месте… Но это мелочи. Не мелочь заключается в том, что в других руках вся мощь Америки производила впечатление скальпеля в руках может и не очень опытного, но старающегося хирурга, а во время его правления стала больше напоминать топор в руках мясника. Что не удивительно ещё и потому, что такими же деятелями он себя и окружил. По крайней мере, всё за это говорило. Мало того, он вроде как страдал и дислексией… Представляешь? Президент — «лицо», так сказать народа, его, по идее, лучший представитель (а если не лучший, то что он там делает?) и такое чудо… Собственно, как я понимаю, это и оказался закат державы-гегемона. Россию большевики тоже взяли голыми руками во многом потому, что Николай II особыми правительственными дарованиями не блистал. Будь иначе — вся это околоуголовная кодла быстренько отправилась бы на Сахалин. И не было бы ни Цусимы, ни Порт-Артура, ни Брестского мира. А Америку никто и не брал — Колосс на глиняных ногах рухнул и сам себя похоронил.
— Интересненько, нигде такого ещё не слышал, хотя имел в своём распоряжении почти все базы Города Надежды, кроме оборонных… Но если ты не за то и не за то, то тогда за что?
— За парламентаризм при сильном Президенте. — Улыбнулся Охотник. — Только тут важно, чтобы Президент был Президентом, а не предателем государственных интересов. И сильным должен быть обязательно. Чтобы оборзевших парламентариев в случае чего обламывать, как сынков. И чтобы они за государство радели и за людей его населяющих, а не за свои и спонсорские кошельки. Только уличили в лоббировании левой темы — пендаля под зад, чтоб летел и кувыркался. И не беда, если убьётся. А с другой стороны, чтобы и Парламент мог оказывать определённое влияние на Президента, если его вдруг от собственной крутости заносить начнёт. Но как этого добиться, чтобы и волки сыты и овцы целы, я не знаю. Да и никто, что самое интересное, не знает. Сие, старче, есть утопия. Идеал, недостижимый в природных условиях. А вообще, если уж разговор про власть зашёл, то лично моё мнение таково, что людям она на самом деле и не нужна. Власть — это грыжа технологического общества и сопутствующих ему морально-этических норм. Если бы люди были людьми, то никакой власти и не потребовалось бы совсем.
— Ни фига ж себе концовочка! Это ты за натуральное хозяйство никак?
— Передёргиваешь. А даже если и так, то что с того? Ты ж сейчас сидишь со мной здесь, а не в тёплом отсеке Города Надежды, разве нет?
— Удар ниже пояса.
— Зато наверняка.
— Вы, конечно, очень умно тут болтаете, — встряла в разговор Сара, — но еда сейчас остынет…
И тут только Старик и Охотник заметили обалденный запах, идущий от сковороды, что стояла возле камина на каменной подставке. Старик тут же вскочил, с неожиданной для его возраста прытью, и тут же, обжигаясь, стал накладывать себе в тарелку.
— Эта… — Охотник попытался приподняться.
— Да лежи уже. — Сара подала ему тарелку, уже наполненную мясом, — Подкрепляйся. Восстанавливай силы.
Когда все насытились, Старик снова попытался было завязать разговор:
— Вот ты про Америку говорил… Бог с ними с президентами… В России, как я слышал, тоже «дирижёров» хватало… Но ведь сильная держава была, правда? Насколько я помню — не было им равных?
— Торгашеская от начала и до конца. — Лениво ответил Охотник, которому стало не до разговоров.
— Но не могла же просто торгашеская держава так выбиться вперёд? Значит было что-то, что позволило совершить такой скачок?
— Ага. — Охотник явно засыпал. — Первая и Вторая мировые войны. Поставки оружия. Это раз. Два: во время второй мировой европейские толстосумы так пересрали за свои капиталы, что шустренько попереводили их за океан, поскольку имели все причины опасаться того, что дядька Гитлер не постесняется на правах победителя потрясти Швейцарию. Так и получилось, что пока Европа воевала — Америка жирела на её же добре. А в самих американцах нет ничего такого