class="p1">Фельдшера установили, что ранение Коврова не тяжелое, пуля не раздробила кости, она прошла по мякоти бедра, где зияла теперь большая рваная рана.
После нескольких часов сна Коврову стало легче. Горбылевский сообщил ему о случившемся.
Ковров набрался сил и вначале спокойно слушал Горбылевского, но не успел тот закончить, как он взмахнул ослабевшими руками, на которых виднелась кровь, въевшаяся в кожу, и, схватившись за голову, выкрикнул с возмущением и горечью:
— Не понимаю, что Савельев делает! Не сегодня-завтра начнется жестокая война, а тут на тебе, ссора! Нет, вы сделайте там все, но Дидова не отпускайте. А ты, Давид, будешь замещать меня. Действуй! Неудачный у нас председатель. Бери все в свои руки…
Вдруг со скрипом распахнулась дверь избы, и на пороге появились Дидов и Пастернаев.
— Ну вот, комиссар, я бандитом стал, а отряд мой — шайкой! Чего же мне тут с вами делать? Суди как хочешь обо мне, а я как стемнеет, так и выметаюсь отсюда. Я пришел попрощаться с тобой… Спасибо тебе за все…
— Постой! Постой! — строго сказал Ковров. Его выразительное, бледное лицо исказилось от сильной боли. — Я все знаю, мне вот Горбылевский рассказал. Конечно, Савельев неправ. Мы вот все, — показал он на Горбылевского и Пастернаева, — считаем тебя замечательным командиром. Я тебе уже об этом говорил, также говорил и о недостатках твоих, да и у кого из нас их нет… Ты успокойся! Мы не дадим тебя в обиду.
— Нет, я все равно уйду. Какой-то штрычек еще будет колоть меня… Не потерплю!
— Фу-ты, он опять за свое! — вздохнул Пастернаев.
— А то как же! Мои люди гибнут, а я буду молчать? Люди в пути нахлестались ручьевой воды, а тут — бух! — ржавой селедкой угощают. Это ж холера, черт возьми!.. Нет, Сергей, я ухожу!
— Да подожди же ты горлом брать! — вдруг раздраженно прервал его Ковров. — Заладил свое! — И па скулах его появились яркие пятна, посиневшие губы задрожали.
Горбылевский озабоченно взглянул на Коврова, затем на Дидова и умоляюще сказал:
— Товарищи, оставим комиссара в покое, ему трудно, сколько крови потерял… Пойдемте договоримся сами…
— Нет, нет, — возразил Ковров.
— Тебе же нельзя волноваться.
Ковров отмахнулся, резко повернул голову, но лицо его вдруг искривилось; он сжал зубы, видимо сдерживаясь, чтобы не застонать.
— Степан, ты военный человек, и ты поймешь. Выслушай меня.
— Хорошо, — произнес Дидов и как-то вдруг размяк.
— Тут вот что: не сегодня-завтра сюда бросятся враги. И бросятся они на нас и с суши, и с моря, и, может быть, с воздуха. Теперь они все — и белые, и англичане, и французы — хотят загнать нас под землю и задушить… Здесь представитель Верховной ставки белых, представители английского и французского командования, и хитрый генерал Губатов прислан воевать с нами.
— Знаю, — буркнул Дидов. — Да, генерал Губатов — это не Гагарин… Матерый волк…
— Сейчас эти драконы все применят, чтобы разбить и истребить нас, бросят на нас большую людскую силу и технику. Да, кстати сказать, из Севастополя приехала специальная подрывная команда, они задумали на воздух поднять все каменоломни. Они спешат, они знают, что им придется бежать из Крыма, через Керчь, через пролив перебираться на Кубань. Керчь — для них самое удобное место: здесь через пролив они на каждой щепке могут переплывать на ту сторону. Ясно, что бóльшая часть их войск хлынет сюда и на Керченском полуострове их здесь скоро набьется, как сельдей в бочке… Мы получили извещение от партизан из Петровских каменоломен, что белые лихорадочно укрепляют Акмонайский перешеек, все его узкое пространство перепутывается колючей проволокой, перекапывается рвами и минируется. Туда везут из крепости тяжелые дальнобойные орудия. Ясно, что со стороны Черного и Азовского морей красные войска будут обстреливаться с кораблей англо-французских интервентов… А мы, партизаны, живем в тылу, бушуем в этом важнейшем для них стратегическом пункте и держим в своих руках ключ от Керченского пролива. Вот почему они хотят в этот тяжелый для них момент закрыть нас в подземелье и во что бы то ни стало истребить, вырвать у нас этот ключ, сделать свободным путь для своего отступления, избежать двухстороннего удара, который загонит их армии в мешок, в ловушку! Вот, Степан, какая перед нами ситуация.
— Да, это ситуация! — протянул Дидов, покачал опущенной головой и задумался.
Пастернаев шумно вздохнул.
— Эх, если бы занять город и крепость! — сказал Горбылевский. — Тогда бы белым в Крыму крышка! Девятнадцатый год прикончил бы тогда контрреволюцию на всем юге России.
— И это будет! — сказал уверенно Ковров. — Если бы не эти сволочи интервенты, народ давно бы истолок белогвардейцев в порошок.
— Да, это верно, — вставил Пастернаев.
— Так вот, Степан, — воодушевляясь, произнес Ковров, — у нас более восьмисот штыков. Это при наших удобных позициях может равняться двум тысячам бойцов. Нам надо собраться в единый кулак и так ударить по врагам, чтобы услышала вся революционная Россия! Вот после этого ты уйдешь в Старый Карантин! Мы сами пошлем тебя туда. Дадим тебе еще боевых людей и оружие. Аджимушкайцы будут держать и бить белых здесь, а ты — там… Вот ты тогда покружишь головы белым генералам. Пока они там разберутся, кто ты да откуда ты, какой величины твой отряд… Ты ведь можешь разбивать отряд на несколько групп и действовать сразу в разных местах. А дело потребует — мы опять объединимся. А там Красная Армия придет… Все это возможно, если мы сейчас объединенно, дружно ударим по врагам. Наша задача — во что бы то ни стало выиграть это сражение! Выиграем — тогда мы оживем, завоюем для себя широкое поле деятельности, а нет — мы… мы… погибнем…
— Именно так! — горячо подхватил Пастернаев. — План комиссара — с дальним прицелом!
Дидов не мог спокойно слушать о боях. Он разгорячился, стал быстро ходить по хате, затем решительно сказал:
— Понимаю!.. Ясно!.. Остаюсь!.. Вот когда ты, Сергей, говоришь, получается совсем другой табак. И понятно: если отобьемся от того, что они нам готовят, то этим мы, конечно, заявим все кадюкам, что тут не фунт изюму, а сила! А пока они будут тут чухаться, я их там! — и он резко взмахнул рукой, как бы рубя саблей. — Лупи их и так и сяк, кружи новому генералу голову!.. Да, так ты говоришь, они здорово готовятся?
— Хотят дать нам генеральный бой.
— Генеральный? Ну что ж, приготовимся… Мы тоже генералы. Не одного генерала уже били!
Дидов подошел к кровати, встал на колено, озорно посмотрел в глаза Коврову, поцеловал его в щеку, быстро