себе и дать 5000 другому человеку или (Б) взять 7500 леоне себе и дать 2500 другому. Люди могли выбрать равные доли (А) или увеличить свою выгоду за счет партнера (Б). В другом задании, «игре в зависть», участникам предлагалось выбрать между (А) по 5000 леоне для себя и партнера или (Б) 6500 для себя и 8000 для другого. В этом втором задании люди могли увеличить свой выигрыш, выбрав вариант Б, но в таком случае второй участник получил бы больше, чем они. Ставки были велики: 5000 леоне (1,25 доллара) — примерно средний дневной заработок жителя Сьерра-Леоне.
Эта исследовательская группа, к которой позже присоединился и я, отправилась в Сьерра-Леоне с задачей понять, как меняет людей военный опыт. Общенациональные опросы показали, что даже в пределах одной деревни война в разной мере затронула семьи и домохозяйства. Некоторые семьи потеряли родственников, или же те получили серьезные ранения. Другие были вынуждены покинуть свои разрушенные дома или сожженные поля. Третьи пережили и смерть, и беженство. Чтобы дополнить данные общенационального уровня, наша группа опрашивала участников эксперимента о том, как они перенесли войну. Около половины из них в том или ином сочетании пережили смерть, ранение или беженство, в то время как другая половина не испытала ничего из перечисленного. Первую группу я буду называть «более пострадавшими», а вторую — «менее пострадавшими». Конечно, война затронула всех, поэтому ответы на наши вопросы о беженстве, ранениях и смерти во время войны должны были отразить лишь относительное воздействие.
Опыт войны, пережитый людьми не менее восьми лет назад, сильно влиял на их поведение в наших экспериментах (рис. 10.1). В игре в дележ участники, которых война затронула меньше, делали выбор в пользу эгалитарности (равенства) примерно в трети случаев независимо от личности партнера. Напротив, участники, больше пострадавшие от войны, были гораздо более склонны к эгалитаризму в отношении своих односельчан, чем жителей отдаленных деревень. Доля тех, кто отдавал партнеру половину суммы при игре в дележ с односельчанами, увеличивалась среди более пострадавших от войны испытуемых с трети до почти 60 %. В игре в зависть более тяжелые последствия войны увеличивали долю эгалитарного выбора в отношении односельчан с 16 до 41 %. То есть люди, сильнее пострадавшие от войны, были чаще готовы потерять 1500 леоне ради равенства с односельчанином. Однако в случае с жителями отдаленных деревень эффект был обратным: те, кто больше пострадал от войны, делали эгалитарный выбор в два раза реже. В совокупности эти и другие эксперименты показывают, что война усиливает эгалитарную мотивацию людей, но только по отношению к своей группе[506].
Рис. 10.1. Результаты воздействия войны в Сьерра-Леоне в играх в дележ (А) и зависть (Б) при взаимодействии с односельчанами и с людьми из отдаленных деревень
Важно отметить, что, в отличие от многих других гражданских войн, большинство жертв в Сьерра-Леоне погибли не из-за своей этнической или религиозной принадлежности и страна не раскололась по этим признакам. Как наши данные, так и более крупные исследования на общенациональном уровне показывают, что насилие, которому подвергались обычные сельские жители, в большинстве своем было попросту случайным. Боевики врывались в деревню, стреляя во все стороны, а затем сжигали подвернувшиеся под руку дома; жители либо прятались, либо убегали. Это значит, что, как и в рандомизированных контролируемых испытаниях, используемых для проверки эффективности новых лекарств, люди подвергались насилию, связанному с войной («получали дозу насилия»), в основном случайным образом. Такая квазирандомизация позволяет нам с осторожностью сделать вывод, что война действительно вызывает психологические изменения, зафиксированные в наших экспериментах[507].
Похожие закономерности проявились и при работе с участниками уличного футбольного турнира в Кенеме, столице Восточной провинции Сьерра-Леоне, расположенной всего в 30 км от штаб-квартиры повстанцев. Исследователи изучали футболистов мужского пола в возрасте от 14 лет до 31 года, которые выступали на городском турнире в составе квартальных команд. Участники выполняли ряд психологических заданий, призванных оценить их справедливость и соревновательность по отношению к своим товарищам по команде (соседям) и к игрокам из других команд. Для измерения справедливости участники анонимно играли в диктатора, причем получателем был либо один из их товарищей по команде, либо игрок из другой команды. Для измерения соревновательности игрокам давали 10 попыток забросить футбольный мяч в корзину с расстояния четырех метров. Они могли выбрать, хотят ли они (A) соревноваться с другим игроком, либо их товарищем по команде, либо игроком из другой команды или (Б) просто получать по 500 леоне за удачный бросок. Если игроки решали соревноваться (выбор А), они получали по 1500 леоне за каждое попадание, но только в том случае, если они превысят число попаданий соперника; проиграв, они не получали ничего.
Как показывают результаты, те, кого война затронула в большей мере, оказывались более эгалитарными по отношению к своим товарищам по команде и более соревновательными по отношению к игрокам из других команд. Большее воздействие войны заставляло игроков делать более высокие (и более равные) предложения своим товарищам по команде при игре в диктатора, но не влияло на предложения, которые испытуемые делали участникам из других команд. Аналогичным образом при принятии решения о том, соревноваться ли в бросании мяча с участниками, не являющимися членами их команды, менее пострадавшие от войны игроки уклонялись от этой возможности и соревновались менее чем в четверти случаев, в то время как более пострадавшие от войны игроки выбирали соревнование почти в 75 % случаев. Напротив, воздействие войны не влияло на решимость игроков соревноваться со своими товарищами по команде. Эти экспериментальные закономерности отразились и на футбольных матчах: те, кого война затронула меньше, не получали карточек за нарушение правил, в то время как те, кого война затронула в большей степени, получали хотя бы одну карточку в почти 50 % игр. Таким образом, опыт войны здесь тоже, похоже, способствует усилению эгалитарных мотивов в отношении своей группы и повышению соревновательности по отношению к внешним группам[508].
Психологические последствия войны, похоже, сказываются и на политике и гражданском обществе Сьерра-Леоне. Как показывают данные репрезентативных общенациональных опросов 2005 и 2007 гг., проанализированные экономистами Джоном Беллоузом и Тедом Мигелем, люди, которые больше пострадали от войны, чаще посещали деревенские сходы, голосовали на выборах и вступали в политические или общественные объединения. Кроме того, эти данные показывают, что наиболее пострадавшие от войны люди чаще работали в школьных комитетах и, вероятно, чаще участвовали в совместных акциях по расчистке местных дорог (общественное благо). Эти результаты, которые хорошо согласуются с рассмотренными выше,