— Поднимите руки. Я должен обыскать вас.
Сотрудник в форме поднялся и закрыл жалюзи на окнах.
Больше Лунд ничего не видела.
Позднее, у себя в кабинете, она и Майер разговаривали с Бриксом, который сидел за столом и просматривал последние данные по делу.
— Значит, мы можем доказать, что за выплатами тому чиновнику стоял Хартманн? — спросил он.
— Тут все не так просто, — сказал Майер. — Но если верить сведениям, что раскопал тот тип Брессау, то да, похоже на то.
— Он что-нибудь сказал?
— Ни слова.
Брикс вопросительно посмотрел на Лунд.
— Нужно сосредоточиться на человеке, который сбил Кристенсена, — сказала она. — Мы знаем, что это не мог быть Хартманн.
— Я хочу, чтобы вы занимались убийцей девушки. А это Хартманн, не чиновник.
Лунд взяла документ, полученный от личного секретаря Бремера.
— Я говорила с людьми из департамента Хартманна. Там никто ничего не слышал об этих выплатах. И тем не менее этот Брессау смог раскопать бумаги за пять минут неизвестно где.
— Ну, значит, Хартманн обделал все по-тихому, — сказал Майер.
— Хартманн пытался уволить Олава! Он сам дал нам его имя!
Бриксу этого было мало.
— Если он невиновен, то почему не докажет это? И почему молчит?
— Я не знаю. Но здесь что-то не складывается.
— Тогда пусть им займется прокурор, — решил Брикс. — Может, это развяжет ему язык. Так или иначе, он у нас заговорит.
Она играла с машинкой Майера, слушая писк сирены.
— Чего мы хотим? Найти убийцу Нанны Бирк-Ларсен или заработать политические очки для человека, который возглавляет мэрию?
Брикс улыбнулся. Пока Лунд нечасто доводилось видеть его улыбку.
— Один раз я готов простить вам подобное высказывание, Лунд, но только раз. У меня складывается ощущение, что, когда речь заходит о Хартманне, вы теряете присущую вам объективность.
— И как прикажете это понимать?
Брикс обернулся к Майеру за поддержкой. Тот уставился в бумаги.
— Спасибо, — бросила ему Лунд. — Отличная у нас команда.
С этими словами она подхватила свою сумку и ушла, хлопнув дверью.
Брикс проводил ее взглядом.
— Вы и сами с этим справитесь, Майер. Действуйте. — И он снова растянул губы в улыбке. — Хорошая работа.
— Но может, нам стоит прислушаться к ее словам, шеф?
— Почему?
— Когда у Лунд возникает идея, то обычно не на пустом месте. Вы еще не замечали?
Леннарт Брикс посмотрел на него с сожалением:
— Ай-яй-яй. У вас вроде все шло неплохо.
— Что?
— Два шага вперед, один шаг назад. Вам больше нельзя спотыкаться.
По пути к выходу Лунд остановилась, чтобы дать указания ночной смене.
— Обзвоните все автомастерские, узнайте, не обращался ли к ним водитель белого «универсала» с повреждениями спереди и по левому боку. О результатах сообщите мне.
В коридоре ее ждал Мортен Вебер.
— Умоляю вас выслушать меня, Лунд. Дело вышло из-под контроля.
— Говорите с Яном Майером, расследование ведет он, а не я.
— Хартманн не убивал ту девушку. Это просто абсурд.
— Тогда ему следует рассказать, где он был. Не так уж это сложно.
Вебер явно мучился в нерешительности, и Лунд стало интересно.
— Сложно.
— Почему?
— Он гордый человек. Он дорожит своей честью. Звучит пафосно, я знаю, но ничего тут не поделать. И это не делает его убийцей.
Лунд внимательно смотрела на него, и он продолжил:
— Троэльс совсем не так силен и уверен, как кажется. Вы и сами это знаете, Лунд, ведь вы разбираетесь в людях.
— Мы сейчас говорим не о моих талантах.
— Иногда он ведет себя как дурак. Я не понимаю, почему я до сих пор мирюсь с этим.
— Попробуйте сказать это судье. Но я не думаю, что это окажется полезным. Во всяком случае, мне ваши слова ничем не помогли.
Она двинулась к выходу, Вебер поспешил за ней.
— Позвольте мне поговорить с ним, — взмолился он.
— Исключено.
— Господи, Лунд! Его вот-вот вышибут из списка кандидатов! А в этом смысл его жизни.
Она остановилась:
— Слушайте, а мы тут что, по-вашему, шутки шутим? Девушка мертва. Ее изнасиловали и убили. И каждый раз, когда мы задаем вам вопрос, вы нам или лжете, или уходите от ответа.
Вебер, к чести его, смутился.
— Ну так что насчет шуток? — требовала ответа Лунд. — Хотите посмотреть на фотографии, Мортен? — Она взяла его за руку. — Пойдемте посмеемся вместе.
Лунд дала выход эмоциям, что случалось нечасто.
— А еще у нас есть снимки по результатам вскрытия, не желаете?
— Перестаньте, Лунд. Не унижайте себя.
— О каком унижении вы говорите? — Ее яркие глаза впились в Вебера. — Ничто не сможет унизить меня, если это поможет мне найти убийцу Нанны Бирк-Ларсен. Если вы знаете, где был Хартманн, скажите. Или уходите. Не отнимайте у меня время.
Вебер молчал несколько секунд в нерешительности, но потом качнул головой:
— Не могу. Извините.
— Спокойных снов, — сказала она и открыла ему дверь на улицу.
Лунд забрала Марка с вечеринки и повезла его к Вибеке. В машине работало радио. Передавали новости об аресте Хартманна по подозрению в убийстве Нанны и о том, что вопрос о снятии его кандидатуры с предстоящих выборов будет поднят на ближайшем заседании избирательной комиссии.
— А можно сделать потише? — буркнул Марк.
Она выключила радио.
— Хорошо повеселился?
Ее мозг никак не мог отвлечься от дела Бирк-Ларсен.
После долгой-долгой паузы он наконец выдавил недовольно:
— Угу.
— Я знаю, что всю эту неделю ты не ходил в школу. — Она оторвала на мгновение взгляд от дороги, глянула на сына, ожидая какой-нибудь реакции, которой не последовало. — Понимаю, тебе нелегко возвращаться в класс после того, как со всеми попрощался. Прости, что так вышло. Но уроки пропускать нельзя. Марк?
Он уставился в окно, в проносящуюся мимо них дождливую ночь.
— Я не потерплю этого, понятно?
Он что-то взвешивал в уме.
— А можно мне поехать к папе на пару дней?
Она смотрела на черную мокрую дорогу перед собой.
— Когда ты говорил об этом с Карстеном?
— Можно?
— Нет, нельзя. Когда ты с ним говорил?
— Но почему нет? Я же и так все время с бабушкой, а не с тобой.
— Ты знаешь своего отца. Он обещает, а потом… забывает.
Он вздохнул и уставился на приборную доску.
— А ты потом огорчаешься. Я этого не хочу. И к тому же они только-только переехали, у них своих забот полно.
— Он сказал, что не против.
— Когда вы разговаривали об этом? Скажи мне когда?
— Я не твой подозреваемый.
— Где ты был всю неделю? Чем занимался?
Он снова отвернулся к окну:
— У папы в доме уже все устроено. И у них есть комната для меня.
— Все равно этого не будет.
Марк демонстративно съехал на сиденье вниз, обхватил себя руками. Что поделаешь — переходный возраст.
— Я понимаю, Марк, тебе пришлось нелегко. Но ты не переживай, скоро я разберусь с делами. Ничего не изменилось, мы все те же.
— Все изменилось! Ты отлично это знаешь.
— Марк…
— Я не хочу больше говорить об этом.
— Марк…
— Это моя жизнь! — крикнул он пронзительно. — Я не принадлежу тебе!
8
Суббота, 15 ноября
В девять утра Марк стоял перед домом Вибеке со своими вещами. Лыжи, хоккейная клюшка, спортивные сумки и небольшой чемодан. Руки в карманах, на вид старше своих двенадцати лет. Лунд не смогла удержаться, подошла к нему, аккуратно застегнула доверху молнию на куртке, поправила воротник.
— И так хорошо, мам.
— Не хорошо. Сегодня холодно.
Все явственнее ощущалась зима, ветер кусал лицо. Еще один год подходил к концу. Марк рос, отдалялся от нее. Он не уклонился от ее прикосновения, и за это она была ему благодарна.
Сын не отрываясь смотрел вдаль, ему не терпелось уехать.
— Папа едет.
Блестящий красный «сааб». Спортивные шины, тонировка на окнах — мужские игрушки. Марк с радостной улыбкой смотрел на машину.
— Пока, — сказал он, потом собрал вещи, бросил их на заднее сиденье, сам плюхнулся на переднее.
Карстен опустил стекло. Выглядел он прекрасно: темное пальто, модные очки. Волосы слишком длинны для полиции, но с полицией он давным-давно распростился. Как и с ней самой. Карстен был честолюбив, но Лунд никогда не понимала природы его честолюбия. Оно измерялось не достижениями, как привыкла она, а деньгами и должностями.
Человек, за которым она когда-то была замужем, с которым спала и которого любила, улыбнулся ей, и на его безмятежном менеджерском лице мелькнуло что-то похожее на сожаление, даже на стыд. И один раз ты ударил меня, припомнила Лунд. Всего лишь раз. И — нет, я не напрашивалась.