— Я хочу, чтобы вы сконцентрировались на их показаниях.
— Если им что-то известно, почему они молчали, пока речь не зашла о деньгах? Кристенсен знает, с кем была Нанна.
Звук долгого выдоха в ухе.
— У меня нет времени на это. Вы получили приказ. Действуйте.
— Олав брал взятки за то, что организовывал доступ в квартиру. Каждый месяц ему переводили конкретную сумму прямо из мэрии. Вы слышите меня, Брикс? Брикс?
Она решила, что он отключился. Но он наконец спросил:
— Кто инициировал выплаты?
— Это я и пытаюсь выяснить. Необходимо отследить его звонки. Он в панике. Наверняка сейчас кому-то звонит. Дайте мне имя или адрес.
Снова молчание. Брикс думал.
— Примерно полчаса назад он сделал звонок в районе Вестер-Вольдгаде.
Это была длинная улица, идущая мимо ратуши. Не так уж далеко.
— Спасибо, — сказала она. — Кому он звонил?
— В авиакомпанию.
Скоугор положила трубку.
— Бремер всерьез взялся за выборы. Он собирает глав всех комитетов. Сегодня вечером будет большое совещание.
— Полиция поймает Олава раньше. Позвони Лунд, узнай новости.
Вебер дождался, когда она выйдет в соседнее помещение.
— Троэльс, если его не найдут, тебе придется сказать правду. Полагаю, ты и сам понимаешь.
— Мы уже обсуждали это.
— Бремер намерен дисквалифицировать твою кандидатуру. После такого не бывает возвращений. Не поможет никакая сделка, никакой альянс. Тебя выкинут отсюда навсегда. Тебе придется уйти из партии, забыть о политике. Это будет конец.
— Его найдут!
— А если нет? — Мортен Вебер обвел рукой просторный кабинет, уставленный плакатами с улыбающимся лицом Хартманна. — Все это полетит в тартарары только потому, что у тебя кишка тонка…
Хартманн вскочил в ярости.
— Его найдут! — рявкнул он.
Поуль Бремер шагал по крытой парковке городской администрации с портфелем в руке и в сопровождении помощницы. За одной из колонн прятался Олав Кристенсен. Он думал.
— Необходимо поставить прессу в известность, — говорил помощнице Бремер. — Со мной не связывались ни Хартманн, ни полиция. Вечером я собираю экстренное совещание глав комитетов. Нам нужно вынести решение относительно правомочности Хартманна как кандидата. Связанный с ним скандал бросает тень на всех нас.
Женщина кивала.
— Полагаю, Хартманн будет дисквалифицирован, — добавил Бремер. — Это неизбежно. Но очень важно, чтобы мы все пришли к соглашению по этому вопросу. Единогласно. Если возникнут разночтения, то проблема только усугубится.
Кристенсен подскочил из темноты прямо к Бремеру.
— Нам нужно поговорить, — сказал он.
— А вы кто такой? Репортер? Не сейчас.
Глаза Кристенсена вспыхнули гневом.
— Вы знаете, кто я такой. Я Олав. Я весь день пытаюсь до вас дозвониться.
Бремер не останавливался.
— Олав?
— Да. Кристенсен. Из департамента Хартманна.
Бремер качнул седой головой:
— Простите. Я не знаю, кто вы, и слишком занят сейчас, чтобы вникать в ваше дело.
— Знаете! — Крик Кристенсена разнесся под бетонными сводами многоэтажной парковки. — Я тот человек, который помогал вам. Помните? Без меня вам крышка.
Бремер остановился и взглянул на него, махнув помощнице, чтобы та шла к машине.
— Помогали мне? В чем?
— Вы прекрасно знаете сами.
— Нет. Понятия не имею.
— Вам нужна была квартира…
— Квартира? Какая квартира?
— Я доставал для вас ключи. Когда вам было нужно…
— Нет, нет, нет. Успокойтесь. Мне не нужны были никакие ключи.
Кристенсен застыл с открытым ртом посреди стылого бетона.
— Кто вас об этом просил? — спросил Бремер. — Хартманн?
— Он что, даже не упоминал обо мне?
Бремер старался сдержаться.
— Я еще раз повторю. Я не понимаю, о чем вы говорите. Если вы что-то знаете, вам следует позвонить в полицию. — Он достал мобильник. — Как, вы сказали, вас зовут?
Бремер стал нажимать кнопки на телефоне. Подняв голову, он увидел, что рядом уже никого нет.
Когда Лунд уже подъезжала к ратуше, до нее дозвонился Майер.
— Тут пришел кое-кто, хочет с вами поговорить, — сказал он.
— У меня нет времени.
— Скажите ему это сами.
Она даже не сразу узнала голос.
— Привет. Это Карстен.
— Я тебе перезвоню.
— Это касается Марка.
— Он сказал, что ему понравилось у вас в гостях.
— Марк всю неделю не появлялся в школе. Я беседовал с его учителем. Все уверены, что он уже в Швеции.
— Я поговорю с ним, — пообещала Лунд.
— Ты опоздала, Сара. Когда у тебя найдется наконец время, чтобы обсудить семейные дела, звони мне. Только поторопись. Я не допущу, чтобы ты портила жизнь моему сыну.
Она не смогла ничего сказать.
Затем в трубке снова раздался голос Майера:
— Вы еще там, Лунд?
— Да.
— Мы нашли Олава.
Марк и Карстен исчезли из ее мыслей.
— Где?
— Если вы рядом с мэрией, сейчас сами увидите. Ищите синие маячки.
Три кареты «скорой помощи», две патрульные полицейские машины. На тротуаре носилки. Кровь на блестящей черной мостовой.
Сотрудник в форме, к которому она обратилась, сказал, что Кристенсен переходил дорогу, когда его сбила едущая на большой скорости машина. Затем машина умчалась. Никто не видел водителя, никто не запомнил номер.
Лунд подошла к носилкам. Олав Кристенсен в своем обычном деловом костюме выглядел почти нормально, за исключением головы. Сломана шея, определила Лунд. Кровь текла изо рта и из носа. Глаза были открыты. Наглость из них исчезла, остался только страх — мучительный и безысходный.
Он смотрел на Лунд, склонившуюся над ним.
— Дышите медленно, — говорил медик.
— Что, Олав?
Его тело содрогалось в ритмичных конвульсиях, с каждым мучительным выдохом изо рта вытекали сгустки крови. Ни слова.
— Олав. Скажите мне.
Врач потребовал кислород.
— Олав…
Его глаза вдруг остекленели и закрылись. Голова безвольно откинулась на сторону. Ему тут же надели кислородную маску.
— Олав?
Медики оттеснили ее в сторону. Сколько раз ей уже приходилось наблюдать эту бесполезную возню над умирающим человеком. Она отошла к тротуару, попросила у одного оперативника сигарету и выкурила ее у стен ратуши, под золотой фигурой Абсалона.
Внутри горел свет, и так было всегда, в любое время суток. Но никто не вышел, чтобы посмотреть, как умирает на мокрых булыжниках Вестер-Вольдгаде их бывший коллега Олав Кристенсен. Все были слишком заняты.
Машина, сбившая Олава Кристенсена, была белым «универсалом». Больше они ничего не знали. Лунд немедленно объявила розыск. Тяжелые травмы Кристенсена указывали на то, что в момент столкновения автомобиль ехал с высокой скоростью, а значит, на кузове должны были остаться следы.
Свидетель, который видел все происшествие от начала и до конца, — сменившийся с дежурства работник парковки — утверждал, что наезд был преднамеренным. Кристенсен пересекал пустую улицу, когда появилась эта машина и понеслась прямо на него.
Майер уже был там со Свендсеном и несколькими другими копами из ночной смены.
— Компьютер Кристенсена передайте на экспертизу, — велела она. — Обыщите его кабинет, допросите всех коллег по департаменту. Попытайтесь выяснить, не водит ли кто-нибудь из них белый «универсал».
Свендсен двинулся к ратуше.
— Вы уверены, что его сбили намеренно? — спросил Майер.
— Вы видите тормозной след? Его нет. Он гнал прямо на Кристенсена. Чтобы убить.
Лунд посмотрела на красное кирпичное здание.
— Работник парковки как раз заканчивал смену. Он сказал, что чуть раньше уже видел Кристенсена. Чиновник был в гараже, говорил с Поулем Бремером.
Майер замер на месте:
— С Бремером?
— С Бремером, — повторила Лунд. — Идемте. Пора поговорить с господином мэром.
Городская администрация гудела от слухов. Скоугор узнала у полиции, что смогла. По дороге на совещание она кратко изложила Хартманну все новости.
— Он умер прямо на улице.
— Это точно Кристенсен?
— Абсолютно. Лунд сама там была, пыталась с ним говорить. — Она положила ладонь ему на локоть. — Ты должен сказать им, где был.
Они стояли на верхней ступеньке центральной лестницы. Навстречу им поднимались Лунд и Майер. Хартманн устремился к ним.
— Не сейчас, — сказала Лунд. — У меня нет времени.
— Он мертв?
Лунд не сбавляла шаг.
— Да.
— Мортен слышал, как Олав говорил с кем-то по телефону. О деньгах.
— Знаю, знаю.
Все вместе они шли по длинному коридору, мимо мозаик и изразцов.
— Прекратите! — крикнул ей Хартманн. — Вы теперь понимаете, что я ни при чем. Почему не скажете об этом прямо?