Читать интересную книгу Убийство. Кто убил Нанну Бирк-Ларсен? - Дэвид Хьюсон

Старший смотритель кладбища был в зеленом рабочем костюме и резиновых сапогах. Он держал в руках бирюзовую урну.

Такую маленькую. И внутри ничего, кроме горстки пепла.

— Желаете сами опустить ее? — спросил он.

Пернилле взяла урну, нагнулась, положила ее в яму дрожащими руками.

Поднялась. Осмотрелась. Ей казалось, что все это сон.

— Там Нанна? — спросил Антон.

— Да, — ответила Лотта. — Теперь она прах.

— Почему?

Лотта не знала, что сказать.

— Потому что… так легче попасть на небо.

Мальчики переглянулись и нахмурились. Им никогда не нравились сказки, которые рассказывала Лотта.

— Разве не так, Пернилле?

— Что?

Лотта попыталась улыбнуться.

— Да, — кивнула Пернилле. — Все так.

— Когда приедет папа? — спросил Эмиль.

Смотритель кладбища принес большой венок с короной из роз.

— Чуть попозже, — сказала Лотта.

— А почему не сейчас?

Пернилле смотрела на венок.

— Что это? Я этого не заказывала.

Мужчина пожал плечами, уложил венок возле урны с прахом.

— Прислали сегодня утром.

— Кто?

— Я не видел карточки.

— Красивый, — вставила Лотта.

Пернилле мотала головой.

— Мы должны знать, от кого этот венок.

Лотта принесла несколько белых роз. Она дала племянникам по одному цветку и велела положить рядом с урной. Дети послушно сделали это, маленькие черные фигурки в ярком солнечном свете. Они могли бы сейчас играть на берегу Эресунна.

— Молодцы, — похвалила она их.

Пернилле оглядывала кладбище: небольшой квадратный пруд, заросший водорослями, заваленный гниющими ветками; надгробия, покрытые лишайниками. Отовсюду несло тлением. К горлу подкатывала тошнота.

Тогда она снова нагнулась, достала громоздкий венок и отдала его обратно смотрителю.

— Унесите его. Он мне не нужен.

Лотта смотрела на траву. Мальчики испуганно замерли.

— Мне не нравится это место, — сказала Пернилле. — Должно быть что-то получше…

Мужчина в зеленом костюме с венком в руках выглядел смущенным.

— Но вы сами выбрали его.

— Я не хочу хоронить ее здесь. Найдите другой участок.

— Пернилле, — произнесла Лотта, — это хорошее место. Мы все согласились. Тут красиво.

Возвысив голос, Пернилле Бирк-Ларсен повторила:

— Я не хочу этот венок. Я не хочу этот участок.

— Я ничем не могу помочь, — сказал смотритель. — Если вы хотите поискать другое место, обратитесь в администрацию кладбища.

— Сами обращайтесь в администрацию! Я платила вам, а не кому-то еще.

Она отвернулась и уставилась на пруд. Гнилая древесина. Водоросли. И человек в красном, шагающий по дорожке.

Вагну Скербеку хватило одного взгляда на Пернилле, после чего он сразу направился к Лотте.

— От него были известия? — спросил он.

— Нет. Где он?

Он искоса глянул на женщину у пруда.

— Прислали венок без карточки, — шепнула Лотта. — Вот она себе и напридумывала. Не знаю…

Скербек взял венок, подошел к краю воды.

— Пернилле, это от нас. Мы с Руди собрали в гараже деньги. Прости, мы не знали, что написать, поэтому отослали без карточки.

Она безучастно смотрела на него.

Он протянул ей лавровый венок с короной из роз.

— Это от всех нас.

Она покачала головой и опять направила взгляд в мертвую воду.

— Когда приедет папа? — заскулил Эмиль.

На другом конце Вестербро, в одном из самых бедных, грязных, опасных заведений, в которые он любил заходить, будучи молодым и безбашенным, пил Тайс Бирк-Ларсен. Высокие кружки крепкого светлого с местной пивоварни, стопки аквавита[4] — так же как раньше. Как до встречи с Пернилле, когда он не знал, чем занять долгие дни. Он добывал на улицах деньги, тусовался с дилерами, с бандами. Хватал все, что попадалось.

Было время, когда он мог войти в такой бар и заставить всех умолкнуть одним только взглядом. Но это время давно миновало. Никто его больше здесь не знал. Бывший бандит превратился в трудолюбивого, степенного главу семейства со своей небольшой фирмой в семи кварталах отсюда, которого не волновали больше старые притоны и старые привычки.

Большая ладонь обхватила холодное стекло. Пиво пилось хорошо. Боль оно не убивало, а всего лишь притупляло, но этого было достаточно. За спиной слышался стук бильярдных шаров и подкрепленная матом перебранка юнцов. Он был таким же в их годы. А то и похуже.

Времена тогда были трудные, хоть он и не хотел этого признавать. Охота за деньгами и возможностями, отчаянная борьба за то, чтобы остаться в живых. Какую бы защиту не возвел вокруг себя человек, ни он, ни его семья не были в безопасности в те годы.

Тайс Бирк-Ларсен курил, пил и пытался усмирить свои мысли, слушая громкую развеселую попсу, несущуюся из динамиков, и клацанье шаров на бильярдных столах.

Где-то сейчас исчезала в земле урна с прахом Нанны.

Никакие его слова или дела не могут этого изменить. Он подвел ее. Подвел их всех.

Он допил пиво, уже чувствуя головокружение. Огляделся. Да, когда-то он был королем таких мест. Его голос, его кулаки решали все. Прежний Тайс. То был иной, более жесткий человек.

Мог ли он уберечь ее? Не этот ли урок преподала ему сейчас жизнь? Что человек остается тем, кто он есть, сколько бы он ни старался измениться, приспособиться, смириться, превратиться в так называемого приличного человека.

Тот учитель, Кемаль. Он ведь тоже забыл свои корни. И заплатил за это.

Если бы только…

Он пошатываясь поднялся, побрел к выходу, наткнулся на парня у бильярдного стола. Бирк-Ларсен грубо оттолкнул его в сторону — так, как всегда делал в былые времена, и обругал заодно.

Побрел дальше. Он не видел, что парень успел вытянуть ногу, и со всего маху грохнулся на пол.

Сколько же драк было на его счету? Теперь и не вспомнить. И ни одной он не проиграл. Тайс ворочался на полу, среди мусора и окурков, пытаясь встать. Вокруг гоготали. Наконец он поднялся, с ревом выхватил у парня, который его подсек, кий и взял его как меч. Как кувалду, которую он заносил над истекающим кровью иноземцем под жалкое нытье Ваша Скербека.

Парень был в черной куртке и черной шерстяной шапочке, на лице его смешались испуг и агрессия.

Тайсу Бирк-Ларсену это лицо было знакомо. Он жил с ним всю свою жизнь. Поэтому он с коротким ругательством бросил кий на стол и выбрался на улицу, думая о том, куда пойти дальше.

Эти улицы, когда-то бывшие его домом, стали теперь чужими. Он свернул в темную длинную арку, начал мочиться. Едва закончил, как на него набросились пятеро — головы под капюшонами, яростные кулаки. На голову один за другим сыпались удары бильярдного кия.

— Держи его, — крикнул кто-то, и две слабые руки попытались прижать Тайса к стене, под которой он справлял нужду, в пах ему ударил сапог.

Дети. Он скинул с себя двоих, третьего ухватил за шиворот и швырнул к противоположной стене, пришпилил левой рукой слабое, тощее тело к облупленной штукатурке.

Массивный кулак оттянут назад, готовый нанести удар. Одно движение, и пацан будет вспоминать этот день до конца своей бессмысленной жизни.

В следующую секунду он отступил, в изумлении глядя перед собой. Капюшон упал, и Тайс увидел полное ненависти девичье лицо. Не больше шестнадцати, в носу кольцо, над глазами татуировка. Девушка.

И в этот момент они навалились на него с такой яростью, что он сразу понял: проиграл.

Сапоги, кулаки, колени. Кий и злобные пальцы. Они забрали его бумажник, его ключи. Они обругали его, оплевали, помочились на него. Бирк-Ларсен сделал то, о чем никогда раньше не мог бы и помыслить: свернулся на земле клубком, как трусливая жертва. Он видел эту позу не раз и не два, но никогда раньше не примерял ее на себя.

Один хороший резкий удар в голову, и день стал ночью.

Потом донесся откуда-то издалека голос — взрослый, сердитый, громкий:

— Что вы делаете? Что же вы творите?

Он лежал в вонючей подворотне, пьяный и избитый. Подростки разбежались. Окровавленной рукой он оперся о стену, с трудом приподнялся на колени. Возле него стояла пожилая женщина, держа за руль велосипед.

— Как вы?

Голова прижата к холодной штукатурке. Тайса Бирк-Ларсена вырвало кровью и пивом. И чернотой, скопившейся внутри него.

— Я вызываю полицию, — сказала женщина.

Переждав второй приступ рвоты, он потянулся рукой к ее плечу. Она отпрянула, уклоняясь от его прикосновения.

— Не надо полиции, — выговорил он, кашляя, и побрел к свету.

Женщина торопливо ушла. Оставшись один, он вдруг понял, что не может держаться на ногах. Как подрубленное дерево, Тайс Бирк-Ларсен медленно падал. Сначала подогнулись колени, и он очутился на каменной мостовой Вестербро. Постоял на коленях, качнулся, опрокинулся и был даже рад, когда темнота накрыла его с головой, словно мрачные болотистые воды каналов на Кальвебод-Фэллед.