возмутилась низкой зарплатой и уведомила отдел по борьбе с экономическими преступлениями об этой подпольной деятельности. Лилиана Исаевна была арестована как организатор дела, однако благодаря вовремя сделанному звонку одному влиятельному армейскому генералу – давнему знакомому, ее освободили через два года.
Несмотря на очевидные риски, сопряженные с такой деятельностью, менее чем через два года Лилиана Исаевна, поддавшись соблазну получения прибыли, вновь занялась коммерческой деятельностью. Увидев, что одна знакомая добилась материального благополучия, работая в подпольной мастерской, производящей дамские шляпы для жен партийной элиты, Лилиана Исаевна попросилась к ней в подмастерья. Сначала знакомая потребовала за обучение тысячу рублей, однако в итоге согласилась обучать ее бесплатно в качестве особого одолжения. Пройдя недолгое обучение, Лилиана Исаевна решила специализироваться на популярных тогда украшениях из перьев для шляп, что позволило ей избежать прямой конкуренции со своей знакомой. Трудность заключалась в сырье: перья требовалось где-то брать. Надеясь заключить сделку с одним набожным евреем-мясником, она решила впервые за двадцать лет посетить синагогу. Там, нарушив правила церемонии, она села в мужской части, чтобы познакомиться с ним. Судя по всему, его приверженность религиозным традициям отступила перед сочетанием этнической общности и перспективой получить прибыль. Он предложил ей выгодную сделку по поставке куриных перьев, а также свел ее с одним знакомым из ресторана «Арагви», который мог обеспечить ее поставками перьев дичи. Шляпные украшения Лилианы Исаевны стали пользоваться чрезвычайно высоким спросом и приносить большую прибыль. Вскоре она снабжала ими большинство подпольных шляпных мастерских Москвы и наняла трех работников. В отличие от производства туши, через несколько лет эта деятельность прекратилась естественным образом, когда шляпные украшения из перьев вышли из моды.
Как такая предпринимательская деятельность соотносилась с работой частного сектора в период НЭПа? Конечно, есть ряд обстоятельств, которые связывают ее с самым началом послевоенного времени: частная продажа туши в ЦУМе и других первоклассных универмагах и повальная мода на шляпы. Однако в том, что касается самой продукции, деятельность Лилианы Исаевны больше соответствовала периоду НЭПа. И тушь, и украшения из перьев представляли собой потребительские, а не промышленные товары, при этом и то и другое сочетало в себе кустарное производство и торговлю.
Рассмотрев еще один вид частной предпринимательской деятельности, процветавший в конце 1940-х годов, мы убедимся, что многие из них в большей или меньшей степени отвечали духу НЭПа. Наряду с теми, кто занимался производством и продажей кустарной продукции, по стопам частников периода НЭПа в послевоенные годы пошли и владельцы ларьков с уличной едой, заведений общепита и бильярдных. В этом ряду стоит и продажа крестьянами излишков сельскохозяйственной продукции – постоянная основа рыночной торговли. С экономического ландшафта Советского Союза исчезла лишь частная оптовая торговля, которая в период НЭПа была самым прибыльным, но также и самым уязвимым к репрессиям видом деятельности. Если на то пошло, в конце 1940-х годов и в 1950-х годах, как и в 1930-х, покупка хлопчатобумажной ткани продолжала быть мотивацией поездок в большие города, но крупные подпольные перекупщики вина, мяса, муки или лесоматериалов, не говоря уже о тканях фабричного производства, представляли собой как минимум исключительное явление[582].
Наиболее характерной чертой предприятий Лилианы Исаевны была их социальная организация, хотя и там можно разглядеть преемственность практикам предшествующего периода. Читатели могут вспомнить, что одним из серьезнейших препятствий на пути восстановления торговли в начале 1920-х годов было истощение запасов капитала у граждан. Предприниматели решали эту проблему, помимо всего прочего, обращаясь за кредитами, сочетая работу в социалистическом предприятии с коммерческой деятельностью на стороне и находя партнеров. В 1940-1950-х годах получение банковского займа частникам было недоступно, однако, как показывает случай Симкина, представители социалистического сектора за пределами своей официальной деятельности все еще иногда заключали сторонние сделки, и партнерские связи оставались нормой по крайней мере в нелегальном частном секторе. В 44 из 210 изученных мной уголовных дел о черном рынке, относящихся к Рязанской области и Москве, фигурировали случаи сотрудничества в рамках семьи, а основу еще 73 дел составляли партнерские отношения между коллегами и друзьями. Как и в период НЭПа, партнерами почти всегда становились представители одной и той же национальности, и чаще всего они знакомились на работе.
Лилиана Исаевна в своих социальных связях выступала предпринимателем в большей степени, чем большинство таких «спекулянтов». Как она сказала во время нашей беседы, причины, по которым она и ее партнеры принимали те или иные решения, были связаны как с практической пользой, так и с эмоциями: ей было жаль безработного брата, и она хотела ему помочь, – но она также знала, что ему можно довериться, что он не сообщит об их деятельности милиции и возьмет на себя реализацию товара, которой она заниматься не хотела. Знакомая из шляпной мастерской взяла ее к себе на обучение из сочувствия и ожидая, что та несколько месяцев поработает у нее бесплатно. Еврею-мяснику понравилось предложение помочь другому представителю его нации, и он также рассчитывал на получение прибыли от побочного продукта своей деятельности, который иначе пропал бы даром. Эта сеть не предполагала наличия письменных договоров, но опиралась на обязательства всех сторон, которые могли быть нарушены, поэтому имела общие черты как с нравственной экономикой, основанной на оказании друг другу одолжений, так и с рыночной экономикой, базирующейся прежде всего на денежных отношениях. Неоправданные ожидания могли обернуться разрывом связей, как в случае с упомянутой ранее сотрудницей косметического производства Лилианы Исаевны. Союзы в условиях «подпольной» деятельности были характерно непрочными, и если исчезала основа индивидуальных или групповых прибылей, они были подвержены либо видоизменению, либо распаду.
Построение предпринимательской деятельности на основе сети межличностных отношений определяется как отличительная черта неформальных экономик как в Советском Союзе, так и в других странах[583]. Однако в случае СССР некоторые из этих сетей были задействованы еще в период НЭПа, когда частные предприятия были легальными, но снабжения было трудно добиться. Разве они не типичны и для многих легальных предприятий в капиталистических странах? За последние несколько десятилетий в Западной Европе и Соединенных Штатах сократилась роль так называемых «сетей однокашников»[584] в процессах принятия кадровых решений, однако личные рекомендации и школьные связи отнюдь не исчезли. Предпринимательские инициативы, организованные вокруг родственных, этнических и социальных связей, были типичны для «второй экономики» Советского Союза, но не были свойственны исключительно ей. Со «второй экономикой» предпринимательскую деятельность Лилианы Исаевны связывала другая черта, а именно то, что она организовывалась главным образом для уклонения от уплаты налогов и выполнения регуляторных требований. За рамки закона ее ставил не род производимой продукции